– Исполню, – пообещал я.
– Я тебе верю. И прошу понять меня правильно, – подпустив в голос извиняющиеся нотки, проговорил подполковник.
– Да я понима-а-аю, – протянул я, лихорадочно соображая, как мне выйти из создавшегося положения с наименьшими потерями. – А можно, я тебе на днях сделаю пару звоночков?
– Неожиданное предложение. И с целью? – кажется, даже с опаской глянул на меня Виталий Зиновьевич.
– С целью узнать о ходе следствия, – заявил я, что называется, прямо в лоб. И добавил с добродушной улыбкой: – То, что можно узнать, конечно.
– Звони, – коротко произнес Попенченко. – И если что, обращайся, – повторил он уже слышанную мной некогда фразу.
– Непременно, – ответил я и пожал поочередно руки капитану и подполковнику. Потом мы поздравили друг друга с наступающим Новым годом, пожелали здоровья, успехов в работе и личной жизни (в общем, все как обычно), после чего разошлись, довольные (во всяком случае, так мне показалось) друг другом.
Мы со Степой и Степанычем поехали в редакцию. Там я проторчал до конца рабочего дня, в течение которого из первого звонка, сделанного мной подполковнику Попенченко, узнал, что Киприани задержан и взят под стражу. Сопротивления при задержании он не оказал…
Двадцать девятого декабря Киприани начал давать признательные показания. Альберт Иванович сознался в убийстве своей супруги и с потрохами сдал Крохина, рассказав об убийстве Аиды и своей роли в этом темном деле. В тот же день Юрий Сергеевич был взят под стражу. Насколько я понял со слов Попенченко, а это был мой второй и последний ему звонок (о чем Виталий Зиновьевич не преминул с удовольствием и даже нотками злорадства в голосе сообщить мне), Крохин был несказанно удивлен данному обстоятельству и все время спрашивал, за что его арестовали. Все эти события послужили финальными аккордами для моей передачи, которую шеф с таким нетерпением ожидал…
Тридцатого декабря моя передача вышла в эфир. И буквально через пару минут после ее окончания мне позвонила Маша.
– А я знала! – сказала она в трубку вместо приветствия. – Знала, что вы поможете.
– Ну вот, как-то так, – ответил я, не зная, что сказать.
– Спасибо вам, – проговорила Маша и замолчала. Я слышал, как она несколько раз всхлипнула. Потом она еще два раза повторила «спасибо» и положила трубку. Наверное, расчувствовалась вконец и уже не могла сказать ни слова.
Где-то минут через двадцать позвонил Паша Кочет. Он поздоровался, поблагодарил меня за то, что я «отмазал его от “мокрухи”», и сказал, что помнит о своем обещании прийти в «ментовку с повинной и написать чистуху» о трех ограблениях квартир в Измайлове, что случились до убийства Аиды Крохиной.
– Только вот Новый год встречу по-человечески, с сеструхой, – добавил он, – и приду…
Уже в конце дня дал о себе знать Володька Коробов.
– Привет, что, можно поздравить?
– Привет, – ответил я. – Да, думаю, можно. Как там Михеев поживает?
– В порядке поживает. Чего ему сделается, когда у него папа генерал-лейтенант эмвэдэ. И потом, он ведь свое дело знает.
– Ясно, – констатировал я. – С наступающим тебя.
– Тебя тоже, – сказал Володька.
А потом случилось то, на что я не смел надеяться. Позвонила Ирина:
– Привет.
– Привет.
– Ты помнишь про свое приглашение встретить Новый год вместе?
– Помню, – ответил я, и по моему телу побежали холодные мурашки.
– Ты не передумал?
Какой глупый вопрос…
– Нет, не передумал.
– Тогда готовься к встрече Нового года со мной…
– Ага, – произнес я бесцветным тоном, пытаясь унять волнение.
– Ну все, мне некогда, пока, – сказала Ирина и положила трубку.
Вот это подарок! Лучшего и не придумать. А у меня ничего нет, ведь особо готовиться к встрече Нового года я не собирался.
С наступлением следующего дня, последнего в этом году, события стали нанизываться одно на другое с невероятной быстротой. Я покупал разные вкусности, жарил, тушил, парил. Голова была свободна ото всех сложностей и мыслей, кроме кулинарных. Ну, и еще предвкушение настоящего праздника. Начиная со звонка Ирины, оно поселилось во мне, обволакивая теплом и радостным ожиданием.
Конечно, я купил Ирине подарок. Это было золотое кольцо с крупным изумрудом в обрамлении бриллиантов. Стоило кольцо сорок восемь тысяч рублей. Конечно, можно было бы сделать подарок и подороже, но деньги мои лежали в банке, времени было в обрез, да и понравилось мне это колечко своей изысканной формой и изяществом, идеально подходящими, как мне думалось, для тонких пальчиков Ирины.
Она пришла в восемь. Пахло от нее морозной свежестью и яблоками. На ней была короткая норковая шубка с капюшоном, под которой оказалось бежевое платье чуть выше колен с большим декольте и бантиком на поясе. Когда она появилась в нем, у меня натурально перехватило дыхание. Боже мой, как я себя обманывал, когда находился от нее вдали.
– Я хочу, чтобы в новом году у нас было все по-прежнему, – сказала Ирина и заглянула мне в глаза. А потом обняла меня и поцеловала в губы.
«Я тоже этого хочу», – хотел ответить я, но из моего горла вырвалось лишь какое-то нечленораздельное шипение. А потом… Потом было исполнение желаний. Хороших и разных. И, я думаю, обоюдно приятных. После чего мы, обессиленные, уснули…
– Вставай! До Нового года осталось пять минут! – разбудила меня Ирина.
Я вскочил как ошпаренный и посмотрел на часы. Короткая стрелка стояла уже на двенадцати, длинная на моих глазах передвинулась на одно деление: без четырех минут двенадцать! Она уже надела платье и поправляла что-то в своей прическе. Я по давней традиции облачился в белую рубашку.
– Шампанское! Открывай скорее шампанское! – закричала Ирина.
Я кивнул и встретился с ней взглядом. Ее глаза светились радостью и счастьем.
Впрочем, как и мои…
Побрякушки – драгоценности (жарг.). (Здесь и далее прим. автора.)
Рыжье – золотые украшения (жарг.).
Мокрушник – убийца (жарг.).
Чистуха – чистосердечное признание (жарг.).
