-- Олакула бы насего сюда, -- сказал ван дер Югин, глядя на людей. -Он бы все объяснил.
-- Ждут, в какую сторону повернет их жизнь, и сгорают от нетерпенья, -сказал Сусанин. -- До чего они похожи на коров, потерявших пастуха, и как прав был Семенов, когда проверял на стаде, что же такое "хорошо" в масштабах государства и что "плохо!.. А ведь до него казалось достаточным прочитать Маяковского.
Навстречу вышел бывший первый секретарь. Он горестно развел руки, словно выражал соболезнование на расстоянии.
-- Что делать, Адам. Эту игру мы проиграли.
-- Оказывается, велась какая-то игра, а я и не подозревал.
-- Нет, Адам, управлять народом -- это не игрушки, тем не менее нас победили, -- сказал бывший секретарь. -- Мы расплодили вокруг себя скрутчиков. Они скрутили нас в бараний рог, а из меня так веревку свили. Этой веревкой они опутали район и даже область... Кто бы мог подумать, что такой тихий, смирный человек, как я, к тому же скрученный и связанный, насаждал в районе административный социализм! А, Адам? Ничего себе формулировочка! Из какого только учебника они ее взяли? Может, настрочить на них телегу в Москву: ревизуют научный коммунизм, мешают работать с массами...
-- Куда ты теперь? -- спросил Сусанин.
-- Пока не знаю. Наверное, в соседний район поднимать заводы, в худшем случае -- совхозы. Пойдешь ко мне замом по производству? Забудем Сворск, как кошмарный сон, и начнем новую игру.
-- Если мы что-то забудем, мы повторим ошибку, -- сказал Сусанин. -Смысл человеческой жизни -- помнить все. Это -- самое главное. Это -единственный путь к прогрессу. А в критический момент встать и заявить: "Это уже было тогда-то и кончилось так-то!".
-- И вот я тепель утвелздаю! -- сказал ван дер Югин назидательно: -То, сто плоисходит, -- было! Было, и не лаз! И всегда консялось плохо! Снасяла -- нисетой, а потом -- евлейским погломом!
-- Это твой сынок? Ух, какой вымахал! -- сказал бывший секретарь и потрепал И за вихры.
-- У меня дочь, -- ответил Сусанин. -- А это местный экстремист ван дер Югин.
Бывший одернул руку, а И пощелкал ножницами в воздухе: дескать, со мной не шути, дяденька.
-- Пойдем и "Незабудку", выпьем по кружке,-- предложил секретарь и пожаловался: -- видишь в баню уже не зову.
-- Я хочу побыстрей уволиться и заняться филологией, -- сказал Сусанин. -- Хватит дурака валять.
-- Ты сам виноват, Адам. Раньше надо было думать, студентом. Не учиться, а головой думать, -- вздохнул бывший секретарь. -- Вот меня, как комсомольского вожака, после диплома оставили в аспирантуре, а после аспирантуры за хорошую работу в парткоме послали на стажировку в Германию. И если бы не тяга управлять, я бы давно уже стал видным ученым, лауреатом нескольких премий, имел бы кафедру, а может, институт. А ты занимался ерундой в университете...
Неподалеку стояли три мужика. Послушав разговор Сусанина и бывшего, один из мужиков сказал:
-- Что, начальнички, получили по шапкам! Наконец-то! Умники! Ишь до чего довели! В магазине тухлая рыба нарасхват! -- и он ткнул пальцем в сторону магазина, от которого в впрямь пованивало, несмотря на дистанцию.
-- А почему вы в данный момент не на рабочем месте? -- спросил Адам.
-- А твое какое дело?
-- Где вы работаете? -- построже спросил Адам. -- Как ваша фамилия?
-- А вы почему не на работе?.. Собралась стая захребетников, сами ни хрена не делают и остальным голову морочат. Только и слышишь: "Пролетариат! рабочий класс! диктатура! вперед!" Сволочи вы, а не начальники. Я бы вам свой сортир чистить не доверил!
Бывший секретарь от слов мужика расстроился и ушел, а Сусанин с ван дер Югиным еще немножко послушали и тоже побрели в типографию.
Там их поджидал Семенов с листом бумаги в руках -- заявлением об уходе.
-- Сегодняшним числом я не могу тебе подписать, -- сказал Адам, -перепиши на вчерашнее.
-- Выходит, эту ночь я просидел бесплатно? -- спросил Семенов.
-- Как субботник, -- подсказал ван дер Югин.
С вахты они пошли в бухгалтерию и попросили расчет, а ван дер Югин убежал в цех, чтобы порезать макаронами продукцию типографии, но в цеху И надавали по ушам, и он вернулся на проходную, пугая встречных девушек ножницами. Ван дер Югин разыгрался...
Из уважения к Сусанину его и Семенова рассчитали сразу, хотя деньги в типографии выдавали только в аванс и получку. Главный бухгалтер был пьян и кожаным нарукавником размазывал слезы по щекам.
-- Как же я без вас, Адам Петрович? -- скулил он. -- Ну, куда я один?
-- А кто кричал, что из-за меня "пойдет с конфискацией"? -- напомнил Сусанин.
Главбух ничего не ответил: он пил спирт из бутылки. Ему подали какие-то бумаги и он, не переставая булькать, подмахнул их.
Получив деньги, Сусанин и Семенов вышли из бухгалтерии. В коридоре их встретила толпа, человек из двадцати, рабочих и служащих, позади которых прыгал ван дер Югин, стараясь высмотреть, что случилось.
-- Адам Петрович, не уходи, -- попросила толпа хором и наперебой, потому что некоторые попросили дважды.
Сусанин вздохнул и пошел.
-- Не уходи, Адам Петрович, -- попросила толпа дружнее. Сусанин остановился и сказал:
-- Всегда лучше уйти, чем ждать, когда тебе покажут на дверь пальцем.
-- А кто покажет, Адам Петрович? Ты нам скажи, мы ему не то что палец, руки оторвем.
-- Я ведь не только поэтому ухожу, ребята. Что мне перемена декораций! -- сказал Сусанин. -- Я расскажу вам притчу про себя. Некто кормил своего кота одной сырой картошкой. "Голод -- не тетка", -- думал кот, морщился, но ел сквозь дрему, потому что с закрытыми глазами ему казалось, что перед ним рыба...
На улице Адам, гордый собой, сказал Семенову и ван дер Югину:
-- Видели, как меня народ любит!
-- Попроси, чтобы тебя избрали почетным жителем Сворска и украсили твоим портретом "Доску передовиков", -- посоветовал Семенов.
-- Я хочу памятник, -- сказал Сусанин. -- После смерти. Отлитый из бронзы и меди, я буду стоять на площади и снисходительно улыбаться, держа за руку самого себя, только маленького.
..."Незабудка" была переполнена: сворские алкаши праздновали эпоху переходного периода. Сусанин с радостью заметил, что его бывших подчиненных нет. Семенов с радостью заметил воблу в своем кармане. Ван дер Югин расстроился, вспомнив времена, когда и этом нынешнем свинарнике градоначальник давал балы, и на лестнице, ведущей в сортир, мелькали дамы в газовых платьях с голыми руками, плечами и даже коленками, если посмотреть из прихожей, вот именно с того места, на котором стоит сейчас И и видит только мужика, икающего в ритме механических часов.
Хотя "Незабудка" считалась пивной, но пиво здесь употребляли, как содовую к виски или -- тоник к джину. Основным пойлом в "Незабудке" был спирт, а у тех, кто побогаче, -- дешевый портвейн. Спирт возили в Сворск железнодорожными цистернами, но почти весь он переливался в глотки жителей. Совершенно обесцененный от изобилия, он продавался бидонами за рубль, да и то незнакомцам, а друзей поили даром. Пили чистым, разбавленным и настоянным на какой-нибудь травке. Пили рюмками, стаканами и кружками, украденными из-под бдительного глаза Незабудки. Пили залпом, выдохнув и глотая кадык... Бороться со спиртоносами и спиртолюбами не имело смысла, проще было разрушить промышленность и остановить прогресс...
Сусанин с Семеновым утолили жажду первой кружкой под вопли ван дер Югина, что пить -- здоровье губить, и, когда оракул достал из кармана воблу, пришел Иван.
-- Меня в армию забирают, -- сказал он.
-- Когда?
-- Завтра в шесть утра сбор у военкомата, -- ответил Иван. -- Сегодня прошел медкомиссию, а завтра уже с зубной щеткой и сухим пайком.
-- Тут кто-то постарался, чтобы тебя забрали побыстрей,-- сказал Сусанин, обсасывая плавник, -- чтобы ты провел медовый месяц в казарме.
-- Подряников и Сплю, -- вывел Семенов. -- Кто еще?
-- А может быть, председатель химзаводского профкома?-- предположил Иван.
-- Нет, у него кишка тонка, -- сказал оракул.
-- Подряников знает, что ты женился? -- спросил Сусанин. Иван пожал плечами.
-- Мозет, есе лаз набить молду Подляникову, -- предложил ван дер Югин, -- тогда Ваню забелут в милицию, а не в алмию.
-- Но на свободе он все равно не останется, -- сказал Семенов.
-- А ты попроси отсрочку, покажи "Свидетельство о браке", -- предложил Сусанин.
-- Показывал, просил, умолял, -- ответил Иван. -- Они считают, что я нарочно женился, лишь бы от почетного долга уклониться.
-- Значит, сегодня не только наши проводы, но и твои тоже.
-- И мои, -- сказал подошедший Бутылки. -- Уже решил -- завтра сдаюсь в ЛТП. Я совсем спился, я даже не знаю, какой сейчас год, весна на дворе или осень. Спрашиваю у всех, мне говорят, а я забываю.
-- Ты болен, -- поставил диагноз Сусанин. -- Ты болен, Бутылки, от того, что сильных и здоровых в нашей стране больше интересует наркомания на Западе, чем собственные алкаши. Вообще, живой интерес ко всему окружающему свойствен нашему обществу. Мы живем вне себя.
