Алексей уговаривал:
— Я прошу по-хорошему: выпей эти таблетки, не гоношись!
— Артем тоже это принимал?
— Да, но ему мы растворили их в кофе, чтобы он не заметил.
— Ты становишься очень эффективным отравителем, Алеша.
— Это в последний раз. Поверь, никакого удовольствия я не получаю!
Я взяла пузырек, повертела его в руках, а потом отбросила в сторону и кинулась Алеше на шею.
— Алеша! Алеша! — бурно зарыдала я, обхватывая его торс. — Не убивай меня! Ради Ильи, не убивай! Мы же с тобой столько лет прожили, у нас же сын!
Лирик ненадолго замер, дивясь моему порыву, а потом попытался брезгливо стряхнуть с себя. Я настойчиво прижималась к нему, цеплялась за его руки, наконец, сползла на пол и замерла.
— Куда она таблетки кинула? — спросил Алексей.
— Я уже нашла! — откликнулась Кристина.
— Давай сюда! — он склонился надо мной. — Вера, хватит тут комедию ломать! Давай, принимай это и хватит болтать. Уже темнеет, так что скоро можно будет поджигать.
Дрожащими руками я взяла пузырек. С другой стороны, хорошо, что он не разбился, а то бы они таблетки вместе со стеклом в меня засунули! Я высыпала лекарство, а для меня — отраву, в горсть.
— Воды дадите?
Кристина, стоявшая рядом с любовником, протянула мне бутылку минералки. «Здоровье и свежесть в каждом глотке!» — гласил рекламный слоган. Да, здоровье мне сейчас в самый раз пригодится! Пилюли были покрыты сладкой оболочкой. Я выпила воды и засыпала горсть в рот, рыдая, судорожно сглотнула. Потом пошла к дивану и легла на него лицом вниз, рядом с Артемом.
— Будем ждать, пока она не уснет? — спросила Кристина.
— Да, придется! К тому же, пусть еще стемнеет. Только бы на самолет не опоздать.
— И правда, — забеспокоилась Кристя, — давай-ка, поторопимся! К тому же, в поселке все уже спят и дым не заметят. Увидят, когда уже полыхать во всю будет, а пока добегут — сгорит дотла.
Кристина не ошибалась: наш дом стоял в низине, рядом с лесополосой. От остальных построек его отделяло небольшое свежевспаханное поле и запущенный яблоневый сад. Со стороны трассы рос высокий густой куст кизила. Если бы дом загорелся днем — соседи заметили бы столб дыма издалека, а ночью никто и не заметит, пока пламя не разгорится. А пламя разгорится быстро! Лето было засушливое, доски высохли.
— Надо водкой их облить! — прозвучал голос подруги и на меня плеснули холодным, мокрым и вонючим.
Я еле удержалась, чтобы не подскочить.
— Ну, что? Поехали?
— Ага! Сейчас…
Кристина все еще стояла рядом со мной. Я не понимала — что ей надо. Неожиданно, мое плечо пронзила острая боль — это бывшая подруга вонзила острие булавки. В любой другой ситуации я бы заорала, но сейчас только застонала как бы в полусне.
— Спит, — констатировала Кристя.
Мои убийцы потоптались по комнате еще несколько секунд и вышли. Судя по легкому запаху дыма, комнату уже подожгли… От окружавшей домик тишины хотелось выть.
— Вот черт, ключ посеял! — услышала я голос Алексея. — Наверное, выронил! Надо вернуться, поискать.
— Да черт с ним, с ключом! — торопила Кристина. — У меня же запасной есть!
Я услышала, как завелся мотор «Тойоты» и прошуршали по гравию шины.
Глава 28. Из огня — да в полымя!
Дым валил во всю, старые тряпки в углах, смоченных водкой, уже прогорели, и теперь пламя принималось за деревянные полы, стены и жалкую мебель. Я подняла голову. Таблетки мне удалось выплюнуть между подушками уже давно, но гадкий вкус их оболочек еще оставался на языке.
Дышать становилось все труднее. Подбежав к двери, я подергала ее. Видимо, Алеша укрепил дверь, потому что она держалась на петлях намного крепче, чем прежде. Без ключа не обойтись!
Вот и пришла пора поблагодарить Сашу за науку! Как он говорил? Надо постараться заранее заметить, в каком кармане лопух держит свой бумажник, в нашем случае — ключ, а потом сделать нечто необычное, чтобы отвлечь его внимание. Желательно — коснуться его и тогда дело в шляпе, а ключ в руке!
Замок в двери стоял самый простой. Такие в любом хозяйственном магазине стоят не дороже сорока рублей. Никаких хитростей и тонкостей — просто сквозная замочная скважина. Покашливая от дыма, я повернула ключ. Замок недовольно клацнул, а дверь услужливо распахнулась.
Ворвавшийся свежий воздух на время одурманил меня, поэтому я не сразу почувствовала опасность. А когда обернулась назад — поняла, что свежий кислород, ворвавшийся в открытую дверь, раздул пожар. Позади полыхали деревянные полы, занимался диван, на котором все так же безмятежно, как и прежде, лежал Артем. Всего через несколько минут он окажется на погребальном костре! Я бросилась к нему.
От жара и дыма заслезились глаза. Подбежав к дивану, я потянула на себя старое шерстяное одеяло, застилавшее сидение, чтобы на нем вытащить Артема из пекла. Но каким же тяжелым он был!
Я стащила с себя рубашку, которую носила поверх тонкой майки, оторвала кусок ткани и замотала лицо. По-хорошему, надо бы смочить ткань, но воды под рукой не было. Казалось, от жара кожа обугливается, волосы на голове стали горячими, дым разъедал глаза. Дыхание сбилось, а одеяло снова не хотело подчиняться.
Подсунув руки под плечи Артема, я медленно пятилась назад. Удалось дойти до порога — я вздохнула с облегчением — и тогда на нас обрушилась горящая доска. Так и не поняла, откуда она упала — мне казалось, что потолок еще не горел. Доска ударила меня по плечу и свалилась прямо поперек груди Артема. От боли у меня потемнело в глазах. Пока я справлялась с собой — загорелась облитая водкой одежда Бескровного. Я уже не знала, что надо делать в первую очередь — выбираться наружу или сбивать пламя. Выбрала второе. Откинув доску, которая оказалась намного меньше, чем мне померещилось со страху вначале, я сорвала с лица кусок ткани и забила тление на сорочке Артема.
На улицу я вывалилась спиной назад, с трудом оттянула Бескровного подальше от жара и только успела перевести дыхание, как крыша дома рухнула вниз. Вверх полыхнул столб огня, красивые быстрые искры фонтаном взвились вверх и тихо погасли в темном небе.
Теперь я сидела на траве, держа голову Артема на коленях, чувствуя, как по разгоряченным щекам катятся соленые слезы. Надо бы научиться радоваться победам, ведь мы чудом остались живы! Артем, хрипя, втянул в себя воздух и вдруг оглушительно, взрывообразно чхнул! От неожиданности я завалилась назад, стукнувшись затылком об острый гравий.
— Вера! — произнес он четко и снова чхнул.
— Что?
Он не отвечал…
А к нам уже бежали люди. Толстая тетка в ночной рубашке первой увидела нас:
— Здесь два покойника! — радостно сообщила она своим менее расторопным спутникам.
Я хотела возразить, что еще ни один покойник сам из горящего дома не вышел, но только тихо сказала:
— Вызовите «скорую»…
Вызвали и «скорую», и пожарных, и милицию. Все приехали буквально через пятнадцать минут. Началось настоящее столпотворение. Я соображала совсем плохо, пытаясь только отслеживать состояние Артема.
Милиционеру я пыталась объяснить, что прохожу как свидетель в одном уголовном деле и данные обстоятельства — продолжение этого дела. Поэтому я все лучше расскажу следователю, который будет заниматься этим делом. Он ответил, что так не положено. Тогда я сделала вид, будто упала в обморок и «пришла в себя» только в плотном кольце белых халатов.
Артема повезли в больницу, я увязалась за ним. Меня осмотрели в приемном покое и положили в палату. Заснуть удалось только к утру, а проснуться пришлось уже через несколько часов.
На стуле рядом с кроватью сидел серьезный молодой человек в черном костюме с рыжими волосами, серыми холодноватыми глазами и широким ртом, к которому подошла бы широкая улыбка.
— Вера Михайловна? — обратился он ко мне, как только заметил, что я открыла глаза.
Вот же дает! Неужели нельзя подождать пока я проснусь окончательно?
— Она еще не проснулась, — сообщила я ему довольно сердито.
— А пора бы!
— Дали бы хоть очухаться! — упрекнула я рыжего, садясь на койке.
Кстати, во что я одета? Ой, это больничная мужская пижама! Когда я успела ее напялить?
— Я из милиции, — сказал посетитель сухо. — Меня зовут Павел Петрович Седов.
— Польщена!
— Да нет, это я польщен, — он чуть заметно наморщил нос, но какие эмоции отражала эта гримаса, осталось втайне. — Я читал дела, по которым вы проходите в качестве свидетеля, и окончательно запутался. У вас невероятно насыщенная жизнь. Так что на этот раз случилось?
— Меня пытались сжечь…
Рассказать Павлу Петровичу о своих последних приключениях оказалось невероятно сложно. Седов, кстати, заметил, что оперативники нашли мой некролог и записали меня в список жертв гродинского серийника. Они, конечно, удивились такой странной и трагической судьбе бедной женщины, тем не менее, Алеша эту фишку хорошо придумал! Выслушав меня и задав, наверное, с сотню вопросов, рыжий распрощался. Напоследок он справедливо упрекнул меня:
