Они отошли в сторонку, в закуток, где можно спокойно произвести обмен. За листок из милицейского блокнота получить еще одну бумажку с портретом американского президента.
– Порядок, господа! Принимайте работу. Вот тут все его данные… Только вы говорили, что он голландец, а это наш, россиянин – Гольдман Павел Исаакович, уроженец города Минска.
Совершенно машинально лейтенант взглянул на буклет и попытался прочесть подпись под фотографией Ван Гольда. Когда он поднял глаза, в них отразилось полнейшее смятение:
– Странно как-то. Одно лицо и фамилии похожие – и там Гольд, и здесь Гольд…
– Вы правильно всё поняли, лейтенант. Этот тип – птица высокого полета. Нелегал!
– Так вы оттуда? Из ФСБ?
– Бери выше! Мы из Службы Внешней Разведки… Поэтому, всё, что ты слышал сегодня – забудь! Держи сто баксов и никому ни слова.
– Слушаюсь!
* * *
Арсению очень не хотелось встречаться с Чуркиным. Еще два месяца назад они были почти партнеры. Под заказы владельца ювелирных магазинов Арсений привозил из Амстердама эксклюзивные вещицы для московской элиты. Понятно, что богатые дамы могли и в бутиках купить нечто подобное. Но это считалось неприличным. Совсем другой шик, если ты в кабинете известного ювелира подбираешь лично для себя, не спрашивая о цене…
Клиентками Чуркина были женщины значительно старше бальзаковского возраста. Те, в ком с юных лет засело правило – отличный товар можно взять только по блату и из-под полы.
После эпизода с «Вальтером» Арсений ни разу не заходил в офис Чуркина. Немножко боялся, но главное – не было времени и не было необходимости.
Сто тысяч, взятые у Ольги Сытиной, разошлись незаметно. Новая машина, дом в Красково и его ремонт – вот и все основные траты. Остальное – мелочи. Какие-то приборы и реактивы для Ромашкина, еда, бензин и всякое такое… Денег нет, а жить-то надо! И не просто жить, а делать всё, чтоб скорее заработала алмазная фабрика в подвале… Синюю тетрадку надо найти!
Из своего алмазного фонда Арсений взял пять кристаллов и за две недели изготовил комплект экстра класса. Работал он вдохновенно. И ведь получилось!
Закончив и разложив изделия на черном бархате, Арсений в восхищении прыгал вокруг них, бил себя по коленям и орал: «Ай да Хреков, ай да сукин сын»!
Он удивился, когда Чуркин пригласил его не в офис, а в квартиру на Арбате. Очевидно, похвастаться захотел… Арсений не ошибся. Хозяин водил его по всем комнатам, показывая все их достоинства… Вот Айвазовский на стене, люстра из Венеции, в кабинете стены из красного дерева со вставками из крокодиловой кожи… У гостя не было зависти. Он точно знал, что через год-два у него будет не это дерьмо, а в сто, в тысячу раз лучше. А Чуркина он наймет управлять своими магазинами по всему миру… Нет, Чуркин для этого не подойдет. Языков он не знает!
Деловую часть начали в кабинете за резным дубовым столом на гнутых ножках.
Арсений молча расстелил салфетку из черного бархата и разложил на ней драгоценности: серьги, перстень, кулон и брошь.
Хреков не шелохнулся, не схватился за лупу и не стал, как он делал обычно, с недовольной физиономией придирчиво осматривать изделия. Он только быстро захлопал глазами и промямлил:
– Это настоящие бриллианты? Только не ври мне, Арсений.
– Камушки настоящие, самой чистой воды. Работа моя, а проба голландского завода, как понимаешь, липовая… По моим прикидкам все это стоит миллион. Я прошу семьсот, понимая, что ты продашь за полтора лимона.
– Да, клиенты с такими деньгами есть. Но тут проверочка нужна. Такие камни, Арсений на дороге не валяются. Вот ты их где взял? Где?
– Где-где… Тебе в рифму ответить или сказать, что в капусте нашел? Ты бодягу не разводи. Берешь, или я к другому пошел?
– Не суетись, Арсений… На три дня оставишь?
– А куда я денусь? Ты же разбираешься в бриллиантах, как баран в апельсинах. Завтра поедешь на экспертизу к своему Соломону, послезавтра пригласишь клиентку с её ювелиром… Угадал?
– Всё правильно, Арсений… Через три дня дам ответ.
– Не ответ, а деньги. Семьсот тысяч американских денег и ни центом меньше!
* * *
Возвращаться в квартиру Оксаны было рискованно. Неделю назад Сытин не заметил, где к ним приклеилась серая Хонда. Если у ресторана, где они на ночь оставили Опель, не так страшно. Но если у подъезда – можно попасть в капкан. И уже не в скотч, а в наручники.
Странно, но свет в окнах Оксаны не горел. Это могло насторожить – обычно девушка еще не спала так рано. Но могла она заболеть или элементарно устать. Или еще в Москву не вернулась, или загуляла с кем-нибудь.
Сытин открыл дверь и, не зажигая свет, прошел в комнату – Оксаны нигде не было…
Неожиданно громкий телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Сытин схватил трубку, а Верочка прижалась к нему и поэтому слышала весь разговор.
– Наконец вы приехали, Алексей Юрьевич! Я вам каждый вечер по пять раз названиваю.
– Кто это?
– Не узнали? Так вы и записки от Оксаны не читали?
– Мы только что вошли… Кто вы?
– Я ваш знакомый – Милан Другов.
– Где Оксана?
– Она у нас… Значит так – пусть Ольга вернет то, что украла у Виктора. Деньги и какие-то камни… Через день я позвоню и мы обменяем всё это на Оксану. Но без глупостей! Без милиции и других резких движений.
Сытин хотел потребовать Оксану к телефону – в кино так всегда делают. Надо удостовериться, что она жива… Но в тишине уже гудел сигнал отбоя. Другов, демонстрируя свою силу, первым положил трубку.
Верочка отошла к двери, нащупала выключатель и зажгла свет… В комнате был идеальный порядок. Ни следов битвы, ни следов обыска. А на самом видном месте в центре стола лежала записка – на большом листе три стандартны фразы, написанных, вероятно, под диктовку: «Меня похитили. Сделайте всё, как они говорят. Спасите меня… Оксана».
Сытин перевернул листок, просмотрел записку на свет, зачем-то понюхал – никакой дополнительной информации.
– Что скажешь, Верочка?
– Скажу, что какое-то странное похищение. Этот Другов действует как ребенок, как испуганный подросток… Он не злой. Он мягкотелый интеллигент, но попал под дурное влияние.
– А его бойцы? Они тоже интеллигентные люди?
– Не совсем. Но и они не злые! Ты вспомни, Леша, они нас не разу не били и не грубили.
– Да, только газом чуть не потравили… Но это общие слова. Вывод-то какой?
– Выводов много. Первое – Оксане они ничего плохого не сделают. Второе – Милана Другова можно переманить на нашу сторону.
– Поставить на путь истинный?
– Скорее – перевербовать… И третье – если Ольга что-то спрятала, попробуем это найти. У нас же есть два дня. Завтра утром и начнем. А пока будем спать… Ты, Алексей, опять на коврике ляжешь?
– Зачем? Я здесь на диване. Оксана сегодня наверняка не появится.
* * *
Ван Гольд, еще садясь в такси, предупредил водителя, что у него лишь европейская валюта. Он думал, что это будет препятствием, что таксист повезет его в банк и будет ждать обмена евро на российские рубли. Но все оказалось проще. За часовую поездку от Шереметьева до Курского вокзала водитель взял сотенную купюру и, похоже, был доволен.
Здесь на вокзале Пауль сделал три важных дела. В тесной будочке обменного пункта он оставил три тысячи евро, получил незнакомые на вид рубли и почувствовал себя полноценным москвичом.
Второе – он неожиданно нашел адрес Арсения. В одном из киосков в подвальной части вокзала Ван Гольд услышал призыв купить телефонную базу данных.
– Простите, уважаемый, а не могу я купить не весь диск, а маленькую его часть?
– Это как?
– Мне нужен адрес по конкретному номеру телефона.
– Пятьсот!
– Рублей?
– Ну не фунтов же… А вы, дядя, из Прибалтики? Эстонец?
– Нет, я белорусский еврей.
– Я так и думал. Акцент у вас очень необычный. Адская смесь…
Через пять минут Пауль знал точный адрес Арсения – где-то в середине Ленинского проспекта. Теперь было ясно, где надо снимать квартиру… Потолкавшись среди местных маклеров и изучив карту Москвы, он нашел подходящий вариант у метро Университет.
Через час голландский ювелир Ван Гольд уже заселился в скромную, но чистенькую и вполне достойную однушку.
Перед сном он вспомнил смешного продавца кассет и дисков на Курском вокзале. Как он прошелся насчет акцента… А ведь действительно – адская смесь. Паша с детства считал, что говорит на русском языке. На том самом великом и могучем языке Пушкина и графа Толстого. Но общаться приходилось с ребятами из минских окраин, с друзьями семьи по фамилии Фридманы, Гальперины и Кац… А потом на все это наложилось изучение немецкого, французского, голландского…
Где может быть человек в воскресное утро? Где, если не дома, в своей постели?
Ван Гольд уже десять минут стоял на площадке перед дверью в квартиру Арсения Хрекова и упорно нажимал на кнопку звонка. Наконец приоткрылась дверь в соседнюю квартиру, и над цепочкой показалось заспанное женское лицо. Оно сообщило:
