— Мы прекрасно это понимаем, мисс Морли, — сказал Колверт. — Правду сказать, я уже просил мистера Леви отпечатать упомянутый вами эпизод — он может очень помочь мне в расследовании, — но мы знаем, что собрались здесь сегодня не ради него.
— Очень хорошо. Теперь, на случай, если кому-то из вас он неизвестен, разрешите мне кратко суммировать сюжет фильма. Все начинается в одном из театров Вест-Энда, и в самом же первом кадре две зрительницы, молодые женщины, одна из которых, указывая на мужчину в трех-четырех рядах впереди них — я должна подчеркнуть, что только его затылок виден, как ей, так и зрителям самого фильма, — шепчет подруге: «Если меня когда-нибудь найдут мертвой, вот человек, который это сделает». Едва эта фраза выстреливает, следует монтировка на квартиру этой женщины в Белгравии, где полиция уже расследует ее убийство.
— Выстреливает? Монтировка? — не удержалась неукротимая Эвадна. — До чего же убийственным языком пользуетесь вы, киношники.
Однако, сразу заметив, как мало успеха снискал ее выпад, она притворилась, будто съежилась в своем кресле, бормоча:
— Извините… Извините.
После секунды — выждав, чтобы тишина подобно аплодисментам замерла — Летиция продолжила:
— Когда подруга жертвы, ее играет Леолия Дрейк, решает сама предпринять детективное расследование, она позднее по ходу сюжета случайно встречает на приеме с коктейлями красивого мужчину не первой молодости, который словно бы подходит по всем параметрам — это, разумеется, Гарет Найт. Она начинает флиртовать с ним и, не успев толком понять, что происходит, искренне влюбляется. Так это и продолжается с данного момента.
Суть в том, что по всяким практическим и бюджетным причинам мы в кинобизнесе редко снимаем картину в хронологическом порядке. Например, начальный эпизод, который я только что описала, вообще не снимался, так как мы предполагали снять его в Друри-Лейн, и надо было подождать, когда со сцены сойдет нынешний спектакль. И, собственно говоря, эпизод, который вы сейчас увидите, один из заключительных в фильме. То, что мы называем «обратным кадром», то есть краткое возвращение к более раннему моменту в сюжете, чтобы зрителям легче было понять события, которые привели к преступлению. Собственно, это эпизод убийства — тот, в котором молодую женщину, которую мы уже видели в театре, поражает ножом на пороге ее дома неизвестно кто. Затем он или она выхватывает ключ из пальцев убитой, быстро открывает дверь и втаскивает тело внутрь — только в съемках мы так далеко не продвинулись.
Вот, пожалуй, и все, что вам следует знать. Хотя, простите, еще одно. Это, как я сказала, «потоки». Иными словами, фрагменты, никак не завершенные фрагменты. Закадровой музыки нет, зато есть посторонние шумы и прочие недостатки, которые удаляют, когда съемка завершается. Киномеханик предупредил меня, что отпечатаны только два дубля эпизода с убийством. Рекс, собственно, снял шесть, но четыре были забракованы. Один из-за того, что актриса пошла слишком быстро, другой, — потому что в кадре была видна тень стрелы крана, третий… я уже не помню, в чем заключались остальные проблемы. Надеюсь, впрочем, что двух для ваших целей будет достаточно, — закончила она, удержавшись от соблазна добавить: «в чем бы они ни заключались».
Она взглянула на Колверта, который кивнул в ответ. Тогда она взглянула вверх на будку киномеханика и крикнула:
— О’кей, Фред, мы готовы, если вы готовы! — и опустилась в свое кресло, последнее в ряду.
Лампы потускнели.
На маленьком белом экране после нескольких секунд писка, взвизгов и мелькания закорючек перед ними возникла универсальная эмблема киносъемочного процесса — хлопушка. Перед объективом камеры ее держал еле различимый член съемочной группы, который крикнул: «“Если меня найдут мертвой!”, эпизод шестьдесят семь, дубль третий». После чего, четко захлопнув половинки хлопушки, он канул с экрана, унося с собой хлопушку.
Хлопушка же, как все они теперь увидели, заслоняла не только члена съемочной группы, ее державшего, но и заснеженную, ночную, абсолютно безлюдную улицу жилого квартала, на которой несколько секунд спустя показалась молодая женщина в меховом манто. Сперва слышались только ее собственные уверенные шаги. Затем постепенно на них начали налагаться другие, более тяжелые, создавая особый эффект, будто два барабанщика выбивали дробь независимо друг от друга. Молодая женщина бросила первый тревожный взгляд через плечо, но поскольку вблизи не было фонарного столба, она не могла увидеть буквально ничего. Однако едва она ускорила шаг, вторые шаги зазвучали громче, а потому словно ближе. Теперь молодая женщина пустилась бежать. Она копалась в сумочке, предположительно нащупывая ключи, но только когда она оказалась перед своей дверью и на заснеженный тротуар упали губная помада и пудреница, ей удалось их вытащить. Дрожащей левой рукой она неуклюже пыталась стянуть с правой руки перчатку, меховая подкладка которой не позволяла ей крепко сжать дверной ключ. Однако было уже поздно. Высокий широкоплечий мужчина с лицом, скрытым за поднятым воротником пальто — во всяком случае, фигура выглядела мужской, — бесшумно подкрался к ней сзади. Прижав левую руку к ее губам, правой он вытащил из кармана пальто кинжал с ручкой из слоновой кости и загнал его глубоко ей в горло. Экран оголился.
Еще взвизги, еще закорючки. Хлопушка. Дубль пятый. Та же сцена повторилась тютелька в тютельку.
На протяжении первого просмотра — на протяжении первого «потока» — Трабшо уголком глаза следил за выражениями на лице Эвадны не менее внимательно, чем за происходившем в самом фильме. Никогда еще он не видел ее столь увлеченной чем-то, как этой напряженной крохотной драмой, развертывавшейся перед ними. Однако только во время второго дубля он услышал, как она бормочет про себя — но, как обычно, достаточно громко, чтобы ближайшие соседи ее услышали:
— Я это знала! — И снова, когда эпизод завершался: — Ну, конечно! Конечно же, вот как это было сделано!
О чем, во имя всего святого, она говорит? Что за это она якобы знает? Вот как что должно было быть сделано? Убийство Коры? Но актриса в картине была заколота на пороге собственного дома на безлюдной улице, тогда как Кора была отравлена в кинопавильоне, полном людей! Ну какая, какая связь может быть между этими двумя убийствами? Где звено? Что, ну что увидела Эви, чего не увидел он? Черт бы побрал эту женщину!
Лампы снова зажглись. Все молчали. Затем Колверт, не менее Трабшо озадаченный смыслом просмотра, сказал:
— Ну, мисс Маунт…
— Ну, мистер Колверт…
— Я имею в виду, вам это как-то помогло?
— Разрешите представить это вам следующим образом, инспектор. Прежде я была уверена. Теперь я знаю.
— Теперь вы знаете — что?
— Теперь я знаю, — сказала она невозмутимо, — почему Кора была убита, как Кора была убита и кем Кора была убита.
Колверт не попытался скрыть свое скептическое недоверие.
— Мисс Маунт, со всем уважением, я был на редкость терпим к вашим неортодоксальным методам и приемам, но даже моему терпению есть предел. Если вы правда верите, что знаете личность убийцы, назовите мне его незамедлительно.
— Ну, — сказала Эвадна, — тут есть небольшая проблема.
— Почему-то я так и предполагал, — пробурчал Трабшо себе под нос.
— Проблема в том, что я не могу здесь и сейчас доказать то, что я знаю. Повторяю: то, что я знаю.
— Боюсь, для закона, — холодно сказал Колверт, — эта проблема не небольшая, а скорее непреодолимая.
— Однако, — продолжала она почти так, точно он не сказал ни слова, — если вы, инспектор, готовы попотворствовать мне еще разок, обещаю снабдить вас всеми доказательствами, какие вы только можете пожелать.
— Еще один разок, э? — сказал Колверт настороженно. — Ну, и чего вы хотите от меня теперь?
— Я хочу, чтобы вы вызвали всех подозреваемых сюда завтра в это же время. Не в эту просмотровую, а на съемочную площадку. Я хочу, чтобы вы дали им четко понять, почему они вызваны, — что я, Эвадна Маунт, знаю убийцу Коры и намерена открыть ее или его личность всем им сразу. Под всеми ими я подразумеваю Рекса Хенуэя, Гарета Найта, Леолию Дрейк, Филиппа Франсэ и последней по очереди, но не по важности, присутствующую сейчас тут Летицию.
— Но не Хэтти Фарджион?
— Нет, не Хэтти Фарджион. И не Леви. Пожалуй, будет лучше, если вы вообще Леви про это не упомянете. Так вы окажете мне это последнее одолжение?
Колверт беспомощно повернулся к Трабшо. Их глаза встретились. Старший инспектор кивнул бровью.
— Ну хорошо, мисс Маунт, — согласился Колверт. — Я позабочусь, чтобы все подозреваемые снова были здесь завтра в три часа дня. Но вам лучше не промахнуться.
— Не промахнусь, инспектор, ни в коем случае.
И тут она обернулась к Летиции Морли:
