— Когда выпадет снег, то вид из окна у тебя будет чёрно-белый. Ты можешь бросить какое-нибудь красное пятно на каминную полку для оживляжа, и у меня есть настенное панно, батик, три на четыре, делала одна молодая художница из нашего города… — Перехватив недоумённый взгляд Квиллера, она добавила: — Как ты, может быть, знаешь, батик — это роспись по ткани, при работе используются воск и краски. Этой технике уже лет сто, не меньше. Мы повторим красный тон в нескольких атласных диванных подушечках — они будут большие, пышные… Котам понравится! И ещё я пришлю тебе корзину аппетитных красных яблок — для кофейного столика. Только не ешь их — это муляж, крашеное дерево. — Фрэн всегда потрясающе непринужденно общалась с клиентами мужского пола — одних этот стиль приводил в смущение, других забавлял. Квиллера же он всегда сбивал с толку.
— Послушай, где ты откопал эту медную лампу? Только не у меня… Абажур к ней не подходит…
Речь шла о высокой лампе, стоявшей на комоде в прихожей.
— А что, тебе не нравится? Купил её на ярмарке народных промыслов у местного кузнеца.
— Нормальный светильник, только он выглядел бы в сто раз лучше с коричневым абажуром пирамидальной формы — под стать квадратному основанию. Я пришлю тебе такой — вместе с батиком и диванными подушками.
— И деревянными яблоками, — напомнил ей Квиллер.
— Интересно, кто здесь расставлял стулья? Полный бардак.
— Возможно, маляры, когда замазывали потолок после протечки.
— Я пришлю декоратора, и он всё расставит как надо, когда тебе доставят заказ. Я его попрошу расположить их дугой, лицом к камину. И тогда всё, что тебе нужно, — это яркий коврик. — Она нахмурила брови, но через секунду её сосредоточенное, ухоженное лицо прояснилось. — Я знаю, где достать отличный датский ковёр — пушистый, классический, рисунок старинного образца. Размеры — шесть на восемь. Между прочим, ручная работа.
— И всего за десять тысяч, — ухмыльнулся Квиллер.
Фрэн с досадой глянула на него.
— Завтра состоится Немой аукцион. Выручка — в пользу животных. А я там — член отборочного комитета. Оттуда я и знаю про коврик.
— Позволь мне узнать, что это такое — Немой аукцион?
— Ну, работает это примерно так: физические лица и организации безвозмездно выставляют свои личные вещи на продажу, а полученные деньги идут на содержание питомцев Пикакского ветприюта. Все лоты будут выставлены в актовом зале муниципалитета. Ты сможешь походить, посмотреть, выпить пунш, развлечься и потусоваться. Если тебе что-нибудь приглянется и ты захочешь принять участие в торгах, пишешь на бумажке своё имя и сумму, в которую ты оцениваешь товар. Если кто-то хочет перебить твою ставку, он тоже подходит и молча заявляет свою сумму. Всё это так увлекательно!
— Хммм… — задумался Квиллер. — А сколько, ты считаешь, нужно положить, чтобы сделать заявку на коврик? Конечно, если он мне понравится.
— Минимальная ставка — пятьсот баксов. Меньше не принимают. Зато можешь унести его прямо оттуда. Знаешь, как прикольно ходить-бродить вокруг, смотреть, кто за что торгуется и сколько даёт. Друзья перебивают друг у друга товар, повышают ставки — только ради спортивного интереса.
— Возможно, Арчи Райкер там тоже появится, — не без злого умысла предположил Квиллер.
— Надеюсь, коврик достанется тебе, — проворковала Фрэн. — Кошкам он точно понравится. — Выходя из квартиры, в прихожей она заметила резную дубовую перчаточницу, стоявшую подле медной лампы. — А для чего тебе эта штука? Деньги печатать, что ли?
Квиллер немедленно позвонил Райкеру домой. Арчи был его старинным другом, а какое-то время назад заделался ещё и главным редактором газеты «Всякая всячина». Его жена, Милдред, заведовала отделом кулинарии.
К телефону подошла она.
— Чем занят Арчи? — строго спросил Квиллер.
— Читает газеты, которые выходят Гдетотам.
— Быстро давай его сюда!
Квиллеров приятель соблаговолил доползти до телефона, но по его голосу было слышно, что его оторвали от серьёзного дела: он уже три дня как не изучал «Нью-Йорк таймс»!
— Арчи! — заорал в трубку Квиллер, чтобы привлечь его внимание. — Как насчёт того, чтобы завтра вчетвером позавтракать в таверне «Типси»? Всё-таки воскресенье. А потом пойти на Немой аукцион в муниципалитет? Мне сказали, там будут продаваться чудные штучки!
Против приглашения Квиллера Райкер устоять не мог: он был гурманом и к тому же заядлым коллекционером.
— Когда встречаемся? Кто поведёт машину? Там принимают кредитки? — сыпал вопросами Арчи.
Довольный проведёнными переговорами, Квиллер оделся к автопробегу и отправился в центр на ланч. Если ему придётся убивать время перед заездом, то он с удовольствием поторчит в букинистической лавке. Он проглотил свой любимый сандвич «Ройбен» в заведении «У Ренни» при гостинице «Макинтош» и уже собрался уходить, как вдруг услышал своё имя.
— Квилл! Я как раз подумал о тебе! — окликнул его кто-то.
— Помянешь чёрта — и он тут как тут! Как идут дела, Барри?
— Блеск!
Фонд К., нынешний владелец гостиницы, прислал сюда Барри Моргана из Чикаго в качестве управляющего.
— Ну что, готов к встрече с Великим? — спросил Квиллер.
— Всегда готов. Не может быть, что он такой жуткий, как все тут расписывают.
— Такой, такой… А может, и ещё хуже. Но если тебе удастся выжить в первые три дня, успех тебе гарантирован. Округ обзавёлся целой армией снегоуборочных машин — по внушительности её можно сравнить только с флотилией нефтетанкеров, принадлежащих какому-нибудь греческому магнату… и всё благодаря Фонду К.
— Блеск! — повторил Морган. — У тебя найдётся парочка минут? Надо потолковать.
Они укрылись в укромном уголке вестибюля, предназначенном для чтения, рядом с внушительных размеров портретом, на котором была изображена Анна Макинтош-Квиллер в полный рост.
— Ну, что тебя гложет? — спросил Квиллер.
— Здесь мой брат с женой. Они хотели поселиться в городе, пока снег не выпал. Ты только послушай! Я уже начал говорить, как местный!
— И где же они поселились?
— Они купили один из тех больших домов, что на Приятной улице. Это Фрэн Броуди для них старается. И клиника тоже скоро откроется. Будет называться «Дерматология Мускаунти». Моя свояченица — художница, как ты, наверное, знаешь. Делает настенные панно — батики, а Фрэн их продаёт.
— Интересно… — заметил Квиллер. — Ну а что я могу для них сделать?
— Кое-что можешь. Когда я впервые появился в этих местах, ты дал мне один очень ценный совет — как ладить с людьми в маленьком городке, и я буду тебе очень признателен, если ты повторишь то же самое и для них.
— Буду рад.
— Может, встретимся у меня как-нибудь вечерком, пообедаем вместе. Я позову шеф-повара Винго, и он приготовит всё в лучшем виде. Будет уютная, дружеская атмосфера — круче, чем в ресторане.
— Блеск! — заключил Квиллер.
Было ещё слишком рано, чтобы идти к зданию суда, откуда начинался автопробег, поэтому он прогулялся до букинистической лавки. Она располагалась сразу за почтой, на захудалой улочке, которую отцы-основатели города в мудрости своей так и прозвали: Захудалая. Протяжённостью она была не больше аллеи — длиной в один квартал и с обеих сторон — с севера и с юга — упиралась в оживлённые магистрали. Посреди квартала стояло невысокое каменное здание, напоминающее грот, из сверкающего на солнце полевого шпата. И неудивительно, что все туристы первым делом отправлялись поглазеть именно на него. Когда-то здесь была кузница, но более пятидесяти лет тому назад внук кузнеца переоборудовал её в букинистическую лавку, и, чтобы отметить «золотую» годовщину магазинчика, администрация Пикакса переименовала улицу в Книжную аллею.
Лавка букиниста называлась «Издания Эдда». Войдя в магазинчик, Квиллер усиленно поморгал, чтобы привыкнуть к темноте после ярких полуденных лучей, и застыл, вдыхая знакомый аромат старинных книг, отдающих сыростью подвала, запах супа из моллюсков, разогреваемого букинистом на обед, и душок недоеденных сардинок, лежавших на кошачьем блюдечке. Сам кот — длинношерстый самец — сторожил помещение, смахивая пыль с фолиантов своим пышным хвостом. Он узнал Квиллера.
— Доброе утро, Уинстон! — приветствовал кота Квиллер. — Спорим, я знаю, чем тебя кормили на завтрак!
Эддингтон Смит, заслышав голос посетителя, вышел из-за двери, за которой располагались жилые комнаты и переплётная мастерская. Квиллер уже был там, когда писал статейку о переплётных работах, и хорошо запомнил обстановку: узенькая койка, на которой спал хозяин, треснувшее зеркало над мойкой, старомодные бритвенные принадлежности, газовая плита с двумя горелками, большой коробок спичек и — маленький пистолет.
