беда была в том, что, будучи сволочью хорошо образованной, она делала это в письменной форме. Заваливая своими гнусными поклёпами канцелярию не только Советского РОВД, но и все вышестоящие инстанции. Пиетета перед высокими должностями она давно уже не испытывала и потому состояла в активной переписке с руководителями совпарт-органов, прокуратуры и милиции не только района, но также города и области. Она непрерывно и методично отправляла жалобы на несчастную семью, каждый раз по-новому раскрывая их антиобщественную и преступную сущность. Честно говоря, я тихо удивлялся, как изводимые ею соседи еще не прибили ее. Или не повесились сами. Все дерьмо, отправляемое отставной учительницей по высоким кабинетам, с административных высот по бюрократической канализации потом неизменно спускалось ко мне. И по каждой ее жалобе я был вынужден вновь проводить обстоятельную проверку и собирать обширный материал. Чтобы потом обоснованно отписаться в очередную инстанцию, откуда за исходящими номерами мне было спущено рукописное дерьмо злобной суки Павлюченковой.
Мне захотелось спасти друга от выноса мозга, а заодно и себя оградить от визитов этой достойнейшей женщины в самом скором будущем. В голову пришла идея, благодаря которой я надеялся на какое-то время отвадить мерзавку от нашего с Вовой офиса. Как буду списывать стул, я еще не знал, но ради Павлюченковой мне его было не жалко. Здоровье и нервы, они завсегда дороже.
- Александра Петровна, будьте любезны, подождите в коридоре десять минут, нам служебный вопрос надо обсудить! – выпроводил я за дверь жалобщицу.
- Вова, дай-ка мне коврик, который ты от экспертов принес. Ты его еще никуда не установил? – обратился я к товарищу, только что выполнившему двухмесячный план по раскрываемости и теперь косившему глаза налево.
Нагаев неохотно оторвал свой восхищенный взгляд от сисек Софьи Львовны и молча достал из шкафа химловушку «Коврик». Аккуратно выложив на стол спецсредство, Вова вытащил из дипломата еще один сверток и тоже положил на стол.
- Это от Еникеева. То, что ты просил, – не зная, кто такая есть моя спутница, Нагаев на всякий случай не стал распространяться о содержимом пакета.
Я кивнул ему, уже начав потрошить химловушку «Коврик». Надо было очень аккуратно, ни в коем случае не раздавив, достать из него одну из полутора десятков капсул тонкого стекла. Эта химловушка была предназначена для установки в кассовых помещениях, где на ночь остаются большие денежные суммы. Подробно и обязательно под роспись проинструктированный кассир, уходя с работы, укладывал это изделие за порогом внутри кассового помещения. А утром, придя на работу, также аккуратно его убирал. Расчет был на то, что вор, пробравшийся в кассу, наступит на этот девайс и передавит длинные, в палец толщиной колбочки с бесцветной спецжидкостью. И, соответственно, перепачкает подошвы своей обуви содержимым этих капсул.
Весь подвох был в уникальности этой специфической жидкости. Была ли это органика или она являлось продуктом синтеза, никто не знал. Но по своему химическому составу жидкость соответствовала тем выделениям, которые появляются у женских собак в период течки. След злоумышленника после того, как его нога наступала на такой коврик, держался много дней. Он оставался даже после дождя. Собаки всех мастей и особенно кобели, забывая про сон и еду, только и делали, что, уткнувшись носом в землю, бегали взад-вперед по всему маршруту жулика, неосторожно ступившего на «Коврик». Служебные бобики кинологической службы УВД исключением не были, Но они, заодно с поиском текущей суки, таскали за собой специально обученного человека и попутно раскрывали кражу или покушение на нее.
Действуя с осторожностью сапера, я взял капсулу. После чего подошел к стулу, с которого бывшая учительница раскрывала Вове глаза на врагов народа, которые по совместительству являлись ее соседями. Многократно обернув капсулу бланками протоколов, я надломил ее сверху, как ампулу с новокаином. С величайшей осторожностью я вылил прозрачное маслянистое содержимое капсулы на тряпочное сиденье стула. С чувством глубочайшего удовлетворения я облегченно выдохнул - мне удалось не пролить ни капли мимо стула и, главное, не измазаться самому.
- Стул потом вынеси на мусорку! И стекло с бумажками, – велел я Вове.
- Александра Петровна! – шумнул я в коридор, призывая посетительницу, – Мы закончили! Присаживайтесь, пожалуйста! – я осторожно пододвинул стул зашмыгнувшей в служебное помещение пенсионерке.
Павлюченкова, окинула присутствующих и особенно меня подозрительным взглядом. Ей давно уже не перепадало в этом кабинете такого галантного обхождения. Но на заряженный стул она, не заметив подвоха, все-таки села. Теперь бы побыстрее выпроводить ее на улицу. Нагаев уже въехал в мой замысел и, судя по довольной ухмылке напарника, он его оценил. Что нужно делать дальше, он понимал не хуже меня. Вот только непосвященная Софья Львовна хлопала своими огромными семитскими глазами и смотрела на меня, как на хулигана, который только что демонстративно испортил воздух в автобусе. Мало чего понимая в вероломной милицейщине, она, тем не менее, видела, что прямо на ее глазах я совершал какую-то каверзу по отношению к пожилой и прилично одетой женщине. Но рта своего, она, слава богу, пока не раскрывала.
Быстро доопросив Павлюченкову по ее очередному доносу, Вова пообещал тщательно во всем разобраться и отпустил пасквилянтку. Пока та выходила на улицу, я успел справиться относительно новостей от Блондина. Новостей не было. Забрав со стола посылку от Толика, я попрощался с Нагаевым, повторно предупредив его, чтобы он не вздумал вываливать на алтарь раскрываемости Советского РОВД все палки по подделкам разом. Вова клятвенно побожился. На улицу мы вышли втроем. Нагаев нес на вытянутой руке стул, держа его за спинку. Двумя пальцами второй руки он придерживал кулек с порожней поломанной капсулой.
Метрах в сорока маячила спина старой склочницы. Жила она в этом же квартале и до дома ей идти было меньше километра. Путь ее лежал по внутриквартальному проезду вдоль длинных пятиэтажек. Первый, хоть и некрупный, но уже пылко влюбленный кобелек подскочил к пенсионерке, когда та удалилась шагов на сто. Собачий самец бесстыдно тыкался носом в то место, которым Павлюченкова впитывала со стула приворотное зелье. Пока она злобно отмахивалась сумкой от вожделеющего бобика, ее популярность в местном собачьем сообществе росла как на дрожжах. Потереться об ее седалище своими интимными местами стремились уже не только бесхозные дворняги. Свое влечение к вздорной
