– Странный вопрос. Ты же сама просила. А в чем дело?
– Ты подходил к моему компьютеру? Пользовался им?
– Нет. А что, надо было?
– А раньше – на нынешней или на прошлой неделе – ты у меня, на «Тульской», бывал? Пользовался своими ключами от моего дома?
– Что за допрос, черт побери! – воскликнул Арсений. – Что тебе надо?
– Это важно, иначе б я не спрашивала.
– С каких пор Эжен стал для тебя важен?
– Ох, Сеня, не надо опять препираться! Я все потом объясню. Просто: был ты у меня или нет?
– Нет. Без тебя вообще ни разу. До вчерашнего дня.
– А ключи от моей квартиры кому-нибудь давал?
– Настя! О чем ты говоришь?!
– Хорошо. – Она великолепно изучила Сеню за столько лет совместной жизни и уверена была: он не врет. – А ты кому-нибудь рассказывал, что видел в эти дни Эжена?
– Нет, никому.
– Может быть, писал? В письмах, в блоге, в других соцсетях?
– Боже правый, зачем? Нет, конечно.
– И последний вопрос: ты помнишь, что я рассказывала тебе о нем? – короткий кивок в сторону, куда удалился Сологуб. – Тогда, двадцать лет назад, когда вернулась из Венеции?
– Такое не забывается, – усмехнулся супруг.
– А об этом ты когда-нибудь кому-то рассказывал?
– Нет, – покачал головой Челышев.
Тут Настя заметила: в ответе на последний вопрос муж, пожалуй, лукавит.
– Нет? Ты уверен? – нажала она.
– Слушай, прошло много лет – может, я и сболтнул кому по пьяни – что, конечно, вряд ли, – но это было бог знает когда!
И Настя поняла: пожалуй, тогда, в девяносто первом, Сеня действительно мог разболтать посторонним о том, что Эжен на самом деле жив и скрывается за границей. Может, он даже помнит до сих пор, кому все выболтал, – но говорить не хочет. Однако имеет ли это значение, если первый муж благополучно проработал столько лет и не спалился на Западе?
– Хорошо, Арсений, спасибо. – Настя устало прикрыла глаза. Что ни говори, подобные разговоры – тяжелая штука. Утомляют. Да и вообще какая-то слабенькая она стала в последнее время.
– Допрос окончен? – насмешливо осведомился Сеня.
– Окончен. Извини, мне пора идти.
– О да, – саркастически заметил муж. – У вас ведь с первым супругом много дел. Кольца закупать отправляетесь?
Насте захотелось позлить Сеню – какого черта он прилюдно развлекается с проститутками, семью позорит! К тому же она видела: несмотря ни на что, Арсений до сих пор любит ее. А раз так, можно (и даже полезно) быть жестокой. Пусть помучается.
– Ты же видел, – кокетливо пропела она, – кольцо он мне уже подарил. Теперь подвенечное платье выбираем.
Опрокинувшееся лицо Арсения ее даже обрадовало. Она скользнула за дверь – и была такова.
* * *
С Сологубом она столкнулась прямо на лестничной площадке.
Они молча вошли в лифт, и, пока спускались в решетчатой старинной кабине, Настя спросила:
– Подслушивал?
– А как ты думаешь?
– Ну и слава богу, что подслушивал, – молвила она, – не надо ничего пересказывать.
– Какое твое мнение?
– Не врет.
– Да, – согласно кивнул Эжен, – я, конечно, не видел его невербальных реакций. Очень похоже, что он просто болтун. Однако никаких доносов на меня не писал. И в твой компьютер не лазил.
– Уж ты бы не упустил случая расправиться с соперником, если б был на его месте, – уела бывшего супруга Настя.
– Я, Анастасия Эдурдовна, конечно, в ваших глазах средоточие зла, – изящно ответствовал первый муж, – однако есть вещи, к которым даже я питаю неизъяснимое отвращение. Донос и анонимка в их числе.
Они вышли из подъезда и направились к сологубовскому «мерсу». Первый муж отпер машину, достал щетку и стал обмахивать капот – даже за те полчаса, что они провели у Арсения, снегу нападало изрядно.
– Почему ж ты допускаешь, – продолжила тему Настя, – что Арсений может поступать даже хуже тебя?
Эжен усмехнулся.
– Это «даже хуже тебя» звучит в твоих устах великолепно. Я, Анастасия Эдуардовна, и тогда, в 1990 году, полагал, что мизинца Арсения Игоревича не стою. – И опять не понятно было, то ли всерьез вещает бывший супруг, то ли изысканно издевается над ней. – Однако людям свойственно меняться, не правда ли? И мне, и ему тоже. В те времена вы, верно, Анастасия Эдуардовна, и представить себе не могли, что муж станет изменять вам с проституткой, причем практически на Красной площади.
– Хватит уже об этом! – осерчала она.
– Как скажете, Анастасия Эдуардовна.
Эжен бросил щетку в багажник и распахнул перед ней дверцу машины.
И тут…
* * *
Арсений недолго стоял, растерянный, посреди комнаты. «Какого черта! – подумал он. – У меня уводят жену, а я буду покорно на это смотреть?!»
Не одеваясь, только ноги в ботинки сунув, Челышев бросился по лестнице вниз. Слава Богу, не опоздал. Жена с Эженом еще не успели отъехать. Он подбежал к машине.
– Настя, постой! – запыхавшись, выпалил он. – Не уезжай. Мне надо с тобой поговорить.
– Говори.
– Пойдем домой.
Эжен с интересом прислушивался к их диалогу.
– Я не могу, Сеня. У меня сейчас правда дела. А что ты хотел сказать?
– Это касается тебя и меня. – Он помедлил, а потом решил: а, плевать, что соперник смотрит. Может, так даже лучше. И твердо заявил: – Я виноват перед тобой. Очень виноват. И я прошу прощенья. Прости меня, пожалуйста, Настя.
– Иди домой, простудишься.
– Ты придешь?
Настя вопросительно перевела взгляд на Эжена.
Тот твердо заявил:
– Мне нужны координаты твоей консьержки. И уборщицы. А потом ты совершенно свободна.
Настя промолвила, обращаясь к Арсению:
– Я приеду. Но позже. Подожди. У меня с Эженом действительно важные дела. Но… Я приеду к тебе. Потом. Тогда и побеседуем, ладно?
Челышев сжал челюсти и с каменным лицом молвил:
– Ну ладно. Как скажешь. – Развернулся и пошел к подъезду.
Его жена молча села в машину к первому мужу.
– Спасибо, Анастасия Эдуардовна, что вы уделяете мне свое драгоценное время, – сказал тот.
– Давай уже покончим быстрей с твоими делами. С кем ты там хотел говорить? С моей консьержкой?
– Да, поедемте, Анастасия Эдуардовна. Я оценил вашу жертву. И не волнуйтесь: дождется вас будущий оскароносец. Напротив: женское промедление лишь усиливает нетерпение мужского сердца.
– Эк ты кудряво стал выражаться, Эжен, – усмехнулась Капитонова.
– А это оттого, что по-русски двадцать лет не разговаривал. Только фильмы смотрел да телепередачи. И то с задернутыми шторами да в наушниках, чтоб соседи, не дай бог, не засекли, не заложили, – едва ли не впервые за весь день бывший муж говорил без дурашливых интонаций, совершенно серьезно. – Веришь ли: если по чему и скучал я все это время – так по русскому языку. И еще по нашим девчонкам. Ответственно заявляю: нет на свете красивее наших женщин.
– А я думала, ты по мне скучал, – с оттенком кокетства протянула Настя.
– Ах, Анастасия Эдуардовна! Когда мы встретились в Венеции – ведь я присматривался к вам, пытался понять: а поедете ли вы со мной? Пойдете на такую жертву: переменить имя, фамилию, не возвращаться на родину? Бросить все? Оставить главное сокровище ваше – Арсения? И совершенно определенно себе отвечал: нет, она не поедет. Не станет моей боевой и верной подругой. Верно ведь, Анастасия Эдуардовна, не отправились бы за мной в добровольную заграничную ссылку?
– Пожалуй, нет, не отправилась бы, – после раздумья ответила Настя. И переспросила: – А маменька моя – она что ж, согласилась? Пошла на жертвы?
– Да. С превеликим удовольствием.
– Вот видишь, как тебе повезло.
Снегопад продолжался, и машины продвигались медленно. За все время разговора они только и успели, что развернуться на Садовом у памятника Маяковскому и доехать до Новинского пассажа.
– Настя, слушай, – перешел вдруг на деловой тон Эжен, – сколько у тебя твоя уборщица получает?
– Полторы тыщи в день.
– Пятьдесят баксов – за двухкомнатную квартиру? Круто. У меня за пятьдесят Габриэла весь особняк убирает: три спальни, три ванных. – Настя, как очень часто с Эженом, почувствовала себя виноватой: отчего она не столь экономна, как ее маменька? – Впрочем, – сказал первый муж, – у богатых свои причуды. Я к другому клоню. Позвони, будь добра, прямо сейчас своей уборщице – как там ее зовут, Валентина? – отрекомендуй меня как своего старого надежного друга. А потом передай трубочку мне. Затраты на мобильную связь я тебе возмещу.
– Сочтемся уж затратами, по-родственному, – буркнула Настя. Она не стала спрашивать, о чем конкретно ее спутник хочет говорить. Достала телефон из сумочки и нажала вызов Валентины. А когда уборщица ответила, сделала все, как просил Эжен: отрекомендовала его и передала трубку.
– Валечка, – молвил в мобильник Сологуб со всей сердечностью, – вы меня простите, но мне срочно нужна ваша помощь. Прямо завтра. Я вполне понимаю, что у вас, конечно, свои дела и планы, поэтому готов заплатить вам по срочному тарифу, в два раза больше, чем обычно, – три тысячи. Ах, никак не можете? Сын болеет? А что с ним? Множественные переломы… Скажите, пожалуйста… Тогда в какой день вы сможете? Послезавтра? Наверное? Нет уж, пожалуйста, пусть будет точно. И давайте, знаете что, я вам прямо сегодня задаток привезу. Да, домой. Чтоб наверняка. Чтоб вы от меня не сбежали. А это ничего, что вы за городом живете, не надо вам никуда ехать. У меня машина быстрая, пробки сегодня не самые крутые. Дело получаса. Скажите просто ваш адрес, я забью в навигатор и к вам подскочу. Да, диктуйте, я запомню.
