– Замолчи!
И Нелли Робертовна, не выдержав, ударила племянницу по щеке.
– Дрянь! Убирайся!
Настя торопливо вытерла слезы и огрызнулась:
– Я тебе это припомню!
– Вон.
Когда хлопнула дверь, Нелли Робертовна долго смотрела в пустоту. Как это говорится? Пригрела на груди змею? Нет, не то. Роковая ошибка всей жизни. Надо было пороть девчонку, пока та еще была маленькой, а не баловать. Нелли Робертовна невольно вздрогнула, когда раздался деликатный стук в дверь.
– Да, Настя, войди!
Она подумала было, что племянница решила извиниться, но в комнату бочком вошла Ольга Сергеевна:
– Не спите, Нелли Робертовна?
– Нет, не сплю.
– Мне пару слов вам надо сказать. Я уж полиции не стала.
– Что еще?
– Дверь в гостиную аккурат напротив кабинета. Выходит, все слышно.
– Вы что, подслушивали?!
– Не надо так кричать. Я ведь тоже право имею.
– Какое еще право?
– Да такое вот право. Как все, а может, и побольше. Они все допытывались: что да как? Я ведь женщина простая. Куда мне против вас! Я все денег хотела накопить. Я убить вас хотела. Думала нанять кого-нибудь. Самой-то боязно было. И хотелось, чтобы никто не узнал. Есть ведь люди, которые знают, как это делается.
– Ольга Сергеевна! Что вы такое говорите?!
– А вы как думали? Что я с детства мечтала быть прислугой? Как же! Я себя в хозяйки метила. Да пока я деньги копила, и до развода дело дошло. Я тогда подумала: всего-то и надо, что подождать немного. Можно счастье отвоевать, а можно и высидеть. Перетерпеть. Но, выходит, что ни вы ему не нужны были, ни я.
– Вы это о чем?!
– Он не старый еще был, Эдуард-то Олегович. И женщин любил. Тянуло его отчего-то к простым. Все говорил, что я на Алевтину очень похожа.
– На Марусину мать?!
– Маялся он, сердешный. То ехать туда хотел, то забыть про все. Как сердце стало прихватывать, так к прошлому и потянуло. Все говорил, что долги, мол, надо отдавать.
– Какие долги?
– Уж не деньги, понятно. Да и мне не денег было надо. Началось с одного, а закончилось-то по-другому. Ведь он ко мне по-человечески относился, по-простому, не то что вы: прислуга! Красивый он, Эдуард Олегович, и в старости своей был красивый. Эдик такой же. Потому я ему и помогаю. По старой памяти, за деда его. Не за деньги я здесь. За справедливость.
– Чего вы хотите? – холодно спросила Нелли Робертовна.
– Думаю вот: как поступить? Тюрьма, она для вас будет пострашнее смерти.
– Это шантаж, да?
– А то вы не знали, как я вас ненавижу, – усмехнулась Ольга Сергеевна. – Ладно, уйду. Вижу, как вам плохо. Только в полицию-то все равно скоро меня вызовут. А вы помните: я вас щадить не буду. Потому что это по справедливости. Вы у меня счастье украли.
На этот раз дверь закрылась почти бесшумно. Рука Нелли Робертовны сама собой потянулась к пузырьку с лекарством. Спать, немедленно спать. Надо пережить все это во сне. А утром кошмар рассеется.
В московской квартире Оболенских
– Маша? Ты дома? Почему не отвечаешь на звонки?! – спросил, войдя в квартиру Эрик.
– А, это ты, корнет! Сколько сейчас времени?
– Половина первого.
– Ночи?
– На улице светло! Ты что, не видишь?!
Мария Кирсанова со вздохом сожаления оторвалась от мольберта. Как же она соскучилась за те несколько дней, что не брала в руки кисти и краски! И вот вам результат: творческий запой. Она критическим взглядом окинула картину на мольберте. А хорошо получилось! Живенько так, со вкусом. Маруся протяжно зевнула:
– Ах, уже утро!
– Ты что, не ложилась?
– Сейчас лягу. С тобой, корнет. Мне до зарезу нужно расслабиться.
Она отбросила кисть и потянулась к нему. Эдик невольно поморщился: неубрано, грязно, на кровати тарелки с остатками еды, немытые чашки загромождают стол. Каждый раз наливая себе что-нибудь, кофе ли, спиртное, Маруся брала чистую посуду. Ее в доме уже не осталось.
– А помыть тарелки нельзя?
– Фу, какой ты зануда!
Она переставила грязные тарелки на стол, разлеглась на кровати и вновь широко зевнула:
– Ну, как наши дела?
– Ты будешь смеяться.
– Что ж, повесели меня. Чес слово, я нуждаюсь в разрядке. Устала.
– Ты помнишь, с нами в поезде ехала некая Майя?
– Дочь завуча? А ты и имя запомнил? – прищурилась Маруся. – Ну, корнет! Ты бабник!
– Ты забыла сумочку в ее вагоне, она ее подобрала. Получилось так, что у девицы украли на вокзале документы она заметалась и попала под колеса машины, на которой ехала тебя встречать тетя Нелли.
– Я никого не просила меня встречать, – насторожилась Маруся.
– Надо знать тетю Нелли! Короче, в чемодане у Майи нашли сумочку с письмами твоего отца и блокнот. И девицу приняли за тебя.
– Да ну? – приподнялась на локте Маруся.
– Она до сих пор живет в доме Листовых как Мария Кирсанова.
– Не верю! Чтобы Майка выдала себя за меня… Не верю.
– Тем не менее.
– Тогда я немедленно еду туда! Будет шоу! Корнет, я хочу повеселиться!
– Но тебе нельзя там показываться!
– Это еще почему?
– Твой брат убит.
– Что?!
– Что слышала. Его застрелили. А девицу застали у трупа с пистолетом в руке.
– Не верю! Уж в это точно не верю! Она и муху не способна прихлопнуть! Тихоня, отличница. Зануда жуткая.
– Лучше бы эту зануду теперь обвинили в убийстве. И тогда на сцену выходишь ты.
– Не поняла?
– Тебе достанется все, поняла? И это будет настоящий сюрприз! А пока пусть пребывают в неведении.
– Да ты что, корнет?!
– Но сначала мы поженимся.
– Знаешь, меня что-то сомнения берут.
– По поводу?
– А надо ли нам жениться?
– Послушай, мы же все решили! Я люблю тебя, ты любишь меня.
– Тогда зачем жениться? Я хочу туда поехать!
– Ты хотя бы представляешь, что там творится? Полиции полно! Всех допрашивают, расспрашивают.
– Да?
– Ты устала, милая. Ляг, поспи. Хочешь выпить?
– Выпить? Хочу!
– Я тебе сделаю мартини с соком. Идет?
– Да.
– А потом мы займемся сексом.
– Здорово! Я по тебе соскучилась!
– Я сейчас принесу выпивку.
Он бросился на кухню, смешивать коктейль, пока она не передумала. Хорошо, что в доме у Листовых часто употребляют снотворное. Пусть Марусенька спит долго, сладко и крепко-крепко. Как хочется сыпануть в стакан все таблетки из пузырька! Но не время еще, надо подождать, как будут развиваться события. Со смертью отца ценность Маруси возросла ровно вдвое. Теперь она – единственная наследница. Придет время, и судьба Маруси Кирсановой решится. А пока пусть просто спит.
А ему тем временем надо заняться делом.
Тремя часами позже
Эдик поднимался по лестнице, стараясь не дышать. В подъезде старой пятиэтажки стоял мерзкий запах. Пахло кошачьей мочой, нечистотами, на обшарпанных стенах любители народного фольклора изощрялись кто как мог. Эдуард Оболенский шел и думал о человеке, с которым ему предстоял серьезный разговор. С уголовниками трудно иметь дело. Запугать их сложно. Подкупить? Но чем? Этот просто матерый преступник. Три ходки, большая часть жизни прошла за решеткой. Сколько же ему теперь? Около пятидесяти? Эдик решительно нажал на оплавленную кнопку звонка.
Дверь ему открыл старик. Весь в морщинах, похожий на шарпея, шаркающий ногами, больной, беззубый старик.
– Сергей Петрович? – откровенно удивился Эдик.
– Да.
– Кувалдин?
– Он самый.
– У меня к вам дело. Надо бы поговорить.
– Парень, у тебя на чекушку не найдется? Выпить бы мне. Опосля побазарим.
– Хорошо. Одна нога здесь, другая там, – Эдик полез в карман за деньгами. – Если не вернешься в течение пятнадцати минут, не получишь на пол-литра.
– Я мигом! – засуетился Кувалдин. – Я, парень, мигом!
Эдик усмехнулся: и этот человек должен признаться в своем отцовстве! Будто бы отвратительный тип, похожий на бомжа, способен произвести на свет красавца и повесу, любимца всех женщин мира Эдуарда Оболенского! Но чего только не сделаешь ради денег! Надо во что бы то ни стало доказать, что они с Марией Кирсановой не родственники. На тете он жениться не может. А это, между прочим, вариант. Стать законным мужем Марии Кирсановой, потом ловко от нее избавиться и больше не думать о деньгах до конца своих дней. И этот вариант тоже надо отработать до конца. Убить девчонку сейчас – толку мало. Эдуарду Оболенскому хотелось заполучить все состояние Листовых. Не делиться ни с кем.
Он сидел в крохотной однокомнатной квартирке, как всегда, шикарно и стильно одетый, побрызганный дорогим одеколоном, стараясь пореже дышать. Какая же здесь нищета! Но именно из этой нищеты, как птица Феникс, должен возродиться и воспарить к самым небесам миллионер Эдуард Оболенский.
Он еще не знал, что разговор предстоит долгий и трудный. Не знал, что новость о смерти Георгия Эдуардовича Листова произведет на Кувалдина сильное впечатление. И начнется нудное выяснение отношений. Эдуард был уверен, что проведет в этой убогой квартирке не больше десяти минут. Потому и улыбался. В последнее время Фортуна наконец повернулась к нему лицом.
