нет. Другие пьяницы ничего по дому не делают и не работают, а их бабы всю жизнь тянут на себе – пусть ругаясь и кляня, – но не бросают – тащат, как чемодан без ручки.
Лефтина иногда подбрасывает работенку по старой памяти. Хорошая она. Часто, бывало, приходила, вытаскивала из запоя, не давала пропасть. Жалеет. На что-то большее Чумаруков не рассчитывал. Не дурак, понимал: не по Сеньке шапка. Лефтина ведь – баба с претензиями, разборчивая – давно без мужика, а все носом вертит, принца ждет. Пусть она с ним без ласки, по-родственному, и то хорошо. Приятно, что хоть кому-то он не безразличен.
Только порой ночью, заглянув на дно пятого стакана, Чумаруков чувствовал, как одолевает тоска – хоть волком вой! Ему только пятьдесят, а он уже дряхлый старик. Он и выл. Соседи поначалу пугались, участковому звонили, а потом привыкли.
Несмотря на беспросветность своего существования, у Чумарукова в сердце жила тайная надежда. Она была его соломинкой в том болоте, куда он сам себя затаскивал. Как обжора обещает себе больше не объедаться, отправляя в рот «последний» кусок пирога, так Чумаруков обещал себе больше не пить, выливая в стакан остатки водки. У обжоры определенно был стимул сбросить килограммы, какая-нибудь светлая цель – быть привлекательным или здоровым. Стимулом больше не пить была не менее благородная цель, а точнее – мечта. Василий мечтал: вот появится она – юная, воздушная, прелестная, – процокает каблучками по бетону лестничной клетки, прошелестит шелком платья, улыбнется и скажет: «Как я рада тебя видеть, папа!», и он начнет новую жизнь. Бросит пить. Навсегда! Вернется в театр – Лефтина похлопочет, она всегда ему помогала и в этот раз поможет. Помоется, побреется – это само собой; сделает ремонт, обновит обстановку и заживет, как все нормальные люди. Дочка ему внука родит, а может, двух. Как зовут его дочь, Чумаруков не знал. Запамятовал. Девятнадцать лет прошло с тех пор, как он отмахнулся от сморщенного кулечка в руках когда-то любимой женщины. Молодой был, хотел погулять, а ребенок случился так не вовремя! Он тогда сделал оскорбленное лицо, как у Хлестакова в «Ревизоре» в сцене, когда того заподозрили в обмане, и сказал, что ребенок к нему отношения не имеет. Попросту испугался.
Чумаруков так и не дождался заветного цокота каблучков и шелеста шелка. И если бы он не был фигурантом уголовного дела, еще неизвестно, сколько времени пролежал бы на полу его труп.
Подойдя к двери Чумарукова, Небесов услышал звук замков соседней квартиры.
– Опять гости! С утра пораньше! Покоя от вас нет! То бабы ходят, то алкашня всякая!
На пороге стояла сварливого вида тетка в растянутой футболке и тренировочных штанах.
– Чего уставился?! – ощетинилась она. – Мое терпение не бесконечно. Будете бузить, сдам участковому!
– И вам здравствуйте, мадам! – отозвался Михаил. – Я как раз из полиции, – достал он удостоверение.
Женщина недоверчиво взглянула в документ.
– А выглядишь как выпивоха, – резюмировала соседка.
Михаил криво улыбнулся – как его только не обзывали!
– А что, господин Чумаруков любит залить за воротник?
– Гос-по-дин! – нараспев повторила соседка. – Заливает цистернами этот господин. Трезвым бывает считаные дни.
Она скрылась в своей квартире, а Небесов, не найдя звонка, негромко постучал по ободранной двери Чумарукова. Никто не отозвался. Оперативник толкнул дверь – та оказалась незапертой. Этому факту он ничуть не удивился – у проспиртованных граждан подобное «гостеприимство» в порядке вещей. Михаил осторожно вошел внутрь. Он сразу почувствовал специфический запах, в народе называемый ханыжным. Замызганная, сто лет не видевшая ремонта обстановка в сочетании с вонью свидетельствовали о бытовой непритязательности хозяина. Судя по тишине, Чумаруков либо отсутствовал, либо спал. В кухне лежали горы грязи и громоздились опустошенные бутылки. Единственная комната тоже не отличалась чистотой: смятая серого цвета постель; на затоптанном полу валялись пустые бутылки, окурки, тарелки с остатками еды, россыпь каких-то зеленых камней и… худощавое тело в засаленной одежде.
Мужчина лежал, скорчившись вокруг опрокинутого стула. Михаил подошел ближе, прислушался – не дышит.
– Недоперепил, – цинично констатировал капитан.
Убедившись, что человек мертв, Небесов вызвал оперативно-следственную группу.
Место происшествия, которое по закону требуется осмотреть, ничего интересного собой не представляло: типичное жилище одинокого мужчины – немолодого и пьющего. Разве что с убогой обстановкой диссонировала россыпь зеленых, похожих на изумруды камней.
– Ишь ты! Алкаш-алкашом, а камушками полы в доме усеяны! – заинтересовался дежурный следователь. Он присел на корточки, чтобы лучше разглядеть зеленые камни.
– Изумруды, что ли?
– Стекляшки, – бросил эксперт Малахов.
– Ты же не смотрел еще!
– Что тут смотреть? – с видом знатока заявил Малахов. Он когда-то увлекался камнями и отлично в них разбирался. – И так понятно, что стекляшки. Надо заметить, отлично сработаны под драгоценности.
– Ты, как моя жена, – сказал следователь. – Она тоже с одного взгляда определяет, стоящая вещь или побрякушка. А я вот так не могу.
– Не вы один, – поддержал его Небесов. – Я тоже в цацках не шарю.
По найденным в кухонном столе документам личность потерпевшего установили быстро. Это же подтвердили и соседи, приглашенные в качестве понятых.
– Дядь Вася это. Чумаруков то есть.
– Неплохой ведь был мужик. Вон что водка делает!
– Похоже на алкогольное отравление, – сообщил эксперт Малахов. – Сразу видно, алкаш со стажем. Здоровье-то не вечное, чтобы так пить!
– Чумаруков – наш фигурант по делу Вислоухова. Как-то очень вовремя он скончался. А можно точнее? – попросил Небесов.
– Сочувствую, – без всякого сочувствия в голосе произнес эксперт. – Точнее только после экспертизы. И в порядке очереди!
– Вот, похоже, и ожерелье. Вернее, то, что от него осталось. – Один из оперативников подцепил из-под дивана растрепанное украшение с зелеными камнями.
Все тут же переключили внимание на находку.
– Если мне не мерещится, украшение похоже на то, что было на Балашовой. – Михаил подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть находку. – Точно оно! Вот дела! Знать бы еще, каким образом ожерелье Балашовой оказалось в квартире Чумарукова рядом с его телом.
На этот вопрос никто из присутствующих ответить не мог, но было понятно, что смерть Чумарукова как-то связана с Дарьей.
Пока группа работала в квартире Василия Чумарукова, Небесов решил пройтись по соседям. В первую очередь он заглянул к уже знакомой ему сварливой женщине.
Дама оказалась любопытной, поэтому в надежде узнать подробности случившегося с соседом охотно пошла на контакт.
– Ходили к нему всякие. Не скажу, что слишком часто, но бывало. Помер человек, а я тут вам на него зря наговорила. Нехорошо это о покойном. Так-то он, в общем-то, тихим был. Пил здорово, это да. А кто не пьет? Рукастый был мужичок.
