— У тебя действительно прекрасные манеры, мой юный друг, — промолвил я. — Я могу ответить тебе по-стариковски, укусив тебя за задницу, хочешь?
Поморщившись, он задумался на секунду, а потом выражение его мордочки прояснело.
— Теперь я вспомнил, мне рассказывали о тебе! Да-да, мне говорили о местной знаменитости, которая слывет лучшим криминалистом во всей округе! Но ведь все твои заслуги, насколько я понял, в прошлом. О тебе говорят с благоговением, потому что о твоих подвигах ходят легенды и предания. Однако их подлинность никто не проверял. Мне описывали тебя как настоящего героя, как восьмое чудо света, как умнейшее создание, с которым по благородству может сравниться разве что мать Тереза… — Хлыщ бросил на меня сочувственный взгляд. — Однако, по-видимому, в этой пустынной местности больше не слышно «молчания ягнят», если знаменитые детективы пытаются убить время, гоняясь за призраками. Тебя зовут Френсис, не так ли? Или может быть, ты хочешь, чтобы я называл тебя великим старым Френсисом?
Его слова задели меня за живое.
— Вот именно, — буркнул я. — А вон там, видите? — И я указал на фонтан, над которым висела жертва. — Это труп моего друга. Мы с ним играли в снежки, но он вдруг почувствовал недомогание, у него заболела шея и он отправился к праотцам.
Все четверо быстро повернули головы, и по выражению их глаз я понял, что их, как и меня несколько минут назад, охватил леденящий душу страх. Снег за это время совсем запорошил окоченевший труп, он превратился в белый кокон и оттого выглядел еще ужаснее. Очертания тела с безвольно поникшей головой и подогнутыми передними лапками приняли гротескные формы.
Хлыщ, по всей видимости, потерял дар речи. Не говоря ни слова, он спрыгнул со стены и затрусил к фонтану. Три дамы, словно верные тени, последовали за ним.
Хлыщ вспрыгнул на край чаши фонтана и уставился на труп. Я осторожно приблизился к трем грациям, которые остались стоять внизу и с интересом, а также некоторым восхищением поглядывали, задрав головы, на своего повелителя. А тот разыгрывал перед ними настоящее шоу, которое даже на меня произвело впечатление. Он действовал, как опытный актер, привыкший сниматься в американских триллерах о серийных убийцах. Вытянув шею, короткошерстный несколько раз обнюхал труп, осмотрел его с близкого расстояния, а потом отошел и окинул долгим внимательным взглядом. Но больше всего мне не понравилось то, что он снова подошел к повешенному и, тронув его лапой, заставил труп раскачиваться. Мне хотелось прекратить этот цирк, но я не знал, как. В отличие от меня Фабулус и две ее черненькие подруги с восхищением следили за действиями эксперта, считая его, наверное, мудрым и непогрешимым.
— Странно, странно, — пробормотал хлыщ, закончив осмотр.
Повернувшись, он бросил на нас невидящий взгляд, как будто был погружен в свои мысли. Дамы затаили дыхание.
— Не так уж все и странно, — раздраженно заявил я.
Мне весь этот спектакль действовал на нервы. Я хотел показать наглому хлыщу, кто настоящий мастер своего дела в судебно-медицинской экспертизе. А потом я мог позволить себе на полгода погрузиться в заслуженную зимнюю спячку, махнув лапой на все. Пусть хлыщ женится на Фабулус. Да пусть, в конце концов, он женится на всех трех красотках! Мне это совершенно безразлично!
— Перед нами всего-навсего самый примитивный и скучный случай жестокого обращения с животными, закончившийся смертельным исходом. Беднягу повесили. Даю голову на отсечение, что это сделал тот человек, который убежал перед вашим приходом. Скорее всего этот садист получил еще удовольствие и от созерцания моего ужаса при виде покойного. Во всяком случае, он внимательно наблюдал за мной. Вероятно, на сегодня он насытился злодеяниями и потому не тронул меня. Опыт подсказывает мне, что у нас большие проблемы. Садист будет творить зло до тех пор, пока двуногие не обеспокоятся пропажей своих любимцев и не предпримут каких-то мер. Но пока это произойдет… Отныне нам нужно быть начеку. Пожалуй, следует провести конференцию и предупредить всех коллег об опасности…
— Так ты утверждаешь, что несчастный погиб в результате удушения? — спросил короткошерстный, спрыгивая с фонтана на землю.
На мой взгляд, трудно было придумать более глупый вопрос.
— Конечно, в результате удушения. А ты полагаешь, его застрелили?
Он потянулся, стоя передо мной и глядя мне прямо в глаза. Дамы образовали полукруг, расположившись за его спиной, словно планеты вокруг ослепительно яркого солнца. О Боже, как он был прекрасен! Эта великолепная рыжевато-коричневая блестящая шерсть! Даже не притрагиваясь к нему, можно было ощутить, насколько она мягкая и нежная. Создавалось впечатление, что это существо сделано из особого материала и является результатом тайных исследований в меховой индустрии. А медного цвета глаза! Они фосфоресцировали так, что могли загипнотизировать кого угодно. Теперь я хорошо понимал Фабулус. Но это только увеличило мою ненависть к сопернику.
— Прости, что я при первой же нашей встрече повел себя несдержанно. Я действительно остр на язычок, Френсис. В чем грешен, в том грешен, — промолвил хлыщ. — Но ты и вправду уверен в том, что наш собрат погиб в результате удушения?
— Нет, есть вероятность, что причиной смерти стала икота.
— Остришь? Пытаешься отплатить мне той же монетой? Тем не менее я должен обратить твое внимание на одну особенность нашего физического строения, о которой ты, как видно, не подумал. Речь идет о языке. Он у нас очень большой по сравнению с ротовой полостью. При удушении язык машинально вываливается из пасти наружу. Таков закон природы. Однако у обнаруженного тобой трупа этого не наблюдается. Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Адриан.
Я открыл было пасть, чтобы выразить свое недовольство, привести контраргументы, посмеяться над словами Адриана и в конце концов оскорбить его. Но внезапно застыл, челюсти мои как будто окаменели, и, наверное, у меня был смешной вид. Меня вдруг осенила догадка. Адриан прав! Я почувствовал стыд и ярость. Хорошо, что я не умею краснеть, иначе я побагровел бы от злости на самого себя. Как я ухитрился не заметить такую важную деталь? А еще бахвалился своими знаниями кошачьей анатомии!.. Слова Адриана были для меня подобны удару по носу. Я сразу же подумал об издержках возраста. Увы, с годами мы теряем бдительность и свежесть восприятия. Я начал допускать досадные ошибки. И еще один вывод сделал я. Этот парень не только красив, но и умен. Возможно, он к тому же умеет петь оперные арии и жонглировать апельсинами.
— В таком случае, — заметил я небрежно, — убийца сначала издевался над своей жертвой, потом убил, а затем уже повесил. Какая, собственно, разница?
Адриан бросил на труп задумчивый взгляд.
— Слой снега, облепивший труп, затрудняет визуальное обследование, и все же мне кажется, что на теле жертвы нет следов от пыток и издевательств. И даже если бы убийца сначала убил его, а потом уже повесил, у нашего собрата вывалился бы язык из пасти.
Я почувствовал, что пора спасать свою репутацию. Мне хотелось ретироваться, но так, чтобы не опозориться перед дамами и Адрианом. В душе я поклялся, что если мне это удастся, то я сегодня же вечером пойду к нотариусу и заверю у него клятву в том, что до конца своих дней отказываюсь от деятельности детектива.
— Ну хорошо, умник, — произнес я нарочито небрежным тоном. — Как бы то ни было, парень мертв, иначе он давно бы вмешался в наш разговор. Может, хотя бы в этом ты со мной согласишься? И еще. Перед нами, несомненно, убийство, которое довольно сложно распутать.
— Это еще под вопросом, Френсис, — возразил Адриан.
Я почувствовал, что, если так пойдет и дальше, меня скоро спишут со счетов и отправят на пенсию. И тогда самым главным вопросом для меня будет вопрос о том, что мне есть на ужин — мясо или рыбу.
— Если парня в самом деле убили, то подобной анатомической нелепости можно найти несколько объяснений, — продолжал мой последователь, прохаживаясь по снегу взад и вперед.
В этот момент он походил на карикатурного детектива, глубоко ушедшего в свои мысли.
Однако девицы купились на эту показуху, и у них — заблестели глазки от восхищения.
— Мы пока не можем утверждать, что это насильственная смерть. На теле нет ран. Возможно, парня отравили или ему сломали шею, или избили до смерти, переломав все кости и повредив внутренние органы. Однако между моментом наступления смерти и повешением должно было пройти достаточно времени для того, чтобы труп окоченел. В этом кроется причина того, что у жертвы язык не вылез наружу из пасти при удушении. Вероятнее всего, труп после смерти некоторое время хранили в морозильной камере или холодном помещении, чтобы он окоченел. На улице он не замерз бы, потому что температура недостаточно низкая. Таким образом, можно сделать вывод о том, что язык примерз к гортани и не вывалился наружу.
