– Как? – удивился Сергей.
– Очень просто. Она попросту обманула вас.
– Но зачем? – продолжал недоумевать Лаврентьев.
– Сейчас поймете. Если б она вас только в этом обманула...
– Что такое? – Сергей нахмурился. – Мне все это не нравится.
Я грустно посмотрела на него и мягко сказала:
– Послушайте меня, вы все равно рано или поздно об этом узнаете. Надя просто использовала вас, использовала для своих целей вместе с Вероникей Балашовой...
...Когда я закончила свой рассказ, Сергей сидел с таким видом, словно его обухом по голове ударили.
– Этого просто... Этого просто не может быть, – наконец выдавил он.
– А вы полагаете, я все это придумала? – Я чуть усмехнулась. – Я понимаю ваше состояние, но вы сейчас должны радоваться, что остались в живых. У вас было очень мало шансов.
Сергей передернулся и недоверчиво посмотрел на меня:
– Но Надя... Надя, она, конечно, странная, но все же... Она совсем не такая! Она не может никого убить, она больная, слабая... И потом, она собиралась за меня замуж, зачем ей эта Вероника?
– К сожалению, все это правда, – подал голос Кирьянов. – И замуж за вас она не собиралась. Постарайтесь это понять и поскорее выкинуть всю эту историю из головы. Вот здесь останови, Таня.
Мы как раз подъехали к Управлению внутренних дел. Кирьянов посмотрел на меня и спросил:
– Ну что, ты сейчас к Милентьевой?
– Да, не буду откладывать. Только Сергея отвезу домой.
Кирьянов взял мою руку и поцеловал. После этого он сказал:
– Спасибо тебе большое. В очередной раз я многим тебе обязан.
– Когда-нибудь сочтемся, – слабо улыбнулась я и завела мотор своей машины.
На Лаврентьева больно было смотреть по дороге домой. Когда мы проехали пару кварталов, Сергей вдруг сказал:
– Отвезите меня обратно.
– Куда? – не поняла я.
– Туда, в управление.
– Это еще зачем? – удивилась я.
– Я должен ее увидеть!
– Кого?
– Ее, Надю. Увидеть, в глаза ей посмотреть. Я не успокоюсь, пока не поговорю с ней.
– Сергей, сейчас совсем не подходящий для этого момент, – постаралась убедить его я. – Вам все равно не дадут с ней увидеться. Будет допрос, наверное, долгий... Да и не нужно вам сейчас с ней видеться. Лучше отложить эту встречу на время, когда вы успокоитесь и придете в себя. Может быть, вы потом и не захотите ее видеть. Послушайте подполковника, он прав – вам нужно постараться поскорее выбросить все это из головы.
Лаврентьев вздохнул и ничего не ответил. Я довезла Сергея до его дома и высадила. На прощание пожелала ему удачи и поехала к Милентьевым.
* * *
Да, разговор с Валентиной Михайловной оказался нелегким. Спасибо еще, что она не стала кричать на меня и обвинять во всех смертных грехах. Ошарашенная женщина долго не могла поверить в то, что ее дочь связана с Вероникой Балашовой интимной связью, и тем более в то, что она оказалась убийцей.
Когда же до нее постепенно стало доходить, что это реальность, Валентина Михайловна, пошатываясь от испытанного шока, двинулась к телефону и позвонила Кирьянову. Подполковник подтвердил все сказанное мной и добавил, что обе девушки во всем сознались и сейчас дают показания, правда, Надя упорно выгораживает Веронику и берет всю вину на себя, но там и так все очевидно, тем более что взяли Веронику с пистолетом в руках.
Валентина Михайловна, когда положила трубку и повернулась ко мне, казалась постаревшей лет на десять. Она машинально потянулась за сигаретой, закурила ее и невидящими глазами уставилась на меня. Я молчала, не зная, что еще сказать этой женщине.
– Откуда это у нее... – прошептала Валентина Михайловна. – Почему она стала такой? Ведь это же... Это же ненормально! Почему другие дети такими не стали?
– Видимо, какие-то изменения психики произошли в ней еще в глубоком детстве, – решилась вставить я. – Возможно, что роль здесь сыграл и ее физический недостаток. А может быть, это врожденное. Извините, я не психолог... И вообще извините, Валентина Михайловна, что так... вышло.
Милентьева, казалось, не слышала меня. Она продолжала смотреть перед собой и думать о своем со скорбным видом. Лоб ее пересекла глубокая складка – выражение внутренней боли. Я чувствовала себя крайне неловко, мне хотелось провалиться сквозь землю. Помогли мне выйти из положения звук открывающейся входной двери и веселые молодые голоса, донесшиеся из прихожей.
– Мам, привет! – В комнату заглянула Марина, а следом за ней Алексей.
Они оба поздоровались со мной.
– Мам, что случилось? – с тревогой спросила Марина, вглядываясь в убитое лицо матери.
– Марина... Алеша... – Голос Валентины Михайловны дрогнул, а затем перешел в сдавленное рыдание, когда она шагнула к детям. Она пошатнулась и чуть не упала.
Алексей с Мариной разом кинулись к матери, подхватили ее под руки и усадили в кресло. Поняв, что могу больше здесь не оставаться, я потихоньку вышла из квартиры, махнув рукой на деньги, которые Милентьева не успела мне заплатить...
С момента завершения расследования убийства Виталия Алексеевича Милентьева прошла уже неделя. За это время Кирьянов успел сообщить мне, что и Вероника Балашова, и Надежда Милентьева сознались в совершенном преступлении. Милентьевым я сама не звонила, и они о себе не напоминали.
Я давно думать перестала о причитавшемся мне остатке вознаграждения, прекрасно понимая состояние Валентины Михайловны. Единственно, чего мне совершенно не хотелось, так это того, чтобы семья Милентьевых теперь считала меня своим врагом. Хотя... Сколько у меня было клиентов, с которыми мы расставались, прямо скажем, не друзьями, потому что им не нравились результаты расследования. Нет, не потому, что я не могла раскрыть дело, а наоборот. Я докапывалась до истины, но она оказывалась настолько неприглядной, что ошарашенные люди эмоционально взваливали всю вину за свой нарушенный душевный покой на меня.
И вот однажды, когда я с чистой совестью валялась на диване, подпиливая ногти, раздался телефонный звонок. Взяв трубку, я услышала несколько смущенный голос Марины Милентьевой:
– Татьяна, извините... Мы бы хотели встретиться с вами. Мы с Алешей... Ну, словом, хотим поблагодарить вас за расследование.
– Ну что ж, – приятно удивленная, ответила я. – Давайте встретимся в одном кафе... Мы с Алексеем как-то беседовали там, он должен помнить. Недалеко от вашего дома.
– Тогда встретимся там через полчаса. – Голос Марины зазвучал радостнее.
– До встречи, – попрощалась я и повесила трубку.
За пятнадцать минут я успела сделать легкий макияж, облачиться в брючный костюм бирюзового цвета, который еще ни разу не надевала, и спуститься на улицу.
Марина и Алексей появились без опозданий. И хотя на их лицах не было улыбок, все-таки они смотрели на меня дружелюбно и приветливо.
– Добрый день, – радушно поприветствовала я брата и сестру.
Алексей и Марина сели напротив меня, мы сделали заказ, причем Алексей попросил принести бутылку красного вина.
– Татьяна, – начал молодой человек, разлив вино по бокалам. – Мы хотим извиниться за то, что долго не давали о себе знать, вы на нас, наверное, здорово обиделись?
– Я думала, что это вы на меня в обиде, – призналась я.
– Ну что вы! – со вздохом сказала Марина. – За что на вас обижаться? Вы великолепно справились со своей работой. И вот...
Девушка достала из сумочки конверт и протянула его мне:
– Это мама просила вам передать. Вы не подумайте, что она не хочет вас видеть, просто она ужасно себя чувствует. – Голос Марины задрожал. – Она сильно болеет и почти не встает с постели.
– Мне очень жаль, – вздохнула я.
– Да, мы все пережили самый настоящий шок, – проводя рукой по волосам, с грустью сказал Алексей. – Надя с детства отличалась некоторой болезненностью психики, но, в сущности, в этом не было ничего опасного, как мы считали. А тут такое открылось...
– Если бы не эта Вероника, – с ненавистью проговорила Марина, – Наде никогда в жизни в голову не пришло бы ничего подобного! Это она ее заставила.
– Я не могу судить, Марина, – как можно мягче сказала я, – но думаю, что не встреть Надя Веронику, ее скрытая порочность могла проявиться в чем-то другом. Не менее страшном и жестоком.
– Мне просто очень больно, что моя сестра оказалась такой! – со слезами на глазах воскликнула Марина.
– Я вас прекрасно понимаю, – кивнула я.
– Успокойся, – легонько сжал ее локоть Алексей. – Это вполне понятно... А маме еще хуже.
– Сейчас она прежде всего нуждается в вашей поддержке, – сказала я. – Пусть она чувствует, что у нее есть дети. Родные и очень хорошие. И еще я думаю, ей не мешало бы съездить куда-нибудь в санаторий подлечиться, ей это пойдет на пользу.
