– Эдик, вы решили за мой счет в Израиль прокатиться? Может, мне еще спа-отель оплатить? – не разделила его настроения Женя.
– Ну что вы, Женечка. Никаких поездок. Но получить информацию на таможне о прилетах-отлетах госпожи Куделькиной надо? Найти информатора на территории Израиля надо? Отыскать ее на этой территории надо? И вообще, кто вам сказал, что она все еще там? Она может быть где угодно, мало ли что там предполагает этот увалень Куделькин?
– И во что вы оцениваете международные переговоры с Израилем, и почему я должна оплачивать их авансом, а не по факту, исходя из представленных счетов? – проявила удивительную для ее возраста расчетливость и предусмотрительность Женя.
– Вопрос резонный, – нахмурился в ответ предприимчивый Эдик. – Те статьи расходов, которые я смогу подкрепить квитанциями, безусловно, будут оплачиваться по факту предоставления квитанций. Но как быть с личной благодарностью сотрудникам таможни?
– А что, если бы вы разыскивали госпожу Дробышеву с помощью сотрудников ЗАГСА и паспортных столов, это обошлось бы дешевле? – скептически приподняла брови девушка, добросовестно пытаясь сэкономить казенные средства. Трупп бы ею гордился.
– В разы, – честно тараща маленькие глазки-изюминки, кивнул Эдик.
Женя молча и укоризненно смотрела на детектива. Кто-то, кажется Моэм в романе «Театр», писал: если уж взял паузу, держи ее как можно дольше, чем дольше пауза, тем выше мастерство артиста. Жене как несостоявшейся актрисе это было хорошо известно, в отличие от Эдика, артистических амбиций не имевшего. И хотя в театральный Женю не приняли, талант ее от этого не убавился, а напротив, расцвел пышным цветом на журналистской ниве.
Женя по-прежнему укоризненно смотрела на Эдика, Эдик мигал и крепился.
– Нет, я так не могу! – наконец не выдержал бывший выпускник милицейской школы. – Что ты смотришь на меня, словно я эти деньги прикарманить собираюсь?
Женя молчала.
– Говорю тебе, – горячился все больше детектив, – реально будет дороже! Может, тысяч на двадцать, может чуть больше. Я же не о размерах своего гонорара говорил, а о расходной части.
Девушка медленно с пониманием кивнула.
– Ты думаешь, легко человека в нашей стране обнаружить, если прописки считай, что нет, и единой информационной службы тоже? – опустился до жалобных ноток детектив Эдик. – И вообще, не знал я, что вы, питерские, такие жадные, прижимистые и цепкие. Что б еще хоть раз связался… – закончил он на тяжелом вздохе свою пламенную речь.
– Ну, зачем же обобщать? – миролюбиво заметила Женя. – К тому же никто не возражает против умеренного подорожания. Ну, двадцать тысяч так двадцать. Мы люди адекватные.
– И плюс телефонные переговоры! – тут же воспрял духом Эдик.
– Эдик, не наглей, – ласково посоветовала Женя. – И не забудь представить отчет и квитанции. Сколько времени тебе потребуется? День, два?
– Ну, ты хватила. Если она в Москве, возможно, но, если в Израиле, может затянуться, – сомневаясь, покачал головой детектив. – Конечно, если премию накинуть, то…
– Сделай дело, а там подумаем, – неопределенно пообещала Женя и отключила связь.
– Женя, где любовница? – строго, требовательно вопрошал Скрябин, постукивая по столу шариковой ручкой. – Уже три дня прошло.
Женя, потная, потому как на улице стояла нестерпимая для мая жара, а в салоне машины царили либо душный зной, либо продирающий до костей сквозняк от кондиционера, голодная, потому как с самого завтрака не имела ни минуты свободной, чтобы перекусить или хотя бы кофе выпить, и злая, по причине вышеизложенного, сидела у Володи в кабинете.
– Слушай, Скрябин, – весьма фамильярно обратилась к адвокату злющая, уставшая девушка, – не нравятся темпы? Побегай сам. К тому же предложенный тобою метод поиска любовницы не выдерживает никакой критики! Что за бессмысленные интервью? Тягомотина эта нескончаемая. Ты что, рассчитываешь, что дамочка ни с того ни с сего расколется и изольет душу первому встречному?
Поглощенная поисками Дробышевой и материалов, собранных Константином Петровичем, Женька целых три дня бездумно выполняла указания Скрябина, не давая себе труда задуматься, а что она, собственно, делает и каков будет результат? Но вот сегодня момент истины настал. Уставшая от безрезультатных скитаний по городу и глупых, бессмысленных интервью, журналистка наконец-то задумалась о цели собственных усилий и пришла к очевидному выводу. Ей известны гораздо более простые и доступные пути решения задачи.
– У тебя есть идеи получше? – насмешливо спросил Володя, глядя на Женю со снисходительным великодушием.
– А то, – доставая из сумки бутылку минералки, самоуверенно заявила она.
– Ну, поделись, – еще шире улыбнулся самодовольный адвокат, уверенный в собственном умственном превосходстве.
Женя сделала несколько жадных глотков минералки и поделилась.
– Какой смысл в бессмысленном опросе многочисленных подозреваемых? О! Каламбур, – отметила она.
– Глупость, я бы сказал. Дальше.
– Проще найти одного надежного, осведомленного информатора и разговорить его. И дело в шляпе, – развела девушка руки в стороны, словно дело уже и правда было в шляпе.
– И у тебя, конечно, такой имеется? – подчеркнуто вежливо и благожелательно поинтересовался Володя.
– Информатора пока нет, но вот идея, где его раздобыть, есть, – не сдала позиций Женя.
– И кто же он? – с наигранным восхищением спросил адвокат.
– Давай так. Я тебе имя любовницы, а ты мне материалы, собранные Михайловым. Тебя не волнует, как я выполню задачу, но и мне до лампочки, как ты со своей справишься. Любовницу гарантирую к завтрашнему вечеру, – озвучила девушка неожиданно пришедшую в голову мысль.
Несмотря на то, что Женя как каторжная разыскивала пассию Кольцова, Володя так и не удосужился узнать у Марины, где могут храниться эти материалы. Или попросить разрешения посетить ее квартиру с целью поисков, да и вообще совершенно бессовестно игнорировал Женину просьбу, сочтя, что раз он предоставил детектива, то они в расчете.
Нет уж, голубчик, так не пойдет, решила про себя журналистка и пошла на откровенный шантаж.
Володе было достаточно взглянуть ей в глаза, чтобы понять: препирательства бесполезны.
Нина Михайловна работала в клинике со дня ее основания. Сергей Владиславович лично пригласил ее на работу, знал, что на нее можно положиться. Аккуратная, ответственная, исполнительная, неконфликтная. С самым капризным пациентом найдет общий язык. И человек легкий, уживчивый. Потому ее старшей медсестрой и назначили, чтобы девок молодых, ленивых подгоняла и следила, чтобы все пациенты довольны были, и санитарки не халявили, и вообще, порядок чтобы был. Ее, между прочим, и молодые врачи слушались. Да-а. При Сергее-то Владиславовиче слушали, а теперь, что будет, неизвестно.
Пока клиника работала в штатном режиме, директор изо всех сил старался не допускать паники и разгильдяйства, но все же какая-то неопределенность витала в воздухе. Клиника все же была частной, а хозяин ее умер, и что дальше будет, было неясно. Кажется, даже директору. Ходил Ростислав Янович хмурый, суровый, всяческие разговоры, не относящиеся к рабочему процессу, пресекал на корню. Даже ее строго одернул, когда она попыталась на правах близкого к начальству человека сунуться с задушевными разговорами. Нина Михайловна знала, что некоторые сотрудники уже начали себе другие места подыскивать. Пока, к счастью, только средний медицинский персонал, но все же. Может, и ей стоит задуматься? Годы-то уже немалые, не везде примут.
За этими невеселыми размышлениями и застала Нину Михайловну журналистка Потапова.
С момента первого Жениного визита в клинику прошло не менее двух недель, и ей вовсе не хотелось напоминать о том, кто она и зачем здесь прежде появлялась. Еще вчера вечером она подбила свою коллегу Маринку Чижову позвонить в клинику менеджеру по персоналу, представиться сотрудником рекламного агентства, которое занимается обновлением сайта клиники, и поинтересоваться, кто из сотрудников дольше всего работает в учреждении. Из названных Женька избрала объектом номер один старшую медсестру, разумно посчитав, что вряд ли ведущий хирург снизойдет до сплетен и уж тем более захочет ими поделиться с незнакомой пигалицей с журналистской коркой под мышкой. А потому Женя разработала целую стратегию по выманиванию информации из старшей медсестры.
– Нина Михайловна? Добрый день, можно к вам на минуточку? – просунулась в приоткрытую дверь незнакомая девушка, выводя Нину Михайловну из задумчивости.
– Конечно, конечно, – встряхнулась старшая, выпрямляя спину и стараясь припомнить, кто эта дамочка. Бывшая пациентка? Чья-то родственница? Память на лица у Нины Михайловны была прекрасная, и лицо гостьи ей казалось смутно знакомым.
