хмуро кивнул и положил трубку глава ПетроградЦИКа.
Поступок медсестры Любы не остался без последствий. Она получила строгий выговор на работе, была отстранена от медицинской деятельности и с волчьим билетом вместе с бабушкой Зоей Филимоновна была выставлена из Петрограда в Тверь, где их и застала начавшаяся война.
Случаи самоубийств на Обводном канале в 1924 году не зафиксированы, о чем сразу же было доложено товарищу Жданову.
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.
Увидев то, что находится под карельскими березами, внимательно рассмотрев убитую и расчлененную пташку, Глафира ужасно побледнела, вскочила с места и громко крикнула Семену Гавриловичу:
– Пойдемте скорее, я знаю, кто убийца и что она сейчас сделает! – За руку она потащила капитана Железнова на улицу, по дороге сказав девочкам никуда отсюда не уходить и дверь никому не открывать.
– Что это все значит? Куда вы меня тащите? При чем здесь мед, деревья и эти буквы? – по дороге спрашивал Семен Гаврилович.
– Вот именно – буквы, они как раз мне все и рассказали! ОС – Остап Савицкий, ВК – Вениамин Калашников. Я думаю, что именно Вениамин Калашников лежит без головы на столе у доктора Смородинова.
– А ОК?
– Анфиса говорила, что у нее еще дома, в Карелии, был первый муж Олексий, фамилию не знаю, скорее всего, это он! – на ходу ответила Глаша, они бежали дальше по улице.
– Это она их убила, но зачем? – на минуту остановился Железнов.
– Вы же с самого начала знали, что это Анфиса – убийца? Нет разве?
– Так это что, она все-таки?
– Я думаю, не все так просто! Побежали, мы еще можем его спасти! – закричала Глаша и нетерпеливо топнула ногой, подгоняя капитана.
– Кого его? Объяснитесь, Глафира Кузьминична!
– МТ! Она сейчас его убьет!
– МТ?
– Да, мед на его дереве свежий, еще не успел застыть! Сегодня утром провели обряд! И Анфиса с Ариной только утром к нему пошли! – кричала Глаша.
– МТ?!
– Да, Мирон Ткачевский! Что вам еще непонятно?
Тверь. Август 2022 г.
– Ой, Ксюша, я даже не могу поверить, что ты стала такая взрослая, что уезжаешь из отчего дома. – Мама вытирала слезы, папа еще держался, но хмурился.
Ксения, полноватая, невысокая блондинка семнадцати лет, подбежала к родителям и уткнулась тоже мокрым от слез носом в мамино платье.
– Мама, но у нас все сто раз говорено-переговорено. Это такой шанс – поступить и учиться в одном из самых лучших вузов страны, жить в самом прекрасном городе – Петербурге, да и вообще я обещаю звонить каждый день и приехать домой на первые же каникулы, – сквозь слезы пообещала девушка.
– Это ты сейчас, Ксюха, так говоришь, а потом студенческие вечеринки, гулянки, мальчишки, подружки, о нас, старых, и забудешь, – обиженно протянул папа Иван Васильевич Бегунов.
Ксюша рассмеялась. Она – ботаничка-заучка в огромных круглых очках, ей ли на студенческих гулянках с парнями отдыхать? Тем более что она собиралась в вузе учиться, а не всякими глупостями заниматься, а то и выгонят из учебного заведения.
Она замотала головой.
– Ладно, доча, мы пойдем, а то и нас поезд заберет в Питер, – хихикнул отец.
Прощание проходило в купе скоростного экспресса Тверь – Санкт-Петербург. Ксюша еще раз обняла родителей, пообещала звонить как можно чаще. Но тут ойкнула мама:
– Доча, зебрушка моя, чуть не забыла, голова садовая, – полезла в свою сумочку. Только мама называла ее «зебрушка», об этом есть древняя как мир детская история о Ксюхиной любимой игрушке – подранной плюшевой зебре и ее неудачном взрослом эксперименте с краской для волос в старших классах.
Девушка улыбнулась при этих воспоминаниях, но мама уже выбралась из сумочки и протянула ей носовой платок, в который было что-то завернуто.
Ксюша вся похолодела, она знала, что это фамильная ценность их семьи, оставшаяся от прабабушки.
– Мы с отцом подумали, возьми, Ксюш, эта брошка твоей прабабушки будет тебя защищать от всех бед и поможет тебе в трудную минуту, – снова расплакалась родительница.
– Только, пожалуйста, не потеряй ее, храни как зеницу ока, – кивнул отец.
И в обнимку с мамой они выбежали из поезда и еще долго махали вслед уезжающей во взрослую жизнь дочери.
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.
Глафира залетела в комнатку Анфисы Савицкой, но здесь было пусто. Только детские каракули, прочерченные ржавым гвоздем на стене, говорили о том, что здесь жили дети. Верхней одежды Анфисы на вешалке не было.
– Черт! Где они могут быть! – гневно топнула Глафира.
Семен Гаврилович тоже забежал в комнатушку, осмотрел скудную обстановку, а потом ответил девушке:
– Я, наверное, смогу помочь. Вы помните, Глафира Кузьминична, на допросе Мирон Ткачевский говорил, что для свиданий с Анфисой он брал комнатку у вдовы Миловидовой, это здесь, рядом, стоит там проверить. – Теперь Семен Гаврилович тащил Глафиру за собой.
Доходный дом находился в самом конце улицы, вдова Миловидова владела большой комнатой на третьем этаже и частенько сдавала ее любовникам за смешные деньги.
Персона она была довольно известная в полиции, ведь налоги почти не платила и в ее комнате часто бывали драки, вплоть до смертоубийства.
Сейчас же капитан Железнов и Глафира оказались перед закрытой дверью, на стук никто не отзывался.
– Может, их там нет? – с сомнением спросил Железнов.
– Нет, они точно там, – кивнула Глаша на замызганное окно, выходившее на задний двор, во дворе скучала пролетка, принадлежащая лихачу Мирону, его лощеного вороного коня Глафира прекрасно запомнила, еще сегодня утром они добирались на Офицерскую в сыскной корпус на этом красавце.
Семен Гаврилович тоже взглянул в окно.
– Значит, придется ломать дверь, – пожал он плечами. – Подождите меня минуточку здесь.
Он вышел из дома, обогнул за угол и увидел скучающего городового Ипполита Банника.
– День добрый, служилый. Окажи милость сыскному управлению, – представился Железнов.
– День добрый, ваше благородь, чего надобно? – взял под козырек городовой.
– Надобно помочь одну дверцу открыть! Ты жильцов с третьего этажа знаешь?
– У Милорадовой, что ли? Так они меняются каждый час, как всех упомнить? – смутился Банник.
– А сегодня кто пришел, знаешь?
– Сегодня утром две девицы пешком пришли, тут, под лестницей, долго стояли, ждали, а только недавно парень прикатил на повозке с вороным конем. Да вот его пролетка! Так вот, те барышни, парня как увидели, сразу к нему кинулись, принялись шушукаться и наверх, на третий, поднялись, – объяснил городовой.
– Давно как поднялись?
– Да не, вот только зашли! – закачал головой Банник.
– Наш
