— Нравится? — повторил похититель, убирая зажигалку. — То ли еще будет!
Инга не могла отвести взгляд от горящей куклы.
Ей показалось, что кукольное лицо перекосилось от невыносимой боли.
Кукольное лицо, так похожее на ее собственное…
В следующую секунду кукла почернела, смялась, превратилась в черный обугленный комок.
— Почему, почему я? — проговорила Инга, с трудом шевеля непослушными губами. — Вы… ты можешь наконец вразумительно ответить, за каким чертом тебе все это понадобилось? Или ты просто сбрендил и решил убивать людей направо и налево?
— Почему? — Похититель пристально смотрел на Ингу, глаза его побелели, в них загорелся тусклый огонь безумия. — Ты спрашиваешь — почему? Хорошо, так и быть, я тебе расскажу.
Голос его стал совсем неживым, еще более высоким и каким-то бесполым. Если закрыть глаза, то и не понять, кто говорит: мужчина, женщина или ребенок. А может быть, вообще не человек…
Инга не стала закрывать глаза, она решила наблюдать за этим типом, благо сверху ей было все хорошо видно.
Он поднял ее повыше и отодвинул от стеллажа, затем встал прямо под ней, сложил руки на груди, потоптался немного на месте, из чего Инга сделала вывод, что рассказ его будет долгим, уж слишком тщательно он готовится. Что ж, ей торопиться некуда, можно и послушать.
— В центре Петербурга, на Невском проспекте, находится одна из самых старых школ России, самая старая школа Петербурга — Петришуле. Ее основал больше трехсот лет назад один из сподвижников Петра Первого, адмирал Корнелиус Крейг. Это была школа при лютеранском приходе святых Петра и Павла, и большинство ее учеников были немцами.
«Ты бы еще от царя Гороха начал», — ехидно подумала Инга, но вслух ничего не сказала.
— В Петербурге вообще и в XVIII, и в XIX веке, и в первой половине XX жило очень много немцев, немцы составляли самую многочисленную часть населения города после русских. Только перед самым началом Великой Отечественной войны большую часть немцев выселили из города.
— К чему ты мне это рассказываешь? — не выдержала Инга. — Для чего мне знать про старую немецкую школу?
Правда, она тут же пожалела о своих словах — пусть этот ненормальный говорит о чем угодно, чем дольше он говорит, тем дольше она проживет. Вот именно, сейчас она четко осознала, что жизнь ее висит на волоске, точнее, на той веревке, что привязана к блоку. Вот захочет этот псих ее перерезать — и Инга шлепнется на бетонный пол. Хотя нет, он же приготовил ей другую смерть…
Но все-таки, вдруг случится чудо и она спасется… Вдруг ее найдут… Лучше молчать и слушать.
Но слово — не воробей, вылетело — не поймаешь.
— Ты совершенно права! — Убийца криво усмехнулся своими узкими бесцветными губами и провел рукой по лицу, словно стирая эту усмешку. — Мы здесь не для того, чтобы читать лекции по истории. Тебе достаточно будет знать, что перед войной в этой школе училась компания ребят и девушек, часть из которых была немцами. Это была большая, дружная компания, самыми яркими личностями в которой были Пауль Шнитке и Эльза Берг.
— Берг? — переспросила его Инга и нахмурилась.
Когда отец говорил об их немецких корнях, он не называл никаких фамилий. Откровенно говоря, насчет немецких корней они в семье сильно сомневались. Мама говорила, что он дал дочерям немецкие имена просто из каприза, дескать, эти мужчины всегда все по-своему сделают, она и не спорила.
— Берг! — повторил убийца, и его глаза заблестели. — Слушай дальше. Пауль был блестящим учеником, спортсменом. Он прекрасно плавал, бегал на коньках, занимался боксом. Все преподаватели прочили ему блестящее будущее. Эльза же была просто красивой девочкой, но как часто бывает, ее объявили первой красавицей школы, и почти все ребята были в нее тайно или явно влюблены.
Так что эти двое составляли ядро компании. Но кроме них в эту компанию входили еще четыре человека. Они вместе проводили все свободное время, вместе бегали на каток, вместе ходили в кино. У них был девиз — один за всех, и все за одного.
А еще один парень, Ганс Лемке, страстно хотел присоединиться к этой компании.
Убийца на мгновение замолчал, как будто ему стало трудно говорить и даже дышать. Чтобы смотреть на Ингу, ему приходилось задирать голову, очевидно, у него заболела шея.
«Синдром Микеланджело», — злорадно подумала Инга.
Им страдают туристы в Ватикане, когда пытаются рассмотреть многочисленные фрески великого итальянца.
Точно, убийца поморщился, потирая шею, однако потом продолжил:
— Но Ганс был смешной увалень. Он посредственно учился, в спорте был совсем слаб, и соученики выбрали его постоянной мишенью для насмешек. Они даже прозвали его так — Дурень Ганс. Есть такой персонаж в немецких сказках, вроде нашего Иванушки-дурачка. А он словно не замечал этого — всюду таскался за блестящей компанией, рассчитывая, что рано или поздно станет ее полноправным членом.
Правда, один парень из компании, Марат Сикорский, поддерживал с ним почти дружеские отношения — играл в шахматы, обменивался книгами. Ганс очень хорошо играл в шахматы, мог бы стать чемпионом, если бы занимался этим серьезно. Но он так хотел быть принятым в компанию, он, как все, был влюблен в Эльзу…
— Сикорский, — мысли Инги повернулись в нужную сторону, — ты хочешь сказать…
Но он махнул рукой, требуя, чтобы она замолчала, не отвлекала его, и заговорил торопливо:
— А потом случилась трагическая история. В начале зимы в классе появился новый ученик — Борис Зайцев. Он был рослый, красивый, физически развитый парень, и у них с Паулем Шнитке сразу возникло соперничество, которое усугубилось тем, что Борис стал ухаживать за Эльзой. Она же принимала все его знаки внимания, кокетничала с ним в открытую, очевидно, ей хотелось подразнить Павла и всех остальных.
В конце концов соперничество парней переросло в настоящую вражду, и Пауль вызвал Бориса на дуэль. Дуэли в то время в школе случались часто и были двух видов — на кулаках или на коньках. Дуэли на коньках, конечно, гораздо опаснее, и велись они до первой крови. И Пауль настоял именно на такой дуэли.
Чтобы никто из учителей не пронюхал и не помешал задуманному, участники и зрители собрались после уроков на уединенном пустыре неподалеку от школы. Ганс Лемке случайно узнал о дуэли и тоже пришел на пустырь.
Дуэлянты начали драку по всем правилам. Борис уже начал побеждать, но тут он случайно поскользнулся и потерял равновесие. Пауль воспользовался этим, ударил его коньками…
Удар пришелся в висок Бориса.
Тот упал на снег и не подавал признаков жизни.
Кто-то из ребят наклонился над ним, проверил пульс и повернулся к товарищам с белым от страха лицом:
— Он мертв!
Ребята страшно перепугались.
Особенно Пауль — непосредственный виновник трагедии.
Он понял, что жизнь его кончена — хоть он и несовершеннолетний, но за такое серьезное преступление его будут судить, как взрослого. Он совершенно растерялся, сел на снег, обхватив голову руками, и только раскачивался иногда взад и вперед. Остальные растерянно молчали.
И тут вперед вышла красавица Эльза и проговорила:
— Ребята, вы помните наш девиз? Один за всех, и все за одного! Неужели мы допустим, чтобы Пауль, наш Пауль, лишился будущего?
— А что делать? — спросила Лиля Штейн, тихая, незаметная девочка.
— Я знаю, что делать!
Вся компания собралась вокруг Эльзы, и она вполголоса стала что-то говорить. Приятели слушали ее с испуганным вниманием. Ганс Лемке тоже хотел подойти, но его оттолкнули, как чужого.
Когда Эльза замолчала, один из компании, Коля Данциг…
— Данциг? — переспросила Инга.
— Данциг! — повторил убийца, сверкнув глазами. — Коля Данциг взглянул на нее и проговорил:
— Нет, я не могу в этом участвовать!
— Слабак! — бросила ему Эльза.
— Пусть я слабак, но я не могу! Это нечестно!
— Но ты нам, по крайней мере, не помешаешь? Не проговоришься? — спросила Эльза.
— Не помешаю, я не доносчик! Делайте что хотите! — И с этими словами Данциг убежал с пустыря.
— Больше среди нас нет слабаков? — Эльза оглядела друзей своими синими глазами.
— Но как же, — тихо заговорила Лиля, — ведь это же…
— Ты вообще молчи! — резко приказала Эльза. — Делай, что говорят!
И Лиля опустила глаза. Тихая некрасивая девочка, очень застенчивая, она всегда была в тени своей эффектной подруги и во всем ей подчинялась. Эльза держала ее возле себя в качестве девочки на побегушках.
Больше слабаков не нашлось.
— Я тоже не слабак! — проговорил, подойдя к ним, Лемке. — Я тоже хочу быть с вами! Я никому ничего не скажу!
— Хорошо. — Эльза улыбнулась. — Тебе достанется самая ответственная роль…
— Ответственная роль? — переспросил Ганс взволнованно.
