к Нелли; та смотрела на меня очень красноречиво, словно предупреждая: «Сама увидишь, странная она или нет».
4
А Сьюзи было нужно другое: она позвала меня смотреть «Маршальшу». У Сьюзи был свободен завтрашний вечер, а Понсонби в порядке компенсации за пережитую трагедию разрешил ей взять с собой еще одну медсестру. Сьюзи дружила с Джейн Уимпол, но той не нравились оперетты. Я с радостью приняла приглашение: мне оперетты нравятся, а еще мне как никогда прежде требовалось выбраться из этого дома, где меня продолжал мучить ужасный запах.
Поднявшись по лестнице для пансионеров, я первым делом заглянула в комнату мистера Арбунтота.
Служанки трудились не покладая рук. Работа их не радовала: им уже надоело бесконечно собирать и разбирать вещи этого бедолаги, хотя теперешний переезд был окончательным.
Люстру убрали, шторы сняли. От кровати мистера Арбунтота, которая, в общем-то, была и не его, остался только каркас.
В самом центре потолка виднелся черный след, как будто темная душа Арбунтота вылетела через эту точку.
– Оно и к лучшему, что ты вот этой картинки не видела.
– Ой, да и не говори!
Когда я вошла, служанки складывали в коробки фотографические карточки. Девушки успевали поглядывать на картинки, пересмеиваться, обмениваться комментариями и стыдливо отводить глаза. Ведь чтобы отвести от чего-то глаза, нужно сначала посмотреть.
Картинки в тонах сепии не утратили своей непристойности, зато я в немалой степени утратила способность их осуждать. Я вспоминала наш разговор с Арбунтотом. Не уверена, что он стремился мне помочь, но мне тогда действительно стало легче.
Будь что будет, но если вы уже познали наслаждение, вы, как и я, получили свои тридцать сребреников… Этого нам хватит на хорошую веревку.
– Привет, Энни, – улыбнулась мне служанка. – Твое дело – забота о живых. И они пока не закончились.
Вторая служанка рассмеялась и насмешливо отозвалась о позе дамочки, разлегшейся среди камней во время подпольного спектакля на открытом воздухе. «Вот мерзость-то», – подхватила напарница.
Эти девушки правы: мое дело – живые. «Покойтесь с миром, мистер Арбунтот», – сказала я про себя.
Когда я уходила по коридору, до меня еще долго доносился смех уборщиц.
5
– Нет, я так не считаю…
– Если мы будем придерживаться фактов…
– Простите, я именно так и поступаю…
– Да что вы говорите…
И тут вошла я. Комната моего пациента могла бы послужить какому-нибудь современному художнику для создания миниатюры «Собрание джентльменов». Альфред Квикеринг стоял в глубине, темная фигура на фоне открытого окна. На переднем плане – кресло мистера Икс, все так же обращенное к двери, и хозяин кресла в халате и сорочке, напоминающий уменьшенного Генриха Восьмого в обществе многочисленных и впоследствии обезглавленных супруг. По левую руку мистер Кэрролл, обхвативший голову руками; рядом сэр Оуэн в горячке спора и с чашкой чая; Понсонби в полный рост, ухватившийся за спинку стула. Не хватало Уидона и Джимми Пиггота: их присутствия потребовала бухгалтерская отчетность, в которую смерть Арбунтота внесла свои коррективы; не было в комнате и доктора Дойла – у него сейчас наверняка время утренней консультации.
Меня ожидало несколько вариаций на тему приветствия: четыре «мисс Мак-Кари», одна «мисс Мак-Элрой» и две попытки привстать со стула. Всем было не до того, чтобы здороваться со мной обстоятельнее.
Сэр Оуэн решил, что момент настал: он отставил чашку на ночной столик и, воспользовавшись порывом своего поясничного отдела, который при моем появлении уже начал приподниматься, встал на ноги целиком и крепко ухватился за отвороты пиджака, точно опасался, что они, как два стрижа, вот-вот отправятся в полет. В этот раз он был особенно решительно настроен взять ситуацию под контроль.
– Давайте разберемся. Можно сидеть тут и долго рассуждать о невероятных сектах, которые управляют сновидениями или с помощью театра принуждают к самоубийству… или же мы можем начать действовать, правильно? Очевидно, у мистера Икс имеется собственная точка зрения на этот предмет…
– Именно что «зрения», – язвительно прокомментировал от окна Квикеринг.
Не знаю, может быть, Квикеринг и желал остаться неуслышанным, однако если его цель была такова, то он определенно не владел искусством шепота. И все-таки, принимая во внимание манеры Квикеринга и его отношение к пациентам, для меня такой шепоток был равносилен манерам студента из Итона.
Мне очень захотелось кое-что прикусить – но только не собственный язык.
– «Точка зрения» мистера Икс очень даже пригодилась несколько месяцев назад, доктор Квикеринг, – заметила я. – Или для вас это не очевидно?
Последнее слово я произнесла с нажимом. Квикеринг воззрился на меня так, будто впервые увидел.
А вот сэр Оуэн сбавил тон. Что, однако, не сделало его любезнее. Сэр Оуэн привык сбавлять тон при работе с безумцами.
– Мисс Мак-Кари, мы уже успели обсудить это дело… Сновидение, м-да… Сломанные часы, представьте себе… Но при чем тут самоубийство этого вашего пациента? Даже если допустить существование такого типа… спектаклей, заставляющих зрителя причинять себе вред, я не могу понять, как им удалось. Кто-то из них проник в Кларендон? А почему выбрали именно этого человека?
– Эти детали требуют уточнения, – признал мистер Икс.
– В последние дни он был очень беспокойный, – добавила я, вспоминая взгляд Арбунтота в глубине коридора. Может быть, он что-то увидел и хотел меня предупредить?
– Ну конечно, мисс. Если он задумался об уходе из жизни, то беспокойства и следовало ожидать, правильно? Вы много лет проработали в Эшертоне, вы видели много самоубийств…
– А сон его преподобия?
– Мисс Мак-Кормик. – В дело вмешался Понсонби. – Пожалуйста, учитывайте, что вы говорите с самым блестящим разумом в Англии – или с одним из самых блестящих…
– Ну полно, Джеральд. – Такие похвалы сэру Оуэну были неприятны, и он поспешил сгладить их дружеским обращением: – Джеральд, тебе не обязательно…
– Блестящий. – Понсонби наконец-то мог себя показать. – Остановимся на слове «блестящий». А вы, мисс, – вы только медсестра. Быть может, не только это, но и не многим больше. Я прошу вас выполнять служебные обязанности…
– Простите, доктор Понсонби, именно этим я и занимаюсь. Я помогаю моему пациенту. В этом и состоит обязанность медсестры.
Я не видела перед собой ничего, кроме улыбки на маленьких губах. Все остальные губы только поджимались или сползали вниз.
Сэр Оуэн воспользовался своей способностью: его речам всегда внимали в абсолютной тишине.
– Ну полно, полно, не стоит горячиться. Я думаю, что сумею все объяснить, правильно? Давайте разберемся: его преподобие пересказал мистеру Икс свой сон раньше, чем нам, и упомянул про часы в своей комнате. До этого момента ход моей мысли понятен?
– Сэр Оуэн, вы скользите с плавностью русской фигуристки, – тихо сказал мистер Икс.
