Саенко открыл лежащий на столе дипломат, протянул Рахманову бумаги:
– Протокол. Смотреть будете?
– Посмотрю. – Пробежав протокол, Рахманов отложил его в сторону. – Ну а что из себя представляет эта Меднова? Расскажешь?
– Отчего же нет. Нормальная девушка. В институте к ней никаких претензий. Со мной тоже разговаривала без всяких закидонов. Вела себя достойно.
– Естественно, хороша собой? – спросил Инчутин.
– Хороша! Вкус у Лотарева есть, недаром он художник. Серые глаза. Каштановые волосы. Фигура. Короче, все при ней.
– Случаем, не влюбился?
– Мог бы и влюбиться, если бы не так устал. Если же без шуток, впечатление от Медновой у меня очень приличное.
– Ты хочешь сказать, ее показаниям можно верить?
– Можно. Вполне.
Рахманов перевел взгляд на Жильцова и Инчутина:
– Ничего не понятно. Объясните-ка, братцы, что происходит?
– В смысле? – спросил Жильцов.
– Да в том смысле, что Игорь Кириллович привез в Смоленскую область Шитикова и Клюева. Но оказывается, в тот день там был еще и Лотарев. Интересно, зачем? Не объясните?
Жильцов пожал плечами. Инчутин предположил:
– Может, Лотарев ехал за ними следом? Для контроля?
– Для контроля чего? – спросил Саенко. – Собственной машины?
– Да, ты прав, – слегка смутился Инчутин. – Здесь что-то другое.
Наступившую тишину первым нарушил Рахманов:
– Слава, как ты думаешь, могла ли Меднова связаться с Лотаревым из Шатуры? Пока твой поезд шел в Москву?
– В принципе, конечно, это не исключено. Но, вообще, вряд ли. Во-первых, она не знает, чем вызван этот допрос, я же ей объяснил, что Лотарева мы пока ни в чем не подозреваем. Во-вторых, позвонить в Москву оттуда практически невозможно. Они там на полевом стане, переговорный пункт далеко. Ее туда просто не отпустят. Да и к тому же, что она скажет Лотареву? Что им интересуется прокуратура? Но он и так это знает.
– Все правильно. Но теоретически, если бы Меднова сегодня позвонила Лотареву, они могли бы сговориться. И она бы отказалась от показаний, заявив, что перепутала – ей звонил другой человек.
– Ну, это же теоретически.
– Ладно, будем считать, ты прав, и сегодня Меднова Лотареву не позвонит. Когда студенты возвращаются в Москву?
– Через четыре дня. Через пять дней у них начинаются занятия.
– То есть, завтра Меднова будет еще в колхозе?
– Должна быть.
Рахманов посмотрел на Жильцова:
– Виталий, завтра с утра выезжаешь в Смоленскую область. В Бараново Сафоновского района. Примерную задачу представляешь?
– Представляю. Поработать в почтовом отделении?
– Да. Как минимум, нам нужны свидетели. Чем больше, тем лучше. В любом случае, найдешь ты что-то или не найдешь, о результатах сразу звони сюда. Немедленно.
Покружив немного по селу, Жильцов остановил машину возле одноэтажного здания почты. Заглушив мотор, вгляделся: похоже, почта работает. Выйдя из машины, поднялся по ступенькам. Он был в штатском, так что обратить на себя внимание не боялся. Внутри, в небольшом помещении, находилось всего три человека. Нарочно придав лицу скучающее выражение, Жильцов присел рядом с худым стариком в ватнике, заполнявшим за столиком в углу какой-то бланк. Затем подошел к конторке и показал раскрытое удостоверение. Внимательно прочитав его, женщина посмотрела на Жильцова.
Он улыбнулся:
– Простите, вы здесь одна работаете?
– Здесь-то? – Женщина положила перед собой руки. – Допустим, вдвоем. Вас это так интересует?
– Честно говоря, меня это совсем не интересует. Тут дело такое: девятого июля с вашего телефона кто-то звонил в Москву. Переговор оформлен вашим отделением. Значит, кто-то из служащих почты этого человека видел. Вот я и хочу узнать: кто? Может, вы его как раз и видели?
Несколько секунд женщина изучала Жильцова. Наконец крикнула:
– Галя! Га-аль! Выдь на минутку! Тут дело есть!
Из-за приоткрывшейся двери выглянула высокая полная девушка. Сдула сбившиеся на лоб волосы:
– Ну? Что за дело, теть Люб? Я же занята.
– Вот товарищ из милиции. Хочет проверить телефонный разговор.
– Из милиции? – Заметив Жильцова, девушка внимательно его оглядела. Какой еще телефонный разговор?
– От девятого июля, – сказал Жильцов. – Звонили в семнадцать сорок. Номер разговора у меня записан.
Девушка тяжело вздохнула. Прикрыв дверь, подошла к конторке. Спросила с упреком:
– За какое число разговор?
– За девятое июля.
– За девятое июля. Вам что нужно? Проверить, был ли разговор?
– Я хотел бы посмотреть квитанцию. Если она сохранилась. И поговорить с тем, кто оформлял разговор…
– Квитанцию… – Оглянувшись, девушка придвинула стул. Села, выдвинула один из ящиков. – За какой месяц, вы говорите? За июль?
– За июль. Девятое число.
– Июль… Июль… Где же у нас июль… Ага, вот. Номер телефона знаете?
– Знаю. – Жильцов назвал номер телефона. – Только у меня просьба. Если квитанция сохранилась, на ней могут остаться следы пальцев, жировые пятна, и так далее. Поэтому желательно взять ее за самый краешек.
– Вот, – девушка, поискав, протянула квитанцию. – Я ее узнала. Переговор с Москвой. Номер тот самый. Десять минут.
Жильцов всмотрелся: на квитанции был набросан телефон Медновой. Запись была сделана явно наспех, шариковой ручкой. Чуть ниже той же ручкой, тем же почерком и так же наспех было написано: «10 мин». В самом низу уже другим почерком, похоже женским, кто-то внес исправление: «3 мин. – 2 р. 70 к.». И подписался.
Изучив бумажку, Жильцов посмотрел на девушку:
– Внизу ваша запись?
– Моя. Он заказывал десять минут. Говорил же – меньше трех. Пришлось исправить.
– Он, это кто?
– Дядечка, который сюда приезжал.
– Девятого июля?
– Ну да. Вот же штамп на квитанции. Девятого июля.
– Номер телефона тоже дядечка написал? Своей рукой?
– Кто же еще. Он. Длительность разговора тоже он написал. Десять минут. Потом я исправила, когда он закончил.
– Понятно. – Жильцов посмотрел на девушку. – Вас зовут Галя?
– Галя.
– А вас? – посмотрел на женщину.
– Тименкова. Любовь Трофимовна. Завотделением.
– Очень приятно. Моя фамилия, как вы уже видели, Жильцов. Зовут Виталием Евгеньевичем. Майор милиции, старший оперуполномоченный. Повернувшись, посмотрел на старика, который давно уже перестал писать. Товарищ, я могу попросить вас быть понятым?
– Чем, чем? – переспросил старик. – Не понял.
– Понятым. Мне нужен свидетель при производстве выемки документа. Много времени это не отнимет.
Сюрприз
Услышав звонок междугородной, Рахманов снял трубку:
– Слушаю. Привет, Виталий. Что там у тебя? Что-нибудь нашел?
– Кое-что. По описаниям телефонистки и свидетелей, девятого июля Медновой звонил Игорь Кириллович.
– Интересно. А Лотарев? Был он там?
– Лотарева здесь никто не видел. Я на всякий случай оставил несколько фотографий, люди обещали посмотреть.
– Какие-нибудь следы Игорь Кириллович оставил?
– Квитанцию с записью.
– И что же он там написал?
– Номер Медновой и количество минут – десять.
– Ручкой?
– Шариковой ручкой, синего цвета.
– Что, там ни подписи, ни фамилии?
– Да. Ни подписи, ни фамилии.
– Надеюсь, квитанцию изъял?
– Конечно.
– Ну а насчет опознания по голосу?
– С телефонисткой я поговорил. Обещала: она его опознает.
– Понятно. У тебя есть еще дела в Бараново?
– Нет. Все документы я оформил.
– Тогда скорей возвращайся. Ты нужен здесь.
– Понял. Только буду не скоро. Дорога тяжелая. Часа через четыре, не раньше. Как?
– Давай через четыре. Мы будем здесь до упора. Давай! Ждем.
– Хорошо. Еду.
Рахманов положил трубку. Посмотрел на Инчутина и Саенко:
– Слышали?
– Слышали, – сказал Инчутин. – Медновой звонил Игорь Кириллович?
– Точно. Игорь Кириллович собственной персоной.
Саенко отодвинул бумаги. Побарабанил пальцами по столу:
– Ну и ну. Вот тебе и стипендиатка.
В комнате наступило молчание. Наконец Саенко спросил:
– Что делаем?
Рахманов смотрел в окно. Он теперь не понимал, кто же в действительности звонил из Бараново. Сказал, обращаясь к Саенко:
– Интересно, завтра Меднова еще будет на картошке?
– Ну, гарантий нет. Но вообще-то должна быть.
– Значит, завтра с утра поедешь за ней.
– Завтра? Может, лучше сегодня? Для верности.
– Ни в коем случае. Если ты привезешь ее сегодня вечером, она за ночь сговорится с Лотаревым.
– Понятно.
– Ты должен привезти ее завтра, между двумя и тремя часами дня. Лотарева мы вызовем на два. Так что сговориться они не успеют.
Саенко некоторое время разглядывал стол. Сказал:
– Хорошо, Андрей Викторович. Постараюсь завтра привезти Меднову точно в два тридцать, по часам.
Шло третье утро после того, как Сашка переехал к Глинскому. Только что проводив Сашку, я работал над найденным дома незавершенным натюрмортом, как вдруг позвонили в дверь. Я отлично знал, что сам я никакого интереса для Вадима Павловича не представляю, и все же, выведя на всякий случай звук магнитофона на полную мощность, подошел к двери и пригнулся к глазку. Мне достаточно описывали Вадима Павловича. Вглядевшись, я понял: похоже, что сейчас за дверью стоит именно он. Стоящий был высоким, с седой прядью, зачесанной на лысину, при этом он выглядел каким-то тертым, затрапезным. На человеке был серый плащ, в правой руке он держал бумажку. Магнитофон ревел во всю мощь, и, стараясь перекричать его, я завопил:
