— Где работала ваша жена?
— В одном офисе, мыла там полы. И неплохо, между прочим, зарабатывала. Но только какая это работа? Я знаю, что эта работа унижала ее, и Вера мечтала — если, конечно, это можно назвать мечтой — устроиться няней, к примеру, в какую-нибудь семью. У нее было педагогическое образование. Когда-то давно, когда она была совсем девчонкой, она работала в детском саду, воспитателем.
— Я должна осмотреть ее комнату.
— У нее нет своей комнаты. У нас только общая спальня.
— Хорошо, значит, ведите в спальню. У нее зеркало с туалетным столиком было хотя бы или ящик письменного стола, где она хранила свои документы, бумаги, фотографии, да мало ли что?!
— Да. Небольшое трюмо. Пойдемте, я вам покажу. Вот только не представляю, что вы там можете найти.
Халин был прав. Ничего особенного в ящиках, сохранивших слабый запах пудры и духов, Глафира не нашла. Немного косметики, пара флаконов дешевых духов, шпильки-заколки и квартирные счета. Однако не нашла она и паспорта!
— Халин, а где ее паспорт? — насторожилась Глафира.
— Так она с ним, я думаю, и ушла. На работу же устраиваться!
— Да что вы заладили: работа да работа? Ведь это всего лишь ваши предположения.
— Тогда считайте, что она отправилась на свидание к мужику с паспортом, — пожал худыми острыми плечами Халин.
— А деньги? Деньги какие-нибудь она с собой взяла?
— Да. Взяла. Пятьсот рублей. Это я точно знаю. Это были наши последние деньги.
— Так, может, она все-таки просто куда-то уехала?
— Не знаю…
— Скажите-ка, возможно, накануне она звонила кому-то и вы нечаянно подслушали этот разговор? Или же к вам кто-то приходил?
— Да, приходил. Один мужчина представительного вида. Такой холеный, напыщенный, от него еще одеколоном несло, как от парфюмерного магазина.
— И что? Кто он такой и чего хотел?
— Веру спросил. И когда я сказал, что ее дома нет, он поинтересовался, когда она будет. Я ответил, что никогда, и захлопнул перед его носом дверь.
— Что за человек? Приметы! Можете его описать?
— Говорю же: высокий, красивый, богатый, в дорогом костюме, похож на артиста кино, — пробормотал Халин.
— Брюнет, блондин?
— Брюнет. Черные волосы. Красивый.
— Так, может, это и есть ее новый знакомый? Вы его потом когда-нибудь видели?
— Никогда. И век бы его не видеть! Но не думаю, что он, такой роскошный, мог бы клюнуть на мою Веру. Слишком уж непрезентабельно она выглядела в последнее время…
Халин даже дернулся в сторону, заметив движение Глафиры, похоже собиравшейся двинуть его по физиономии.
— У вас в прокуратуре — что, и бабы тоже дерутся?
— Заткнись, Халин! Сиди дома и жди, когда тебе позвонят или приедут за тобой. Уж я-то об этом позабочусь! Ты, конечно, придумал этого мужика в дорогом костюме! Это ясно.
— Да нет же! — Халин вскинул руки вверх, и его крючковатые пальцы трагически застыли в воздухе. — Он был, был!
— И это после его визита в Вере произошли какие-то изменения?
— Какие изменения?
— Ты же сказал, что в последнее время она вела себя как-то странно, светилась вся изнутри.
— Я? Такое сказал?! Да ничего такого я не говорил!
Глафира поняла, что она проговорилась: это на самом деле сказал не Халин, а Наумов, но отступать было уже поздно.
— Хорошо, пусть не говорил. Но что-то же с ней произошло, раз она потом взяла и исчезла?
— Да, может, ее просто убили! Как убивают множество женщин! Вы думаете, я не читаю криминальной сводки в газете? Читаю! И каждый раз ищу сведения о найденном где-нибудь в посадках женском трупе. Я вообще плохо спать стал…
— В камере тебе вообще спать не дадут, — сказала Глафира желчно и поднялась. Она не могла больше находиться в этой квартире.
Она вышла из дома и глотнула свежего воздуха. «Надо же так оскотиниться, чтобы превратить свою квартиру в хлев?»
Звонить Лизе бесполезно. Телефон у нее наверняка отключен. Ведь у нее вечные суды! Глафира села в машину и покатила по притихшим заснеженным улочкам к центру. Наступило время обеда.
— Скажи, ну чем он тебе так не угодил? Красивый, видный, молодой и к тому же богатый! Да еще и щедрый!
Подруга Анны Ледниковой, Варвара, не скрывая своего восхищения, рассматривала только что доставленное прямо из аэропорта ее свадебное платье.
— Не пойму я тебя, Анька! Настоящий Диор!!! Ты посмотри только, какая красота! Какой лиф, кружева, вышивка… Это же настоящее произведение искусства! Можно себе только представить, сколько этот шедевр стоит. А коробка! Смотри, здесь и подвязка кружевная, и цветы, и букет! Ну почему у тебя такой кислый вид? Ведь это же твоя свадьба!
Анна Ледникова, одетая в махровый халат, сидела на диване и листала иллюстрированный журнал со свадебными платьями. Щебетание подруги ее раздражало.
— Варвара, в том-то и дело, что это моя свадьба, а потому и отношение у меня к этому торжеству — свое. Я вообще не понимаю, зачем так много шумихи по поводу того, что двое решили жить вместе? Да если разобраться, мы же с Виталием уже несколько месяцев живем вдвоем, ну и что? Зачем выпячиваться и демонстрировать свое богатство? Люди завистливы, я говорила об этом Виталию, просила его быть поскромнее. Но это уже характер, понимаешь?
— Ладно, пусть ты не хочешь пышную свадьбу, это я еще понять могу. Но ты и сама какая-то невеселая, словно эта свадьба тебе в тягость. Ты что, не любишь Виталия?
— Если бы я вышла за него замуж сразу после того, как познакомилась, тогда бы, вероятно, я бы пребывала в эйфории. Но сейчас, когда я узнала его лучше и понимаю, как тяжело ему достаются деньги и как много сил и времени он тратит на то, чтобы их заработать, мне становится как-то не по себе при мысли, что столько денег будет пущено на ветер…
— Свадьба — деньги, пущенные на ветер?! Ну уж нет! Я с тобой не согласна. Если у него такие же богатые друзья-приятели, то они и надарят вам немало, уж свадьба-то точно окупится, — возразила, блестя глазами, Варвара, яркая шатенка в оранжевом свитере и темно-зеленых брюках.
— Ладно, давай ты останешься при своем мнении, а я — при своем, договорились?
— А где вы собираетесь справлять свадьбу?
— Не знаю. Виталий хочет где-то за городом, говорит, есть одно живописное место на берегу реки или вообще на острове. Там много ив, прямо на траве расставят столы и все такое… Будет шатер…
— А сколько человек?
— Понятия не имею. Но не думаю, что очень много. Знаешь, он, как я поняла, не собирается приглашать каких-то случайных людей. Так, придут друзья, коллеги по работе. Да-да! В основном коллеги. Те, что работают в его компании. В этом плане он вполне демократичен.
— А я его понимаю. С одной стороны, он хочет праздника, а с другой — не собирается дразнить пышной свадьбой своих конкурентов. У него же есть конкуренты?
— Да уж, выше крыши. Он же построил новый ликеро-водочный завод. Ты представляешь, новый! Какие бабки вложил! У него колоссальный ассортимент. Вот и подумай, что станет с теми, кто работал на рынке до него. Люди тоже вложились. А еще и кризис… Не представляю, как он разрулит эту ситуацию.
— Кажется, теперь я понимаю, чего ты так боишься…
— Странно, что он ничего не боится. Свадьба — это же арена для выяснения отношений. Во-первых, он не сможет после всего, что он сделал в своем бизнесе, пригласить тех, с кем он прежде приятельствовал. Во-вторых, не смогут прийти и поздравить его те друзья, которым он давал в свое время деньги и которые не смогли вовремя вернуть эти долги. А деньги ему еще долго не вернут, потому что кризис! Люди все запутались в долгах, я знаю… И они боятся Виталия. Словом, я смутно представляю, кто вообще может появиться на нашей свадьбе. Думаю, это будут в основном его партнеры, сомнительного плана знакомые, банкиры с женами, возможно, люди из его команды. Словом, совершенно чужие для меня люди, и мне не хотелось бы выглядеть на этой показушной свадьбе разряженным в пух и прах чучелом!
— Аня, ну почему чучелом? Ты будешь там самой красивой! Подумай, какие снимки останутся после этой свадьбы! Да и саму свадьбу запишут на пленку, и ты потом будешь всю оставшуюся жизнь рассматривать себя — молодую, красивую… Знаешь, Анюта, ты вообще ведешь себя как-то не совсем естественно для невесты… словно ты и не рада, что выходишь замуж. Может, ты все же не любишь Виталия?
— Люблю. Просто я за него боюсь, вот и все. И считаю, что сейчас не самое подходящее время так выпячиваться со свадьбой!
— Но ведь свадьба — это же твой праздник, и какое тебе дело до мирового кризиса, когда у тебя такой прекрасный жених, к тому же богатый, который может позволить себе устроить такую пышную свадьбу? Странная ты какая-то… Я вот, к примеру, глаз не могу оторвать от твоего платья, меня прямо колотит от зависти, белой зависти, честно тебе говорю… Да я бы умерла от счастья, если бы у меня намечалась такая свадьба и если бы мне принесли эту коробку с платьем! А ты почему-то грустишь.
