Она снова существовала, она была жива, хотя в первый момент не знала, не могла вспомнить, кто она такая.
Искра света расширялась, становилась ярче. Наконец через час, или через несколько минут, или через сутки она вспомнила свое имя, вспомнила, кто она такая.
А еще через какое-то время вспомнила все: Шефа, серию кровавых убийств, бывшую спортивную базу, осеннюю ночь, мертвую собаку, человека в дождевике.
Инга хотела открыть глаза — но тут вспомнила, что не раз говорил ей Шеф.
Если приходишь в себя в незнакомом месте — не показывай это, прежде попытайся узнать, где находишься и что тебе может угрожать.
Для начала Инга прислушалась к собственному телу.
Она почувствовала тянущую боль в спине — видимо, оттого, что долго лежала на холодном и твердом полу. Но больше ничего у нее не болело. Значит, никаких переломов и серьезных травм нет. Это уже хорошо. Если что-то может быть хорошо в ее положении.
Тогда она чуть-чуть приоткрыла глаза.
Прямо перед ней горела лампа, из-за которой трудно было что-то разглядеть. Лампа была, наверное, неяркой, но после беспросветной тьмы небытия она показалась Инге ослепительной, так что ей пришлось снова зажмуриться.
— Очнулась! — раздался над ней резкий, неприятный голос, болью отдавшийся в ее голове. — Добро пожаловать в мое маленькое королевство!
Инга поняла, что дальше прикидываться не имеет смысла, и открыла глаза.
В первый момент ей было трудно что-то разглядеть из-за того, что над ней висела лампа в жестяном абажуре. Лампа была неяркой, но с непривычки даже этот свет слепил Ингу. Однако постепенно ее глаза привыкли к этому свету, и Инга увидела над собой сводчатый потолок, уходящий в темноту, и грубые стены из красного кирпича. Она находилась в каком-то подвале, судя по высокому потолку и кирпичной кладке, здание было старое.
Больше ничего она не видела, самое главное — она не видела человека, обладателя того самого резкого и неприятного голоса, который вырвал ее из небытия.
Правда, она могла довершить то, что видели ее глаза, тем, что ощущало ее тело: она чувствовала, что лежит на холодном, сыром полу — каменном или бетонном. Сырость и холод этого пола проникали в ее тело, в каждую его клетку, пронизывая мучительным ледяным ознобом.
Инга попыталась приподняться, чтобы оторваться от холодного пола, а также чтобы увидеть больше, чтобы понять, где она находится, — но не смогла этого сделать, а по резкой боли в запястьях и щиколотках поняла, что связана по рукам и ногам.
— Где я? — проговорила она хриплым, едва слышным голосом. — Кто вы такой? Чего вы от меня хотите?
— Ты задаешь слишком много вопросов, — ответил ее невидимый собеседник. — И слишком торопишься. На твоем месте я бы не спешил, потому что тем самым ты только приближаешь неизбежную развязку. Впрочем, если тебе не терпится…
Он не закончил фразу.
Вместо этого послышалось негромкое гудение, и Инга с удивлением ощутила, что какая-то сила отрывает ее от пола.
В первый момент это даже принесло ей облегчение — оторвавшись от пола, тело освободилось от сырого пронизывающего холода.
Но на смену одним неприятным ощущениям пришли другие.
В тело Инги врезались веревки, кроме того, она начала медленно раскачиваться и вращаться.
Инга поняла, что ее, связанную по рукам и ногам, поднимают к потолку.
Она поднялась на два метра от пола… на два с половиной… Теперь она висела, прикрепленная за пояс к крепкой веревке, свисающей с потолка.
Поднявшись, она стала сильнее раскачиваться и даже почувствовала тошноту, что-то вроде морской болезни. Механизм резко остановился, Инга закрутилась вокруг своей оси, затем обратно. Голова закружилась, все плыло перед глазами, тело прошиб холодный пот.
Зато теперь она могла осмотреть помещение, в котором находилась.
Это был огромный подвал, судя по кирпичным сводам и стенам, очень старый, скорее всего, XIX, а то и XVIII века.
Подвал был скудно освещен несколькими подвесными лампами, но дальние его концы терялись в темноте.
Кроме того, Инга увидела наконец и своего похитителя.
Это был высокий, очень худой человек с длинным лицом и узкими, неприятно бледными губами.
Тот самый человек, которого она увидела незадолго до того, как провалилась в небытие.
Человек, который появился на пороге спортивной базы в мокром дождевике Павла.
Павла, которого он убил, поняла Инга.
Сейчас этот человек стоял возле стены, нажимая на кнопки подъемного устройства — блока с электромотором, который поднимал Ингу к потолку подвала.
Инга почувствовала отвратительную беспомощность.
Она висела на толстой веревке, как туша в мясной лавке, и медленно раскачивалась.
— Кто вы такой? — повторила она, не надеясь на ответ.
И ответа не последовало.
— Чего вы от меня хотите? — проговорила она. И тут же сформулировала вопрос по-другому: — Почему именно я?
Он ничего не ответил, только нажал какие-то другие кнопки. Теперь Инга перестала подниматься, зато медленно поплыла вдоль подвала, по-прежнему раскачиваясь.
Скоро она поравнялась с высоким металлическим стеллажом, опустилась немного ниже, оказавшись на одном уровне с верхней полкой. И тут движение прекратилось, мотор затих, Инга, все так же раскачиваясь, повисла напротив стеллажа.
В то же мгновение над стеллажом вспыхнул яркий свет, и Инга увидела, что на его полках расставлены куклы.
Это были не простые куклы — тщательно изготовленные, с определенным портретным сходством, они были сделаны настоящим мастером. В то же время таких кукол мог создать только человек с извращенным рассудком.
Первая из этих кукол висела на металлической перекладине. Грудь ее была криво рассечена, разрез густо вымазан красной краской, а может быть, настоящей кровью, и из этого разреза торчал краешек крошечного мобильного телефона.
Да, это Воскобойников.
Инга вспомнила, как нашла его труп, подвешенный в шкафу. Вспомнила доносящийся из раны сигнал мобильника. Вспомнила и снова пережила безысходный ужас, который охватил ее при виде этой чудовищной картины.
Рядом, в следующем отделении стеллажа, расположилась вторая кукла.
Тоже мужчина, но значительно старше первого. Седые волосы ложились на воротник бархатной куртки. Он сидел на табурете перед крошечным клавесином, подняв над клавиатурой руки…
Точнее, обрубки рук. Кровавые культи без кистей. Они тоже были замазаны красным, и красная же лужица растекалась под клавесином.
Инга вздрогнула, до того точной была композиция.
Вестготтен.
Несчастный антиквар, торговавший старинными музыкальными инструментами.
Третья кукла сидела за простым дощатым столом.
Инга не сразу увидела, что у нее нет ног.
Да, это Сергей Данциг — его несвежая, поношенная одежда, и даже внешнее сходство с куклой имелось.
Рядом валялась обезглавленная собака — уменьшенная копия той, из садоводства.
Четвертая кукла была женщиной.
Женщиной в деловом костюме. Женщиной в маленьком офисном кресле. Женщиной, у которой вместо глаз сверкали два крошечных хрустальных шарика.
Ольга Черкизова.
Перед куклой на столе стояли несколько маленьких телефонных аппаратов, казалось, что из одного из них сейчас донесется мелодия старой песни:
Пятая кукла была обезглавлена.
Бруно Сикорский. И поза точно такая, как нашла его Инга.
А дальше…
Точнее, ниже, на следующей полке…
Там была сложена груда щепок — костер, поняла Инга.
А на вершине этой груды, крепко привязанная к столбу, стояла шестая кукла.
И эта кукла, несомненно, была похожа на нее. На Ингу.
Короткие светлые волосы, рука, вскинутая в мольбе, распахнутый в крике рот… Точная копия гравюры из старинной книги. И вместе с тем похожа на Ингу.
— Нравится? — раздался рядом резкий металлический голос, и Инга увидела похитителя. Его длинное лицо было искривлено каким-то странным выражением, узкие бесцветные губы улыбались.
Лицо было сейчас на одном уровне с Ингой, он смотрел ей прямо в глаза.
— Нравится? — повторил он.
Инга ничего не ответила. Мужчина кивнул, как будто услышал то, что хотел, и добавил:
— Дальше будет еще интереснее.
Он достал из кармана зажигалку, поднес ее к игрушечному костру, щелкнул колесиком. Из зажигалки вырвался язычок голубого пламени, лизнул щепки.
Должно быть, эти щепки были заранее пропитаны какой-то горючей жидкостью, потому что они мгновенно ярко вспыхнули, пламя побежало по костру живой золотой змейкой и в долю секунды охватило куклу.
Инга вздрогнула.
В какой-то момент ей показалось, что языки пламени лизнули ее ноги, она даже почувствовала запах горящей плоти.
— Нравится? — повторил похититель, убирая зажигалку. — То ли еще будет!
