коленях. И она крикнула Томасу позвонить в «девять-один-один», что он и сделал.
Началось расследование. Неоднократно прослушивали запись звонка Томаса Бишопа в службу спасения. Заднюю дверь исследовали, ища следы взломщика, сняли отпечатки пальцев в доме. У Бишопов работала система охранной сигнализации, но без камер слежения. Их большой, почти как особняк, дом окружали обширные газоны и живая изгородь. Обитатели этого богатого района не заметили ничего необычного и ничего особенного не слышали до прибытия «Скорой» и полиции.
Лора Бишоп также ничем не смогла помочь. Она не видела нападавшего. Голос его со второго этажа слышала приглушенно. Мужской голос, возможно человека лет тридцати-сорока, но с уверенностью она сказать ничего не могла.
Детектив из полицейского департамента Бронксвилла вскоре отправил это дело в Управление уголовного розыска штата. Шесть месяцев спустя расследование зашло в тупик. На двух человек, возглавлявших расследование, следователей Ребекку Муни и Стивена Старчика, постоянно оказывалось давление. Они получили несколько противоречивых заявлений от юного Тома Бишопа, а его родню беспокоило то, что неоднократные допросы со стороны правоохранительных органов усугубляли его травму.
Следователи обратились к окружному прокурору, а тот обратился к судье с просьбой о разрешении провести оценку психического состояния Тома.
Тогда со мной и связались. Обычно с чем-то подобным обращаются к детскому психологу полицейской службы, но я и до этого давала правоохранительным органам врачебные консультации. Мое имя, по-видимому, возглавило какой-то список где-то в штаб-квартире Управления уголовного розыска. Я не помню, как меня вызвали, но помню нашу первую встречу с Ребеккой Муни и как она, быстро сообщив суть дела, посмотрела на меня суровым взглядом своих голубых глаз и добавила:
– По-моему, мальчик что-то от нас скрывает.
– Понятно…
– Я тщательно изучила его показания, десяток раз просмотрев видеозаписи. И не смогла заключить, чем он травмирован. Может, он чего-то боится? Чего-то им увиденного?
Я согласилась, но неохотно. Чрезвычайно неохотно. За мою карьеру мне встречались исключительно честные служащие органов, как кабинетные, так и полевые. Но они просто люди – некоторые из них лучше других, как и везде – и порой впадают в отчаяние, когда шефы и окружные прокуроры дышат им в затылок. В полиции ведь есть понятие раскрываемости: сколько дел довели до удовлетворительного завершения, посадив кого-то виновного за решетку.
И меньше всего мне хотелось помогать им заставить мальчика признаться в том, что именно он видел.
«Что, например? Если он видел нападавшего, то зачем это скрывать?»
После ряда словесных баталий я все-таки согласилась провести минимум три, максимум пять сеансов. Мы могли с ним просто поговорить, возможно – провести игровую терапию. Я ясно дала понять Муни, что меня больше интересует благополучие мальчика, что я буду на его стороне, а не органов. И сделаю отчет после сеансов и, возможно, разговоров с заинтересованными лицами – учителем Тома, опекуном и предыдущим терапевтом.
– Это абсолютно нормально, – согласилась Муни, – так и должно быть. Но нам, возможно, в определенные моменты между вашими сеансами придется говорить с мальчиком наедине. Конечно, если появятся новые доказательства.
Мне все это не нравилось, но так уж сложились обстоятельства. И через неделю я впервые встретилась с Томом Бишопом.
* * *
– Мои родители погибли в автокатастрофе, – сообщил Майкл Рэнд.
Его слова вернули меня в настоящее.
Майкл умолк, а я пыталась осмыслить сказанное. Автомобильная авария?
– Мой отец, он… В общем, мой отец был склонен к алкоголизму, – добавил Майкл, – любил выпить. Поэтому я… – Парень глянул на меня и поднял свой стакан с соком. – Именно поэтому я не пью.
«Автомобильная авария, – подумала я, – все-таки не убийство».
– Прости, – сказала я, – я не знала, что…
– Нет, пожалуйста, вам не за что извиняться. – Он нахмурился, покачав головой. – Ведь вы просто вежливо себя повели. А у нас все же есть повод для праздника.
Я глянула на выражение лица моего мужа. Он выглядел задумчивым. Я люблю Пола, но его ум работает совсем не так, как мой, – возможно, отчасти поэтому наш брак успешно продержался тридцать лет, несмотря на некоторые трудности. После того как Майкл поведал нам о своем травмирующем прошлом, Пол задал вопрос:
– Итак, Майкл, чем же ты зарабатываешь на жизнь?
Майкл, казалось, обрадовался смене темы.
– В общем, я еще доучиваюсь. Поздно начал. Но подрабатываю плотником. В строительной конторе.
Пол засиял, как рождественская елка.
– А я, знаешь ли, архитектор, – сообщил он, подавшись вперед. – И вот строю лодку своими руками.
– Д-да. Джони говорила, – рассмеявшись, сказал Майкл.
– Я ведь рассказывала ему о вас, – вставила Джони. И, неожиданно, склонившись ко мне, взяла меня за руку: – Я вас расхваливала.
Майкл мило улыбнулся мне. Значит, он знает, что я психотерапевт. Боже, как же трудно понять – то ли он что-то скрывает, то ли я просто ошиблась… Авария? Неужели его физическое сходство всего лишь сходство?
Или третий вариант: может, тот маленький мальчик, так ловко отгораживающийся от опасной информации, с возрастом еще более преуспел в этой сфере? Вернее сказать, он придумал для себя другое прошлое: в новом прошлом его родители погибли в автокатастрофе, и у него есть даже причина отказаться от выпивки… Это удобно, ведь употребление алкоголя приводит к ослаблению запретов. Возможно, такая стратегия выбрана неосознанно, но она весьма разумна и действенна. Трезвость сводит к минимуму риск случайного выбалтывания правды.
«Ты сходишь с ума. Ради всего святого. Он не Том Бишоп».
Возможно.
Пока, в любом случае, мне придется принять на веру историю Майкла Рэнда. Дочь по-прежнему улыбалась мне – думаю, она просто рада, что я пока не выказала никакого внешнего неодобрения, – а Майкл и Пол уже увлеченно обсуждали достоинства строительных профессий.
И я предпочла переключить внимание на дочь. В конце концов, мы не виделись почти полгода. Едва ли не с Рождества. Я похвалила цвет ее волос – она сделала мелирование, осветлив некоторые пряди.
– Твоя прическа тоже отлично смотрится, – откликнулась Джони, – тебе идет такая длина.
Вскоре мы уже увлеченно обменивались новостями, а Майкл с Полом направились к лодочному сараю. Они решили взять моторку и прокатиться по озеру.
Мы с Джони следили, как они загрузились в лодку, и помахали им руками, заметив, что они запустили мотор и начали удаляться. Майкл помахал нам в ответ. Он смотрелся красиво даже издалека. Отъехав подальше от нас, Пол вновь повернул лодку к берегу.
Мы с Джони направились к дому. К полудню все изрядно проголодаются. Мы немного поговорили о Шоне, старшем брате Джони.
– Он собирался приехать завтра, – сообщила я, – но ты же знаешь Шона.
– О да. – Джони закатила глаза.
Внутри она
