Шарахнуло так, что из окон посыпались стекла, а нас присыпало известкой и обломками красного кирпича, из которого были сложены стены иллюзариума, но все-таки, несмотря ни на что, мы были живы.
– Ну, ты даешь, – только и смог протянуть Олег, когда мы выбрались из шкафа и ждали, пока подоспевшие спасатели снимут с петель покореженную дверь. – Откуда узнала шифр?
– Вспомнила, – важно ответила я и подмигнула Антипову.
Сотрудники «Скорой помощи», приехавшие следом за спасателями, настояли на том, чтобы нас с Олежкой отвезли в институт Склифосовского и там осмотрели специалисты, так что из иллюзариума я уезжала торжественно – с миганием и гудением. Однако ночевать я предпочла дома: за мной приехал дед и, несмотря на протесты невропатолога, заподозрившего у меня латентный шок, отвез в Управление к Хитрому Лису для дачи показаний о покушении на нашу с Антиповым жизнь.
* * *
– Ну что, мать, допрыгалась? – сверкал на меня глазами Хитрый Лис, расхаживая по кабинету. – Чуть лучшего опера мне не сгубила! Про тебя я не говорю. Если бы не Олежка, взлетела бы на воздух с иллюзариумом!
Я немного удивилась столь смелому заявлению, но спорить не стала, лишь покосилась в сторону оперативника Антипова, безучастно разглядывающего свои ногти. Ну что же, если Илья считает, что взрыв ликвидировал его оперативник, я спорить не стану. Просто помолчу, чтобы не навлекать на свою бедную голову еще больший лисицынский гнев.
– Пока ты по больничкам моталась, – пилил меня Лисицын, – Олег вернулся в Управление и разослал по Москве ориентировки на твоего клиента. Тебе не интересно, каков результат?
Я вскинула усталые глаза и взглядом спросила у Ильи, каков же?
– Между прочим, Руслана Муратова задержали, вот так-то.
– И где? – с трудом выдавила из себя я.
– Недалеко от Курского вокзала, – ликовал Хитрый Лис. – При нем оказался паспорт на имя Максима Алексеевича Мерцалова. Как тебе такой расклад?
– И что Муратов делал? – поинтересовалась я.
– Да безмятежно спал, скотина, в парадном выселенного дома, и полицейским стоило немалого труда его разбудить. Когда Руслана Гасановича доставили в ближайшее отделение полиции, он говорил совсем уж странные вещи – что не помнит, как попал на Курскую, не знает, откуда у него чужой паспорт с его фотографией, что он вообще не собирался уезжать из Москвы. Представь себе, он поехал на встречу с Варей Белоконь, которая позвонила ему на мобильник и назначила свидание на Курской. Но самое удивительное, что у Муратова хватило наглости требовать к себе адвоката, то есть тебя, Агата Львовна. Ну что, мать, не желаешь побеседовать с клиентом?
– Да нет, что-то не хочется, – шумно сглотнула я. – Ты уж сам с ним общайся. А я, пожалуй, домой поеду, если не возражаешь.
Хитрый Лис не возражал, и я покинула кабинет. Но не успела я пройти и половины коридора, как меня догнал Антипов.
– Э-э, Агата, можно тебя на пару слов?
– Сколько угодно, – устало откликнулась я.
– Спасибо, что не стала качать права по поводу своей роли в ликвидации взрыва. Я твой должник, а долгов я не забываю. Вот моя визитка, звони, если понадобится кого прессануть или выбить какие показания.
– Спасибо, не премину воспользоваться, – пообещала я, пряча картонный прямоугольник в сумку.
Чмокнув Олежку в щеку, я вышла из Управления и двинулась на дачу, зализывать душевные раны.
* * *
Электронное сообщение пришло на почту деда в начале одиннадцатого утра. Я как раз недавно проснулась, приняла душ и попивала утренний кофеек, читая «Шантарам» Грегори Дэвида Робертса, когда дед вошел на кухню и протянул мне ноутбук. Я отложила книгу и, приняв из рук Владлена Генриховича гаджет, прочитала следующее послание: «Стоимость вашего заказа составит двести тысяч рублей. Если сумма устраивает, оставьте деньги после сегодняшнего двухчасового спектакля за картиной «Гуттаперчевый мальчик» в фойе иллюзариума. В двадцать ноль-ноль вы должны вывезти жену из дома на сутки и проследить, чтобы поблизости никого не было. Окно чердака оставьте открытым. Дом на сигнализацию не ставьте. После проведения подготовительных работ отдельным сообщением уточню вашу линию поведения».
– Этого не может быть, – пробормотала я. – Муратова же задержали.
– Значит, письмо прислал не Муратов, – глубокомысленно сообщил дед, расхаживая по кухне взад и вперед. – Я знаю, ты скажешь, что я – Капитан Очевидность, но ты, Агата, сама напрашиваешься на банальности. Сейчас я еду в банк, сниму деньги и повезу их в иллюзариум. Мы думали, что преступник прибегнет к испытанному способу камер хранения автовокзала, но ситуация немного усложняется. Ничего, у меня имеется кое-какая снасть для ловли подобной рыбки, так что надеюсь вернуться не с пустыми руками.
Увлечение рыбной ловлей не прошло для деда даром, и в последнее время Владлен Генрихович смотрел на жизнь с точки зрения рыбака.
– Я с тобой! – встрепенулась я, для большей убедительности переходя на понятный родственнику язык. – Я тоже хочу поучаствовать в рыбалке.
– Даже не думай, – осадила меня бабушка. – Чтобы преступники увидели знакомое лицо и вообще отказались от розыгрыша?
– Нужно звонить Хитрому Лису и просить подкрепление. Борька еще в Питере, а одной мне не справиться со здоровым мужиком.
– Хочешь, тебя подстрахуют ребята из нашего ведомства? – предложил дед, натягивая пиджак.
– Да нет, спасибо, у меня свои связи в полиции, – похвасталась я, вынимая неизменный «Самсунг Гэлакси» и выискивая в контактах номер следователя Лисицына.
Отправив деда в Москву, я принялась названивать в Управление.
– Вас слушаю, – откликнулся Хитрый Лис после второго гудка.
– Привет, Илюша, – возбужденно проговорила я. – У меня для тебя замечательная новость: я вышла на след настоящего убийцы Дины Муратовой. Так что Руслан не виновен.
Последовало длительное молчание, после чего трубка разразилась возмущенной бранью:
– Ты что там, мать, совсем сбрендила? Что ты несешь? Как это Муратов не виновен? Разве не он пытался взорвать тебя вместе с иллюзариумом? Это, на минуточку, терроризм, статья 205 УК РФ, а ты мне тут рассказываешь про его невиновность. На этот раз, Агата, ты сама себя переплюнула в стремлении защитить клиента!
– Да честно, Илюш, не виновен, я не вру! Деду только что пришло сообщение от организатора смертельного розыгрыша!
– Кончай заливать!
– Олег Антипов далеко? Дай ему трубку, – попросила я, понимая, что от разговора с Лисицыным толку не будет.
– Олег-то тебе зачем? – недовольно осведомился следователь.
– Если прошу – значит, надо.
Послышалось шуршание, и после секундной паузы в динамике раздался голос оперативника:
– Привет, давно не виделись.
– Олег, послушай, что я скажу. Это важно. Вчера мой дед под видом заказчика розыгрыша со смертельным исходом связался с настоящим убийцей, и этот человек только что прислал электронное письмо, в котором говорится, что сегодня в восемь часов вечера он будет у нас на даче, где проведет подготовительные работы. Он просит всех убрать из дома, а чердачное окно оставить открытым. Мне нужно, чтобы кто-то помог задержать его. Я могу на тебя рассчитывать?
– Где и когда?
– Знаешь дачное место Загорянка по Ярославскому направлению?
– Само собой.
– Жду тебя на повороте к Загорянке в половине восьмого вечера. Там есть продуктовый магазин «У Людмилы», перед ним и встречаемся.
– Не вопрос, – бойко отозвался Антипов, отключаясь.
Я решила, что самое время позвонить Борьке, рассказать последние новости. Однако номер кудрявого друга по-прежнему был недоступен, и я не на шутку разволновалась. Набрав номер конторы, я услышала низкий голос секретарши Пермской:
– Адвокатское бюро «Устинович и сыновья». Чем могу помочь?
– Кира Ивановна, это Агата Рудь. Что-то я никак не могу до Бориса дозвониться.
– Господи, деточка, ты ничего не знаешь? – удивилась секретарша. – Бореньку машина сбила!
– Где, когда? – растерялась я.
– Ты думаешь, мы знаем? Из Эдуарда Георгиевича клещами подробностей не вытянешь! Знаем только, что Борис в шестой городской больнице на Басманной, я после работы зайти к нему собиралась, но если заедешь ты, думаю, Боря больше обрадуется.
Во время разговора с Кирой Ивановной бабушка замешивала берлинский пирог, который Борька любил сильнее всего, и всякий раз, когда бывал у нас на даче, умолял Иду Глебовну испечь эту вкуснятину. Через два с половиной часа бабушка ловко упаковала в бумажный пакет помимо пирога еще и вареную телятину, а также свои фирменные беляши – специально для Бореньки, как она сказала, передавая мне кульки и свертки. Поцеловав бабушку и велев ей не гонять по даче на коляске, а спокойно дожидаться деда, я уселась в машину и рванула на Басманную. Время близилось к четырем часам, и я с замиранием сердца ждала известий из иллюзариума.
