– Что-то случилось? Что-то с Мариной? – встревоженным голосом спросила Стрижелецкая, проявляя примерное беспокойство.
– Да нет. Самое страшное с Мариной уже случилось, и не без вашей помощи, – «доброжелательно» улыбнулась Стрижелецкой Женя.
– Что вы имеете в виду? Объяснитесь, пожалуйста, – меняя тон, строго потребовала Виктория Дмитриевна, принимая облик оскорбленного достоинства.
– Вообще-то объясняться должны вы, – так же мгновенно посерьезнела девушка. – Ведь это вы увели мужа у лучшей подруги. А теперь она сидит в тюрьме, а вы вот в шоколаде на свободе. А я размышляю, того ли человека арестовала полиция? Вас ведь даже на допрос не вызывали, алиби не проверяли, а почему? – с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, спросила Женя.
– Потому что у меня не было мотивов для убийства Сергея, – глядя без всякого смущения ей в глаза, ответила Стрижелецкая.
Самым мерзким из человеческих качеств, несомненно, является подлость, подумала Женя, глядя на Стрижелецкую.
– А мне кажется, потому что вам удалось остаться в стороне от истории, в тени отсидеться. О вас просто не знали. Думаю, пора известить следственные органы о вашем существовании. А также об имеющемся у вас совместно с Кольцовым бизнесе, – продолжала смотреть в глаза собеседнице журналистка, надеясь, что та рано или поздно дрогнет. Но, кажется, зря.
– Наличие совместного бизнеса – не повод для убийства, – спокойно парировала Стрижелецкая.
– Может быть, и нет. Но это явно повод покопаться в ваших с Кольцовым отношениях и проверить ваше алиби, – злорадно заметила Женя, имевшая представление о том, сколь приятным бывает общение с полицией.
Стрижелецкой эта перспектива тоже вряд ли показалась заманчивой, но она свои мысли и настроения никак не проявила.
– Это все? Или у вас ко мне еще что-нибудь? – проговорила она хоть и неприязненным, но довольно спокойным голосом.
– Нет, больше ничего. Просто хотелось взглянуть вам в глаза, не каждый день сталкиваешься с подобной низостью и подлостью, – капая ядом, произнесла журналистка. – Всего хорошего, – попрощалась она и покинула кабинет, совершенно неудовлетворенная визитом. Чего она ожидала от этой встречи, Женя и сама сказать не могла, но надежды ее явно не оправдались.
– Итак? – Женя сидела в кабинете Володи Скрябина, закинув ногу на ногу, положив руки на подлокотники кресла, и улыбалась легкой, загадочной улыбкой, пытаясь скрыть рвущееся наружу самодовольство.
– Выяснила? – воодушевляясь ее настроением, спросил адвокат, и так уже понимая, что да.
– Достал? – спросила, в свою очередь, девушка.
– Бумаги-то? Достал, достал. Кто она? – От нетерпения Володя перегнулся через стол, словно желая вдохнуть в себя имя таинственной дамы.
– Бумаги, – спокойным певучим голосом велела Женя, с выражением превосходства глядя на адвоката. – Меняю имя на бумаги.
– Женька, ну что ты за человек? Сказал, достал, значит, достал, – обиженно возразил Володя, возвращаясь в рабочее кресло.
– Ну, ты уже просто Суровцева цитируешь, – усмехнулась девушка. – Его дежурная фраза: «Потапова, ну что ты за человек?» Без нее ни одна наша встреча не обходится.
– Приятно иметь единомышленников, – буркнул Скрябин и полез в стол. – Вот, держи, сколопендра противная. Никакого бескорыстия, сплошной расчет и выгода.
– С вами только так, – самодовольно усмехнулась Женя, жадно хватая старомодный скоросшиватель. – Вот это да! Сколько он фактов собрал! Тут и анализы какие-то есть, и вроде как показания, а в этом кармашке пленка из диктофона! Интересно, ее можно где-то прослушать?
– Женя, имя любовницы! – вырвал ее из состояния интеллектуального экстаза Володя.
– Да Стрижелецкая это, – отмахнулась от него девушка.
– Стрижелецкая? Ну, ничего себе! – ошарашенно протянул адвокат, глядя перед собой невидящими глазами. – Погоди, погоди. Но ведь это нам очень многое дает!
– Что именно? – отвлеклась от папки Женя, заинтересованная его замечанием.
– Ну, как же? Стрижелецкая прекрасно знала обоих супругов. Она была близка с Мариной, ей ничего не стоило достать кружку с ее отпечатками. Она прекрасно знала гардероб и предпочтения своей подруги, могла заранее обзавестись волокнами из шарфа и своевременно подкинуть их в квартиру Кольцова. В которой она, несомненно, бывала, и наверняка найдется хоть кто-то, кто сможет это подтвердить!
– Ты серьезно думаешь, что это она его убила? – нахмурилась Женя, пытаясь проследить за ходом мыслей адвоката.
– Пока не знаю. Но моих вопросов хватит, чтобы пошатнуть позицию прокурора. А если я заранее подкину их следователям, то Марину вполне могут выпустить, вплоть до… – погружаясь в себя, бормотал неразборчиво Володя.
– А какой у нее мотив? – решила не упускать собеседника Женя, которой страшно захотелось обвинить в убийстве Стрижелецкую.
– Пока не знаю, – раздраженно ответил адвокат. – Я имя любовницы три минуты назад узнал, а ты от меня каких-то версий требуешь! Знаешь что? – после секундной паузы обратился он к девушке. – Поезжай-ка ты домой, изучи папочку, а мне работать надо. Давай, – пренебрежительно махнул в сторону двери вновь погрузившийся в себя Скрябин.
– Ну и хам же ты! – заметила совершенно не обидевшаяся Женя. В конце концов, каждый из них получил свое.
Так. Женя сидела дома за кухонным столом перед раскрытой заветной папкой.
«Хм, пора бы мне купить рабочий стол, сколько можно на кухне среди солонок и перечниц работать?» – отвлеклась от дела девушка, задев локтем плетенку с хлебом.
На работе работать и вовсе было невозможно. В редакции вечно кто-то отвлекал, дергал, лез с глупыми вопросами и предложениями: покурить, выпить кофе, послушать, посмотреть и так далее. А потому мозговой штурм она предпочитала проводить дома.
Женя поправила плетенку и открыла пухлую потертую папку. Похоже, Константин Петрович провел серьезное глубокое расследование. Вот только сможет ли она в собранном материале разобраться?
В начале папки были подшиты копии историй болезни. Димина, самого Константина Петровича и… некоего господина Соколова. Неужели это тот самый тип, из-за которого все и случилось? Впрочем, случилось все из-за продажных врачей. И не факт на самом деле, что главный преступник Дробышева. Она исполнитель. Наверняка организовал все главврач, размышляла Женя, бездумно листая истории болезни. Ладно, с этим она позже разберется. Лучше всего показать материалы специалистам. Например, пригласить независимых экспертов, занимающихся трансплантологией в Петербурге. Точно! Попросить перед камерой высказать свое мнение, историю семьи Михайловых им знать незачем. Просто посмотрят анализы, записи врачей…
Перевернув файлы с историями болезни, журналистка принялась просматривать остальные бумаги. Здесь были собраны имена и адреса охранников, санитарок и медсестер, работавших в те дни в больнице. А также их показания, изложенные самим Константином Петровичем с их слов. Конечно, они не могли служить доказательствами, но информацию, необходимую для Жени, давали. К тому же, возможно, ей удастся разыскать этих людей и взять у них интервью, или же, если дело дойдет до прокуратуры, они согласятся дать показания.
До прокуратуры, повторила про себя девушка. Неизвестно еще, дойдут ли они до эфира. Кто такой этот Соколов Серафим Георгиевич?
С другой стороны, они расследуют не его деятельность, а деятельность недобросовестных медиков, может, и обойдется. И потом, если подумать, в деле Михайловых угрозы были, были хулиганские нападения, хотя и не безобидные, но кто их заказывал, не известно. Почему Ольга Сергеевна решила, что это делал именно Соколов? Женя, удивленная ходом своих мыслей, уставилась в окно. Так, так, так. В этом что-то есть. Единственным убитым был Константин Петрович, причем убили его не нанятые Соколовым киллеры, не хулиганы в подворотне, а муж доктора Дробышевой.
Что-то тут не стыкуется. Влиятельному человеку угрожают разоблачением неприятного эпизода из его жизни. Очень влиятельному человеку незначительным эпизодом, уточнила для себя журналистка. Каковы должны быть его действия, следуя логике?
Женя откинулась на стуле и попробовала представить себя в роли большой российской шишки. Чиновника, например, или олигарха, или депутата, человека публичного, зависящего от общественного мнения.
Первое и очевидное – подкупить следователей и заставить закрыть дело. Это было сделано, но Михайлов не угомонился. Далее, убить Михайлова? Возможно, но сделать это тихо, без свидетелей. Представить как несчастный случай. Это логично. Или же, например, убрать исполнителя, то есть соучастника преступления, и в то же время главного свидетеля. Например, Дробышеву. Но опять-таки представить как несчастный случай. Или же посоветовать ей покинуть родину. Нет. Это менее надежно, могут вернуть по запросу Интерпола, или как это делается?
