минус первом этаже.
– Не желаю зла страшной женщине, но закон бумеранга всегда срабатывает, – тихо сказала Софья. – Порой не сразу, может, через годы, десятилетия, но прилетает деревяшка и дает по лбу. Если вы в самом деле хотите меня чаем напоить и узнать, почему я так отреагировала, увидев госпожу Вольскую, то я готова зайти в гости.
До квартиры мы добрались за считанные секунды. Я открыла дверь, увидела Степана, выходящего в холл, и быстро сказала:
– Знакомься, это Софья Андреевна.
– Гаврилова, – добавила женщина. – Профессор, преподаю историю искусств.
– Очень приятно, – улыбнулся Дмитриев, который совершенно не понимал, с какой целью его жена привела домой незнакомую даму. – А я Степан.
– Мы с Софьей Андреевной хотим поговорить о Фаине Вольской, – дополнила я. – Случайно выяснилось, что госпожа Гаврилова с ней знакома.
– Мне заварить чай или сделать кофе? – поинтересовался супруг.
– Учитывая мою гипотонию и то, что я лакомка, хочется капучино, – ответила гостья. – Уж извините за откровенность.
– Мне по душе честный разговор, – объявил Степан. – А капучино хорош в сопровождении настоящего швейцарского шоколада. Не тех конфет, где на коробке написано «швейцарские», а тех, которые сделаны в этой нейтральной стране. Сейчас угостим вас именно такими.
– Мой покойный папенька говорил: «Есть шоколад, который сделали швейцары, а есть шоколад, который сделали швейцарцы. И тот, и другой недурен, но я предпочитаю второй вариант», – тихо засмеялась Софья.
Некоторое время мы вели малозначительную беседу, потом гостья сложила руки на груди крестом.
– Спасибо. Я полностью взяла себя в руки. Сейчас расскажу вам не очень радостную историю. Моя дочь Светлана вышла замуж, когда ей исполнилось тридцать шесть лет. На тот момент мой муж тяжело заболел. Дочка никогда не говорила об этом, но я подозреваю, что спешная свадьба была ею затеяна для поднятия папиного духа. Он очень хотел увидеть внуков. Мы с Олегом Ивановичем оформили брак, когда нам исполнилось по восемнадцать. Жили в одном доме, вместе учились в школе. Я пошла под венец беременной, на пятом месяце, но нам, как мы думали, повезло, живота не было видно. И, что тогда показалось особо удачным, он почти и не вырос. Никто меня не осудил, не понял, что я ребенка жду. Я раздалась в боках – просто квадрат, а не молодая женщина, – заполучила лунообразное лицо. Все знакомые говорили: «Сонечка, ты поправилась и прямо красавицей стала». Беременность не доставляла никаких проблем. Токсикоз отсутствовал, я носилась конем, не испытывала усталости, плаксивости. Наоборот, силы били через край. Свекровь, светлая ей память, радовалась: «Софьюшка, родишь нам десяток внуков. Четырех я заберу, четырех твоя мама, вам двоих оставим». В те годы никакой особой диагностики беременным не делали, всякие УЗИ появились позднее. Акушер прослушивал сердцебиение плода с помощью деревянной трубки, которую подносил к животу женщины. Генетические тесты, всякие хитрые анализы – о таком мы и не слышали. Я один раз посетила консультацию, встала на учет, просидела полдня в очереди и решила более не посещать сие заведение. Родители с обеих сторон спрашивали: «Как здоровье? Регулярно к врачу ходишь?» «Конечно, – лгала я, – замечательно дела идут». В роддом я приехала ночью, дежурный врач отругал: «Анализы делали давно, консультацию регулярно не посещали. Да вас надо отправлять рожать туда, где принимают бездомных, алкоголичек! У нас чистое учреждение для порядочных женщин, которые ответственно относятся к вынашиванию ребенка». Я испугалась, а Олег сунул врачу в карман десять рублей. Хорошая в те времена была сумма. «Гиппократ» подобрел, и начался ад. Я рожала долго, что-то шло не так, и в конце концов врач решил: «Делаем кесарево». «Нет, нет, – запротестовала я, – не хочу шрам на животе». Доктор засмеялся: «Значит, готова получить инвалида? Если еще немного протянем, родится малыш, который не сможет сидеть и ходить». Я испугалась, согласилась на операцию, и на свет появилась здоровенькая Света. Воспоминания об ужасных родах, операции, восстановлении после нее навсегда отбили охоту обзавестись вторым ребенком. Маленькой Свете я часто говорила: «Не спеши с замужеством, не бери с глупой матери пример. И ни в коем случае не рожай в восемнадцать лет!» Урожай со своих речей я начала собирать, когда Светочке перепрыгнуло за тридцать. Я отчаянно запугала дочь. Ванечка у нас появился, когда Свете подходило сорок. Думаю, она не очень любила Виктора, отца ребенка, но обожала папу и исполнила его мечту – увидеть внука. Олег скончался через неделю после появления Вани на свет. И это милость Божья. Дедушка не узнал, что мальчик инвалид. ДЦП у него заподозрили на третьем месяце. Случай оказался очень тяжелый. Обычно диагноз «детский церебральный паралич» ставят после полутора лет. А у Ванечки в шесть месяцев была уже ясность полная.
Софья посмотрела на пустую чашку. Степан включил кофемашину, и наша гостья улыбнулась.
– Спасибо. Мы ухаживали за мальчиком больше двадцати лет, он дома лежал. Отдать Ванечку в благотворительное учреждение пришлось из-за болезни Светы. Ее положили в больницу, сделали несколько операций. Потом дочка вернулась домой и через некоторое время объявила: «Мама, давай обсудим ситуацию по-деловому. Ваня весит семьдесят пять кило. Ты одна с ним не справишься. Сиделки даже за хорошие деньги не желают с такими больными работать. Вокруг много тех, кто способен сам до туалета дойти, но нуждается в уходе. Наемные медсестры предпочитают таких больных. Сколько их у нас перебывало? Походят недельку, и все».
Софья склонила голову к плечу.
– Это правда. С такими, как Ваня, остаются или родные, или волонтеры, или воцерковленные патронажные сестры. Света понимала, что жить ей осталось всего ничего. А я здорова. С радостью бы отдала дочке свое крепкое тело, но, увы, это невозможно. И она была права, мне Ванечку не обиходить. Дочка начала искать выход, и он нашелся. Благотворительный медцентр Аллы Бирюковой. Туда вроде бесплатно брали таких, как Ваня.
– Вроде? – переспросил Степан.
Софья подняла чашку.
– Условия такие. Коли обладаешь деньгами, то платишь взнос. Размер его не имеет значения. Хоть десять тысяч. Все зависит от твоих кошелька и совести. Если материальное положение совсем плохое, то при наличии свободного места приголубят даром. Деньги от родственников больных идут на лекарства, питание, памперсы, гигиенические материалы подопечным. Врачи, медсестры, няни – все работают даром. Я сначала расплакалась, потом поехала, посмотрела на центр и поняла: там Ванечке будет лучше. У нас он просто лежит, а в учреждении им постоянно заниматься станут. И дело не только в наблюдении доктора, сеансах массажа – все это мы ему и дома обеспечивали. В благотворительной больнице было общение с разными людьми, с больными, с их
