— Геннадий Петрович?
— Игорь Всеволодович, с вашего позволения. — Мужчина улыбнулся и протянул руку. Б. О. на предложение обменяться рукопожатием не ответил.
Человек положил на стойку свой органайзер, который при ближайшем рассмотрении оказался сумочкой, напоминающей компактный несессер, достал оттуда трубку.
— Извините. Должно быть, произошла ошибка. — Б. О. жестом отпустил бармена, который, склонив голову, ожидал заказа, и направился к своему столику.
— Минуту!
Б. О. оглянулся через плечо. Мужчина, облокотившись на стойку бара, старательно вминал большим пальцем табак в жерло трубки с изогнутым мундштуком.
— Так ведь и вы не Дмитрий Сергеевич, если я правильно понимаю.
— Что вы сказали?
— Я хотел сказать, что тут нет ошибки. — Он вставил трубку в зубы, пососал мундштук. — Вы обратились по адресу. — Он достал из конверта бумаги, быстро просмотрел их. — Выпьете что-нибудь?
— Апельсиновый сок, — сказал Б. О. — Почему вы решили, что я не Дмитрий Сергеевич?
— Да потому, что мы встречались с ним. Правда, очень коротко, на бегу, что называется. Договаривались о новой встрече, но он не появился... Как он, кстати, поживает? — Игорь взглянул на часы, и Б. О. отметил про себя: "Ролекс" — хорошо живут слуги народа, не бедствуют.
— Плохо поживает. Плохо... — и указал взглядом в глубь зала. - Вон там сидит его вдова. Женщина в темном платье.
Игорь закусил мундштук, поднес к трубке специальную зажигалку с изогнутой горелкой, не торопясь, со знанием дела раскурил.
— Извините, — произнес он крайне серьезным, деловым тоном и пару раз затянулся. — Я вас слушаю.
— Давайте наоборот, — мягко возразил Б. О., отхлебнул сок, промокнул рот платком. — Видите ли, Дмитрий Сергеевич шлет факсы какому-то Геннадию Петровичу, который, как я догадываюсь, заседает в Думе. Факсы остаются без ответа до тех пор, пока он не упоминает про Таежногорск. Через некоторое время его находят на даче... Вернее, ничего не находят, поскольку дом выгорел дотла. Вам не кажется, что это достаточно веское основание, и оно дает мне право, — Б. О. покосился на Басю, со скучающим видом смотревшую в фонтан, — то есть человеку, представляющему интересы вдовы, поинтересоваться, кто такие Геннадий Петрович и Игорь Всеволодович?
Игорь положил трубку в пепельницу и бросил на Басю пасмурный взгляд:
— Тайны тут нет никакой...
Тайны нет, рассказывал он, Геннадий Петрович депутат, работает в бюджетной комиссии, а Игорь Всеволодович его помощник. В Думе была создана группа, которая отслеживала проблему приватизации алюминиевой отрасли. Началось все еще года два назад, когда вдруг вспыхнули скандалы, связанные с акционированием этих предприятий, и за это время много чего интересного всплыло на поверхность, а главное — связи, что тянутся в достаточно высокие кабинеты. Теперь работа в основном закончена, папки с материалами у Геннадия Петровича на столе, не сегодня завтра они должны уйти в прокуратуру. Вот, собственно, и все.
— Так вы помощник...
— Ах, вон вы о чем! — рассмеялся Игорь. — Вы имеете в виду, что корочками помощника депутата у нас еще не обзавелся только крайне ленивый бандит? Ведь так?
— Если честно, то вы угадали. Да, кстати... — Б. О. задрал подбородок и повел головой, поправляя и без того идеальный галстучный узел. — А как этими корочками можно разжиться? Иной раз такая крыша просто незаменима.
— Нет проблем. При одном условии.
— Понимаю. Необходимо иметь внешность, слегка отличающуюся от наружности бомжа.
— Это как раз не обязательно, — помрачнев, отозвался помощник. — Нужно иметь в кармане пять-шесть тысяч долларов, — и звонко постучал трубкой о бортик пепельницы, вытряхивая прогоревший табак. — Если вы полагаете, что нарвались на такого помощника... — слово "такого" он подчеркнул интонационно и мимически, — то я вас вынужден разочаровать. Я, конечно, имею отношение к братве. Но только в том смысле, что через мои руки проходят кое-какие бумаги, связанные с делами видных и не очень видных представителей этого братства. — Он медленным взглядом обвел зал. — Я вас разочаровал?
— Напротив.
Возникла долгая пауза. Б. О. вынул из кармана несколько распечаток.
— Что это? — спросил помощник, принимая бумаги.
— Не знаю. Возможно, этому найдется немного места в той папке, что лежит на столе у Геннадия Петровича... Где он сам, кстати? Внизу, в банкетном зале?
— М-м, нет... — рассеянно ответил помощник, вчитываясь в текст. — Он в середине дня почувствовал себя плохо. Уехал на дачу. Пришлось мне его здесь замещать... — Дочитав до конца, Игорь поднял на Б. О. недоуменный взгляд. — И что вы хотели этим сказать?
— Я хотел сказать, что, возможно, из-за этого,— Б. О. коснулся пальцем края листа, — убили человека.
Помощник адресовал Б. О. взгляд, исполненный сочувствия.
— Дорогой мой, — тоном усталого учителя, замучившегося объяснять школьникам, что Волга впадает в Каспийское море, начал Игорь. — Дорогой мой, это липа. Я и Дмитрию Сергеевичу об этом говорил, когда он в двух словах объяснил мне на ходу ситуацию. Эта сделка на поставки из алюминия совершенная липа.
— Что-то я не понял, — закусил губу Б. О.
—А это не теория относительности, тут понимать нечего, — Игорь зажмурился и помассировал виски; вид у него был в самом деле утомленный. — Вы знаете, что такое таллинг?
— Очень поверхностно. Это что-то связанное с технологией плавки алюминия?
— Верно, но только отчасти. Это действительно связано с технологией, но скорее не плавки, а чеканки. — Он помолчал. — И не алюминия, а золота. Фигурирующий в ваших документах завод ТААЗ — таежногорский алюминиевый — фактически давно ушел в руки транснациональной компании, которая имеет контрольный пакет акций. По сути, всем в Хакасии сейчас командует именно ТААЗ — об этом много говорили и писали в последнее время, но суть не в тамошних подковерных играх, они вам, скорее всего, мало интересны, а в самой схеме таллинга... — Он умолк и пошевелил сомкнутыми пальцами, словно пробовал на ощупь воображаемую банкноту. — Как бы вам объяснить... Словом, это работа исключительно на привозном сырье. Зарубежная компания находит, покупает и завозит бокситы. Комбинат их перерабатывает. Затем весь металл поступает за рубеж в распоряжение того, кто предоставил сырье. В этой схеме много нюансов — помимо всех прочих, и по уводу прибыли из-под налогообложения. Ваш Таежногорск в девяносто пятом году включился в эту схему и, собственно, поднялся на ноги: комбинат работает на полную катушку, экспортные поставки идут, а размер декларируемой прибыли все уменьшается и уменьшается... Ну, да эти тонкости вам вряд ли интересны.
— Я начинаю понимать, — кивнул Б. О. — Объемы поставок фиксированы. Четко рассчитаны объемы изготовляемого металла, под который компания, организующая все дело, уже заключила на внешнем рынке сделки. И увести крупную партию алюминия налево просто невозможно. Так?
— Ну почему, там народ опытный... Уводили прежде. Года четыре назад, например, уплыло что-то порядка девяти тысяч тонн. И без налогов, поскольку около трех миллионов долларов должно было пойти на развитие социальной сферы. Как вы догадываетесь, деньги эти осели неизвестно где, — Игорь откашлялся. — Но тогда была другая ситуация, завод еще не контролировали капиталисты. А с ними такие штуки не проходят, они копейку считать умеют. И каждый килограмм металла тоже. Это народ серьезный, будьте уверены. Чтобы раскрутить систему таллинга, нужны огромные оборотные средства, по нашим прикидкам, что-то около полутора миллиардов долларов.
— Да, за этим стоят серьезные люди, это понятно.
— Ну вот. Так что у меня складывается впечатление, что сделки, о которой идет речь в ваших бумагах, быть просто не могло.
— Но предположим, наша сторона посулила очень хорошую цену?
— А зачем? Это неразумно. Это неграмотно коммерчески и глупо по чисто экономическим соображениям. Наш алюминий и так дороже того, что производится в мире. У нас только доля энергозатрат в его себестоимости достигает чуть ли не сорока процентов. За рубежом она, как правило, не превышает тринадцати. Плюс к тому транспортные издержки... Вы в каких отношениях с географией?
— В сложных.
— Но пространство в четыре тысячи километров вы себе представить можете?
— Допустим. И что?
— А то, что именно эти четыре тысячи километров отделяют наши заводы от западных границ. Что касается восточных, то до них аж четыре с половиной тысячи. Вот и сравните, к примеру, с канадскими предприятиями, которые стоят на реке Святого Лаврентия и имеют практически прямой выход к океану. У тех же канадцев транспорт в себестоимости занимает процента два-три. А у нас шестнадцать... — Он поморщился, глядя в бумаги. — Нет, это определенно липа.
— В таком случае, — сказал Б. О., помешивая лед в стакане, — во всей этой затее может быть только одна подоплека. Кто-то в кредитном отделе банка работает против своей родной конторы.
