— Значит, прославиться хочет, ублюдок… — гневные нотки в голосе следователя словно пылали проклятием в адрес преступника. — Почему все-таки его нельзя узнать по поведению? Неужели этот урод настолько хитер?
— Дело вовсе не в этом, — Захар покачал головой крайне отрицательно. — Серийные убийцы зачастую имеют так называемую «максу нормальности», которая легко позволяет им притворяться довольно добросовестными людьми, исполнительными работниками, даже любящими мужьями, хорошими отцами, бывает и такое… Суть «маски нормальности» в том, что через нее копится весь негатив, который можно уничтожить одним махом, убивая избранный предмет насилия. Такое состояние называется фрустрацией. Обычные люди в своем большинстве «стравливают» этот негатив потихоньку, не сразу. А серийный маньяк-убийца убирает фрустрацию за кратковременный момент выброса негатива во время убийства. Даже если он, как Головкин, будет мучить жертву часами, все равно — достаточно нескольких секунд, чтобы получить разрядку психики…
Захар напряженно замолчал, точно вспоминая подробности неких кошмаров (или наоборот — стараясь выбросить из головы нечто жуткое, но уже досконально изученное). Парень-психиатр глотнул пива и стал говорить дальше:
— Самое удивительное в нашем случае заключается в том, что этот Ангел использует крайне разные методы убийства своих жертв. И, кстати, сами убитые никак не попадают под один конкретный критерий. Совершенно разные люди. Между собой вообще не связаны. Он их выбирает почти наугад, случайно… А уж варианты, так скажем, уничтожения лично у меня вызывают мысль о раздвоении сознания этого Ангела. Или о его своеобразной гениальности в плане убийств. Этакой изобретательности, посильной человеку с многогранным воображением.
— Вас послушать, так ему надо Нобелевскую премию дать, — Олег Ильич строго поглядел на психиатра Темнова, но тут же отвел глаза, понимая собственную раздраженность, и еще больше оценивая вполне правдивую информацию, которую сейчас услышал.
— Вам, конечно, не льстит тот факт, что маньяк пока действует без промашек, — Захар опустошил свой бокал в несколько хороших глотков. — Поймите правильно, он — достойный, опасный противник. Возможно, вы встретитесь с ним при очень сложных обстоятельствах.
— Поскорей бы, — произнес Шилов почти мечтательно.
— И еще… Эта его собака. Надо искать человека, фанатично зависимого от крайне агрессивной породы собак. Может, это бультерьер. Или другая бойцовая псина. Она натаскана, чтобы убивать. Когда маньяку угодно-удобно расправиться с намеченной жертвой наиболее дистанционно, без личного контакта, он использует свою собаку. Подобное поведение было, например, у Пичушкина. В те моменты, когда он пробовал убивать не молотком, а ручкой-пистолетом, что характерно для неоднотипных серийных убийц. Наш Ангел как бы совершенствуется от случая к случаю. Избирает лучший способ. Такие экспериментальные способности были присущи все тому же Головкину. Сначала он — Фишер, Удав — убивал прямо у детских лагерей или в лесу. По прошествии лет стал расправляться с несчастными в подвале, который вырыл под собственным гаражом специально для процесса пыток…
— Ужасно это все… Вот так у тебя ребенок на свет появится, а тут его ждут подобные выродки, — Олег Ильич уставился в стол со скорбным помутнением в глазах, что не продлилось более, чем требовало продолжение беседы. — Но все же, скажите как врач, откуда эти уродцы берутся? Почему становятся не нормальными людьми, а такими, какие есть?
— Ну, тут все очень просто… — психиатр Темнов едва сдержался, чтобы не улыбнуться улыбкой истинного профессора-специалиста, адресованной тупице-неучу. — У каждого маньяка-серийника в мозгах, психике, душе есть рана, которая никак не заживает. На протяжении всей жизни они подсознательно страдают от каких-нибудь переживаний, зачастую полученных в юности или детстве. А еще у многих имеет место быть вполне заурядная травма головного мозга, вызывающая дальнейшие патологии развития… У Пичушкина было сотрясение, когда он сильно ударился в детстве головой, что повлияло на формирование будущей личности мальчика. Или, скажем, Сергей Головкин, страдавший в школьные годы от непонимания родителей и насмешек сверстников, человек с явно несчастливым детством, получил сотрясение мозга после встречи с компанией несовершеннолетних хулиганов. Они избили его, жестоко, без шансов. Он очень захотел отомстить. В результате — одиннадцать истерзанных трупов детей, в общем-то, даже не вошедших еще в период полового созревания… Но тут хотя бы была конкретика. Цель, за которой гнался маньяк. А наш убийца основывается на чем-то случайном. У него нет устойчивого «портрета жертвы». И это обстоятельство пугает больше всего.
Шилов слушал внимательно, затем встал, купил по кружке пива себе и Темнову, они решили вести разговор дальше:
— Вы мне рассказали интересные вещи. Но жалеть этих выродков я не стану… Мне нужно просто оказаться умнее этого Ангела. Тогда я смогу его поймать, — самоуверенность следователя имела возможность перекочевать орденом ему же на мундир.
— Да не скажите, — Захар мягко ухмыльнулся в пенный напиток. — Вы знаете, что у Чикатило было пять высших образований? Почти максимум из числа этих серийников весьма неглупые ребята… Они хитры, больны душевно, изворотливы, обладают звериным чутьем, а в ситуациях пограничных состояний эти чудовищные монстры способны на многие ухищрения… Их основная проблема заключается в том, что они не могут любить, как обычные, счастливые люди. Они лишь ненавидят. И мстят за это всему миру.
Доктор Темнов «утопил» последние слова в холоде пива. Обдумывая сказанное, следователь Шилов допил свою порцию молча и сосредоточенно.
— У вас, Захар, на визитке указан «семейный психолог», — Олег Ильич решил заканчивать встречу с экспертом. — Почему так? Просто интересно.
— Да образование позволяет, — стал объяснять доктор Темнов, допивая пиво. — Иногда подрабатываю Фрейдом, давая полезные советы местным богачам.
— Правда, не представляю, как все сказанное поможет мне найти убийцу. Но тем не менее — спасибо за информацию, — следователь пожал руку молодому психиатру на прощание.
— Если пойму про него что-нибудь еще, сразу же с вами свяжусь. Я сохранил ваш номер мобильного, — Захар Темнов проникновенно заглянул сыщику в глаза, словно бы стараясь внушить ему дополнительную уверенность.
— Да. Непременно. Еще раз спасибо, — Олег Ильич вышел из помещения кафе-бара.
Теплый свет солнца трепетно дарил свои лучи абсолютно обычному миру. Следователь прокуратуры, слегка уставший и напряженный, направился в отдел (для продолжения несения службы этим солнечным днем).
Катя Шилова, вернувшись вечером с работы и успев зайти в магазин за продуктами, была встречена мужем, пребывавшем в довольно хмуром настроении.
— Неприятности с начальством? Тебя, случаем, не отстранили от расследования дела этого маньяка серийного? — Катерина отдала Олегу пакет, сама стала снимать туфли, бросив на пухлую тумбочку в прихожей свою черную сумочку.
— Нет, любимая. Я все еще при деле, — раздался бодрый голос мужа из кухни. — Сегодня у меня была встреча с одним интересным парнем…
— Ого! Да ты уже начал мне с мальчиками изменять? — красивая Катерина вошла к Шилову, который (широко улыбаясь) продолжал загружать холодильник продуктами.
— Пока не начал, не волнуйся. А тот парень, кстати, врач-психиатр. Он многое мне рассказал про серийных убийц. Понимаешь, наш местный маньяк — просто уникальный случай, оказывается…
— Не хочу я про всяких психов после работы слушать, — Катя капризно уселась за стол, с наигранной обидой поглядела на мужа. — Покорми меня, Вещий Олег. Я тебе потом приятно сделаю…
Шилов (довольный) ухмыльнулся красавице-жене и принялся готовить вкуснейшую яичницу с помидорами и красным перцем.
После интересного ужина из некоторых уникальных продуктов Кристиан смотрит по телевизору глупый мультик, герои которого даже не пробуют разгадать Теорию Относительности Эйнштейна, зато успешно путешествуют по джунглям, то и дело переносясь куда-то во времени… Мутное небо будто подвесной потолок, а балконная дверь — точно Райские Врата.
Кристиан немного говорит об ураганах с мамой и папой (в них его родители разбираются примерно так же, как те герои мультфильма — в астрофизике). После всего ему остается отправиться в свою комнату, чтобы увидеть вязанных монстров, похожих на свитера и рубашки из хлопка. А уже затем необычный мальчик Кристиан ложится одетым в кровать, где ему грезится тоска самой смерти, из которой невозможно узнать те заветные (даже прописью) цифры, что грохочут с каждого надгробья погребальным громом замшелой вечности, и ведь Кристиан все равно не сможет их воспринять, но чувствует засыпающим разумом ту боль условного бытия, что пронзила почти каждого человека, временно живущего там, куда нельзя заглянуть обычным взором мозга…
