Стелла, озадаченно оглядывавшая выстроившиеся, как в магазине готового платья, ряды палок на подставках, сплошь увешанных вешалками с самыми разнообразными костюмами, оглянулась:
— Мне так и режиссер сказал — к июню сбросить десять килограммов…
— Ну-у… — протянула Лена. — Попробуй. Поди поищи себе что-нибудь. — Она повернулась к безмолвно стоявшей у окна Ирине: — А как твои успехи? Сшила что-нибудь новенькое?
— И не только сшила — два чемодана сюда приволокла… Спасибо Свете.
Лена ехидно хмыкнула:
— И что?
— А то! Ты слышала, что за роль она мне предлагала? Да и не роль вовсе, так, сплошное безобразие. Не сделать мне никогда ничего подобного. Не мой жанр…
Художница рассмеялась:
— Светлана Ивановна плохо разбирается в женщинах. Судя по сценарию, от твоей героини мужики должны бегать как от чумы, но я что-то смутно представляю себе идиота, который захочет сбежать от тебя.
— Ты мне льстишь, — махнула рукой Ира, — да и дело не в этом… Напела-то мне наша подруга черт-те чего! И роль — второго плана. И материал богатый. И развернуться есть где… А на деле? Шизофренический бред, который пытаются выдать за сюрреалистическую сатиру. Да и просто оскорбительно, наконец, — ползти, теряя одежды, по мраморной лестнице и издавать страстные стоны… Во класс! И для кого это? Я имею в виду не актеров, а кому интересно будет такую чушь смотреть?
— Работа у Светланы Ивановны такая. Ты же понимаешь, что с ней Михаил сделает, если она ему интересных типажей не найдет? А надурить актера — святая обязанность ассистента. Ты, кстати, знаешь, что Света, до того как во вторые попала, лет двадцать на «Мосфильме» ассистентом по актерам подвизалась? — Не ожидая ответа, Лена продолжала: — Ну так вот, а как только актер согласился — вей из него веревки, хоть в кипяток макай, хоть на ледник укладывай, — деньги-то он свои, уже заработанные, получить хочет? Ему и объясняют: вот, мол, миляга, изменение в сценарии случилось…
— Ты мне все это рассказываешь? Или ее пугаешь? — не утерпела Ирина.
— Тебя просвещать поздно, а ей послушать — полезно…
И правда, заинтересованная Стелла перестала перебирать многочисленные костюмы и, вытянув шею, завороженно слушала излияния художницы.
— Ладно, что за явление — Михаил?
— Хм. — Лена пожала плечами. — Это у него первый фильм. Раньше все вторым режиссером пахал… Гений… Это он так говорит. А остальные поддакивают… Те, кто хочет работу сохранить. Увольняет, кстати, безжалостно.
Ирина усмехнулась.
— А ты не смейся, — торопливо, точно боясь, что ее в любую минуту прервут, продолжала Лена. — Ассистента по актерам уволил, так что Света теперь и за себя, и за того парня отдувается, бригаду осветителей поменял, звукооператора выгнал — у него теперь фонограммы ученица пишет… Костюмершу мою выставил опять же! Да и вообще, как нас отсюда еще не выгнали, одному Богу известно. В смысле, администрации дома отдыха. Каждый день обещают и штрафами грозят. А обходится все просто потому, что директор ежевечерне нажирается и засыпает неизвестно где — вот его поутру никто из здешнего начальства найти и не может. Кстати, девочки, если увидите здоровенного бородатого мужика с красной рожей, бегите от него со всех ног.
Ирина иронически подняла бровь:
— Доставуч или опасен?
— Поймает, выяснит, где живешь, и среди ночи придет страдать о судьбах Родины, народа и несчастного советского искусства, потом свалится на пол, будет всю ночь храпеть и заблюет ковер или то, до чего дотянется.
— Мило. А ты что, имела печальный опыт общения?
Лена покраснела:
— Понимаешь, он поначалу еще прилично выглядел. Я решила, понимаешь, мужик бесхозный подвернулся. Мой-то давно не блещет…
— Ну и?..
— Оказался… директор.
Ирина сдержанно засмеялась:
— Сочувствую.
— Да и вообще здесь… Поживешь — увидишь. Паршиво, одним словом, — завершила свой печальный рассказ Лена.
— Так, ну а ты-то что в таком случае здесь маешься?
— Я? А мой благоверный в простое или… если хочешь, в запое… Так что я — единственный кормилец в семье. Куды денесси? — Говорила женщина ерничая, но даже Стелла, не слишком прислушивавшаяся к ее словам, поняла, как ей больно.
— Ладно, Лен, перемелется, мука будет! — успокаивающим тоном произнесла Ира. — Ну что? Пойдем ко мне костюмы смотреть? Извини, два чемодана таскать с этажа на этаж я поленилась.
— Эй, эй, красавица, вон на тех двух крайних стояках смотри, для пациентов там. А это ты в костюмы медсестер и поварихи залезла… — забеспокоилась художница, время от времени поглядывавшая на Стеллу.
— С каких это пор все так строго? — удивилась Ирина. — Что тут, полк медсестер с поварихами, что ли? Неужели там незадействованных тряпок не осталось?
— А! Ч-черт! — Лена нахмурилась. — Понимаешь, я же говорила, он и костюмершу уволил! А она, со зла, что ли, росписи костюмов по кадрам не оставила, вот теперь и разбирайся как хочешь. Одна надежда — девочки, повариха и медсестры, помнят, в чем работали. А то представляешь, в одной и той же кофточке после поварихи пациентка в кадре появится… Они ж тут богатеньких изображают! Мне Михаил голову открутит…
Выразительно взмахнув рукой, она бросилась вслед за утонувшей в мануфактурном море Стеллой. Когда они выплыли наконец вдвоем, девушка влекла в руках целую гору тряпок.
— Так. Это на сегодня. Зеленое — сеанс гипноза. Пиши… Прикалывай… Примерь… Мало… Примерь… Так. Это на бал. Не любят операторы красного, но ведь цветовые пятна нужны? Нужны. Пиши… Прикалывай… Выход в метель. Тут что-нибудь поярче. Ага. Вот это бирюзовое. Примерь. Пиши… Прикалывай… Белое. Банкет. Годится. Пиши… Прикалывай… Приемная, игры пациентов. Не знаю, ты понадобишься или нет? Но на всякий случай…
— Пиши — прикалывай, — отозвалась взмокшая, не привыкшая переодеваться в таком темпе Стелла.
Лена хохотнула:
— Правильно понимаешь. Пиши — прикалывай. Ну, что там осталось для пациентов? Расправа… — Она растерянно оглянулась на Ирину.
— Что еще за расправа? — немедленно отреагировала та.
— Да, понимаешь… — заюлила Лена, пряча глаза. — В сценарии этого нет, но Михаил и сценарист его чокнутый придумали… Говорят, будет съемка века… В общем, тут пометка: пациенты в своем.
— Живы останемся? — Ирина недобро сверкнула глазами.
— Бог даст…
— Отлично, Леночка! Как я и ожидала, ты объяснила мне, каких каверз на этой картине нам, бедным актерам, ждать… Ну что ж… Да, кстати, что там за разговоры насчет поездки в Ялту?
— Н-ну, в общем, короче, едут, естественно, двое главных героев и еще Доктор, Художник, Маньячка и человек шесть пациентов.
— А претендентов на эти шесть мест?..
— Михаил велел взглянуть на команду и придумать костюмы, кому получится…
Стелла удивленно подняла глаза. Наверное, она не поняла, что сказала эта симпатичная женщина? Разве дело в костюмах? Разве режиссер не будет выбирать тех, кто лучше сыграет свою роль? Она в недоумении уставилась на Ирину, которая, заметив ее взгляд, ободряюще кивнула:
— Лен, а что за костюмы?
— Ну, понимаешь, герои тут все психи. Они во сне, под гипнозом, летают и видят себя такими, какими хотели бы быть.
— Ясно. Утром получишь эскизы, — кивнула Ирина.
Художница просияла:
— Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Понимаешь, я здесь уже две недели… Тошнит от всего и от всех. Работать ни фига не могу. А придумывать наряды для зажравшихся полудурков…
— Подумала бы, какие они на самом деле. Те, кто изображает зажравшихся полудурков… Все бы и получилось. — Ирина положила Лене руку на плечо. — Им не лучше, чем тебе… Можешь мне поверить. А мерки для мастерской я сама сниму, — резко меняя тон, заявила она вдруг. — Мне виднее, кому полезно подышать морским воздухом…
— Но…
— Если что, скажешь, в мастерской наврали, — отрезала Ирина и скомандовала: — Ну пошли.
— Неужели все зависит от костюмов? — с недоумением протянула Стелла.
— Человека заменить проще, чем интересный костюм… — с горечью сказала Ира.
— А почему ты будешь делать эскизы?
— Потому, что ей лень.
— А почему ты тогда не художник по костюмам?
— Потому, что у меня нет диплома.
— А по…
— Потому, что у нее есть.
— А п…
— Еще одно «почему», и я укушу тебя за нос. Больно.
* * *
В гримерную Ирину и Стеллу повела Светлана Ивановна. В двухкомнатном номере, таком же, как и те, которые Стелле уже довелось увидеть в этом шикарном доме отдыха, разместились художник-гример Эльвира Мирзоева, яркая эффектная блондинка лет двадцати пяти — тридцати, и ее помощница Аня — молоденькая худенькая девушка, голову которой украшала замысловатая прическа из множества косичек, переплетенных самым причудливым образом.
