– И что произошло потом? – спросила инспектор. – Выкладывайте все!
– Бруно очень быстро покинул магазин, перешел дорогу и положил коричневый сверток в вашу урну.
– В мою урну? – переспросила Хелен.
– Да, – ответил старик виноватым голосом.
– Что было в свертке? – спросила инспектор Скиннер.
– Не знаю.
Женщина-полицейский и Хелен переглянулись, а затем Хелен направилась к урне. Прежде чем взять сверток, инспектор надела резиновую перчатку, потом достала прозрачный пакет для доказательств и положила в него коричневые туфли, такие же, как они видели на записи.
– Когда у вас вывозят мусор? – спросила инспектор Скиннер.
– Мусоровозы не приедут до вторника, – ответила Хелен. – На прошлой неделе их не было, потому что дорогу перекрыла полиция.
– Бруно знает расписание вывоза мусора?
– Да, и часто напоминает мне о нем.
– Тогда он собирает улики.
– Да, – согласилась Хелен.
Женщины вернулись к Алану Арчеру. Он по-прежнему стоял в гостиной и подтвердил, что именно этот коричневый пакет Бруно вынес из магазина мистера Симнера.
– Что произошло потом? – спросила инспектор Скиннер.
– Бруно перешел дорогу и вернулся в магазин сладостей.
– А потом?
– Я тщательно мыл машину, – ответил Алан, – и не видел, чтобы он возвращался.
Когда старика спросили, почему же он не сообщил о таких подозрительных действиях, Алан Арчер сказал, что после последнего общения с Бруно его арестовали. Он не хотел, чтобы его обвинили в домыслах, и не желал больше неприятностей.
– Почему тогда вы рассказываете об этом сейчас? – рявкнула инспектор Скиннер, чье терпение подходило к концу.
Она пообещала снова арестовать Арчера, если он солжет.
– Я услышал звук полицейских сирен, – ответил Алан, – и подумал, что случилось что-то серьезное.
– Бруно пропал, – сказала инспектор. – Вы не знаете, где он может быть?
– Нет, – ответил Алан, – но в тот день, когда вы меня арестовали, он спрашивал о Саймоне, сыне миссис Симнер. Я рассказал ему то же, что и вам: Саймон использует гараж на Эдбертон-роуд, прямо за углом.
– Использует? – переспросила Хелен.
Это слово имело ужасное значение.
– Не знаю точно, для чего именно. Но однажды я видел, как посреди ночи Саймон тащил туда матрас. Двери гаража выкрашены в ярко-розовый цвет, его сложно не заметить.
После этих слов Хелен расплакалась, а инспектор Скиннер немедленно приступила к делу. Она приказала офицеру найти гараж. А затем тоном, который давал понять, что у нее в подчинении по крайней мере вся полиция Брайтона, женщина сообщила, что нанесет визит в магазин сладостей.
– Может быть, мне пойти с вами? – предложила Хелен.
– Вы должны оставаться дома на случай, если Бруно позвонит. Я найду его, обещаю! И в целости доставлю домой!
Возможно, Милдред понравился запах инспектора Скиннер. А возможно, кошка хотела уйти подальше от грустной атмосферы, воцарившейся в доме. В любом случае Милдред шла по улице рядом с инспектором. Ноги и лапы остановились перед входной дверью в магазин. Надпись гласила: «Закрыто». Инспектор Скиннер изучила дверной замок. Его вскрывали.
Милдред терпеливо ждала возле начищенного кожаного ботинка. Инспектор нажала звонок второй раз.
– Похоже, у тебя талант к полицейской работе, – сказала инспектор, погладив кошку. – Может, стоит выдать тебе полицейский значок? – Женщина позвонила в третий раз. – Странно, правда?
Когда дверь распахнулась, Милдред, возможно, привлеченная запахом Бруно, проскользнула мимо крупных ног хозяйки магазина. Кошка обнаружила следы своего хозяина, пока люди, разговаривавшие в дверном проеме, были слишком заняты, и никто не заметил ее вылазки.
Милдред вернулась к инспектору Скиннер до того, как дверь захлопнули.
– Пойдем, Милдред, – сказала женщина. – Мы приближаемся к разгадке, ты чувствуешь? Я – да!
И инспектор зашагала по улице, сопровождаемая кошкой.
Эта парочка прошла мимо черных мешков для мусора; некоторые из них были раскрыты и кормили чаек дешевой жирной едой.
В конце Сэнт-Эндрю-роуд решительная пара повернула направо и зашагала к припаркованному полицейскому автомобилю с включенной мигалкой, голубые вспышки которой были почти незаметны на ярком солнце.
Офицеры, сидевшие в машине, охраняли гараж с ярко-розовыми дверями. В таком месте вполне могут закрыть любопытную кошку, если удача ей изменит!
– Вы что, еще не открыли гараж?! – с ходу рявкнула инспектор.
– Мы ждали вас, мэм!
– Быстрее, не церемоньтесь!
Милдред почувствовала запах Бруно за дверями гаража. Когда она начала мяукать и скрести по дверям лапами, ее подняли и стали держать на безопасном расстоянии.
Один из офицеров принес большие кусачки и начал перекусывать замок. Удержать Милдред было невозможно. Животное вырвалось и стало истерически визжать и скрести двери лапами.
– Что ты чувствуешь, кошка? – спросила инспектор, как только замок упал.
Офицер повернул ручку и открыл двери. Милдред ворвалась внутрь.
В дверь позвонили. Открыв, Хелен увидела в дверном проеме внушительную фигуру миссис Симнер.
– Нам нужно поговорить. Могу я войти?
Хелен сделала шаг назад и позволила миссис Симнер зайти в прихожую.
На хозяйке магазина был плохо сидящий передник, такой, как обычно носят продавцы; на нем расплылось шоколадное пятно в форме ящерицы.
Миссис Симнер проплыла по дому, направляясь в гостиную; старые половицы скрипели под ее весом.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила Хелен.
Соседка покачала головой и предпочла остаться стоять у окна.
На улицу въезжали все новые полицейские машины. Трясущейся рукой миссис Симнер вцепилась в подоконник. Ее вид не внушал симпатии. На лице женщины не было косметики; в нейлоновом комбинезоне она выглядела холодной и бесполой.
– Я пришла сюда как мать, – начала миссис Симнер голосом, который заставил Хелен подумать о накрахмаленных простынях. – И пришла потому, что вы тоже мать. И еще потому, что я думаю: быть матерью – самая трудная работа в мире.
– Продолжайте, – хрипло ответила Хелен.
– Недавно ко мне приходили полицейские, разыскивающие вашего сына. Кажется, они считают, будто мой сын имеет отношение к исчезновению Бруно. Вы, должно быть, сошли с ума!
– Да, так и есть, – ответила Хелен. – Я схожу с ума от беспокойства.
– Я хочу, чтобы вы знали: я прошу прощения за беспокойство! – Хозяйка магазина отошла от окна и села рядом с Хелен на диван.
Длинные седые волосы миссис Симнер были зачесаны набок и скреплены неуместной детской заколкой в форме розовой свинки из мультфильма.
– Я могу задать вам вопрос?
– Да, можете, – ответила Хелен, завороженная безупречными зубами миссис Симнер.
Их блеск почему-то наводил на мысль о том, что остальным частям тела женщина не уделяла внимания годами.
– Основная обязанность матери – забота о своем ребенке, вы согласны?
– Да, – ответила Хелен. Она вдруг поняла, что не помнит имени миссис Симнер. – Целиком и полностью.
Соседка начала плакать; слезы текли по ее полным щекам. Хелен не предложила ей ни платка, которым можно было бы утереться, ни плеча, на котором можно было бы выплакаться.
– Тогда я скажу вам то, что сказала полиции. Над моим сыном нависла тьма. Тьма, которую я должна была заметить намного раньше и с которой должна была бороться! А поскольку я этого не сделала, вся вина целиком лежит на мне. Его ошибки – мои ошибки!
В этот момент зазвонил телефон. Хелен сняла трубку. Это был не голос Бруно. Звонил врач из больницы. Он сообщил, что возникли некоторые осложнения. Его слова доносились словно эхо. Когда Хелен повесила трубку, то удивилась тому, что все еще держится на ногах.
– Пожалуйста, переходите к делу, – сказала она миссис Симнер, дрожа, и снова села на диван. – Все эти загадки сейчас неуместны. Еще одна плохая новость – и у меня будет нервный срыв.
– Я всегда восхищалась вами, – продолжила миссис Симнер, уже не плача; ее белоснежные зубы мерцали. – Когда смотришь на вас, кажется, что материнство – это так просто!
– Уверяю вас, это постоянная борьба!
– Конечно, – согласилась женщина. – Но у вас эта борьба выглядела легкой, а результат того стоил!
– Если вы так считаете…
– Наверное, дети всегда заставляют родителей тревожиться. Вероятно, тревога и является сутью материнства. Мой ребенок тревожил меня еще до рождения. Еще до того, как он появился на свет, я уже знала, что не понравлюсь ему. Я чувствовала его ненависть внутри себя. Может быть, я передала ему эту темную сторону. Пожалуй, что именно я осудила его с самого начала…
Миссис Симнер призналась в своих материнских неудачах. Она с самого начала знала, что Саймон предпочитает компанию отца, и это серьезно поколебало ее уверенность в обращении с сыном, когда он был мал. Она чувствовала себя еще более неуверенной, когда он вырос настолько, чтобы сказать, что ему не нравятся ее рассказы на ночь и он хочет, чтобы его укладывал только папочка.
