людьми и вовсю пользовался своим умением. Благодаря этому у него было много друзей, но психотерапевт из него получился бы никудышный. Для проведения психотерапии необходимо сохранять определенную дистанцию. Необходимо установить определенные границы. Без границ можно потерять не только объективность, но и сочувствие.
Я видела, как молодые терапевты попадали в эту ловушку. Они думали, что близость дает путь к исцелению. Но она может привести к осложнениям, даже сильно навредить.
– Привет, жена! – подойдя ко мне, воскликнул Пол. Отвороты на брюках у них обоих потемнели от озерной воды.
– Похоже, вы, ребята, весело провели время?
– Майклу очень понравилась наша прогулка, – с гордостью заявил Пол.
– Я вырос около океана, и там прекрасно, но в этих ледниковых озерах есть нечто особенное, – сказал Майкл. – Эти их холодные и темные глубины…
Оба они улыбались. Ни малейшего намека на то, что у них возникли трудности в общении: исключительно доброжелательные эмоции и связи. Но всякий раз, когда я смотрела на Майкла, его взгляд, казалось, сразу менялся, словно ему хотелось что-то скрыть от меня.
– Что ж, – сказал он, – наверное, пора мне найти Джони. Она в доме?
– Да, на втором этаже.
– Вперед, – откликнулся Пол, – устраивайтесь там поудобнее.
– Ладно, спасибо. – Прежде чем двинуться дальше, он одарил нас очередной быстрой сияющей улыбкой.
Мы смотрели, как он приблизился к крыльцу и вошел в дом.
Я больше не могла молчать. Пол, должно быть, прочитал это на моем лице, потому что уголки его губ опустились, а брови озабоченно нахмурились.
– В чем дело?
Пытаясь изображать непринужденность, я взяла его под руку и повела к подъездной дорожке. Там стояли наш «Рейнджровер» и старый, всегда находящийся здесь пикап «Форд». За ними пристроилась «Субару» Джони. Гараж, где обычно стояли наши машины, теперь служил мастерской Пола. Он строил там лодку, и этот процесс длился уже четвертое лето. Муж поклялся, что закончит строительство до того, как мы вернемся домой в конце следующей недели.
Я завела его внутрь, где в нос сразу бросился запах отшлифованной древесины. Здесь нас не могли увидеть и услышать из дома.
– Эми, что с тобой? Что происходит?
Мы остановились возле его недостроенной лодки. Она лежала вверх днищем, уже обструганным и отшлифованным. Не в силах противиться своему желанию, Пол глянул на свое творение и погладил крутой борт. Но взгляд его все-таки вернулся ко мне.
– Ну да, – сказал он, – это кажется безумием. Но ты же знаешь Джони. От нее и не того можно ожидать. «Порой остается только посмеяться, настолько это безумно» [6]. Верно же? Правда, Эми, он кажется славным парнем. Знаю, ты думаешь, что мне все нравятся. Но он вроде действительно влюблен в нее. Он даже…
– По-моему, он мой бывший пациент.
Рука Пола замерла. Глядя на меня, он рассеянно хлопнул ладонями, стряхнув с них пыль.
– Что?
– Я занималась с ним пятнадцать лет назад.
– Чем… То есть…
– В связи с расследованием убийства. Полиции штата потребовалась оценка его психического состояния. Помнишь? Следователь Муни.
Я видела, что Пол вспомнил – его взгляд резко изменился.
– Бишопы, – задумчиво произнес он.
– Да.
– Так это он? – Муж махнул рукой в сторону дома. – Тот самый мальчик?
– Я так думаю.
Рука Пола упала. Он шагнул ко мне.
– Думаешь? Или знаешь?
– Я думаю, что помню его. Он выглядит точно так же, как стал бы выглядеть Том Бишоп в двадцать три года. В точности так же.
– Но ведь он… Майкл Рэнд…
Я ждала, выразительно глядя на мужа, приглашая его самому обдумать сказанное.
– Может, сменил имя? Из-за того, что случилось…
– Думаешь?
– Но ведь он тогда был еще ребенком…
– За ним же присматривали. Во-первых, его тетя и дядя. Сестра Дэвида Бишопа с ее мужем. Именно они в результате взяли Тома… после окончания расследования.
Пол изумленно таращился в стену, но в итоге пристально взглянул на меня:
– А как их фамилия?
– Я думала об этом. Сомневаюсь, что смогу так просто вспомнить ее, но почти уверена, что не Рэнд.
– А ты можешь проверить? Можешь каким-то способом выяснить это?
– В общем, смогу, наверное. По моим записям, но они в офисе. И я мало что записывала, только несколько заметок для себя, а сделанный отчет суд засекретил. В силу того, что Том был несовершеннолетним.
Умолкнув, я понаблюдала за Полом и заметила, как его взгляд опять как-то потускнел.
– Такая вот история, – изрекла я.
– Ну, не знаю, – внезапно Пол покачал головой. – Ведь ты же не уверена…
– Ну да, не на сто процентов.
– Может, чисто внешнее сходство?
– Ну да, поразительное сходство и… – «И то, что я чувствую, глядя на него».
– Милая, я так не думаю, – Пол опять тряхнул головой. – Я ведь провел целый час с этим парнем. И к тому же довольно хорошо разбираюсь в людях. Он же рассказал нам, что случилось с его родителями. Сама понимаешь: можно, допустим, сменить имя, но к чему выдумывать фальшивое прошлое? – Муж покачал головой. – Это всего лишь сходство, и ничего больше.
Мне не хотелось спорить, даже понимая, что мое молчание так же похоже на отрицание, как и логика моего мужа. Но меня не покидало странное чувство.
Точнее, воспоминание. Обрывки воспоминаний.
Воспоминаний о мальчике, видевшем нечто ужасное.
* * *
Оставалось десять минут до конца нашего последнего, пятого сеанса. Слова Муни не выходили у меня из ума с того самого дня, когда она со Старчиком прервали наш сеанс. «Возможно, это не все, что он видел». И ощущение срочности. Мне это не нравилось; срочность была проклятьем для моей практики, но я понимала ее необходимость.
И тогда я задала нужный вопрос.
– Том?
Он взглянул на меня. Возможно, услышал особую интонацию моего голоса: догадался, что мне нужно узнать что-то от него. Или подумал: нужно что-то сказать мне ради отца.
И вот как я решила подступиться к этому вопросу.
– Если бы твой отец мог поговорить с тобой сейчас, что бы он сказал сделать? Если ты что-то видел, если видел то, что случилось с ним – не после, а прямо во время, – то не думаешь ли ты, что он хотел бы, чтобы ты все рассказал?
Том поначалу бесстрастно смотрел на меня. Подавляя желание сказать больше, я упорно молчала, давая ему возможность самому все обдумать. А потом его лицо изменилось – оно будто начало обваливаться.
Раздался странный звук – сначала я не поняла толком, откуда он исходил. Ужасный звук, похожий на стон, нечеловеческий и в то же время истинно человеческий. Он исходил от мальчика.
Открыв рот,
