– В семидесятую квартиру, – гаркнул парень, потеряв терпение. – К гражданке Железновой.
Тетя Сима вопросительно уставилась на Аню:
– Ты его знаешь?
– Я посыльный, – устало сказал парень. – Должен доставить в семидесятую квартиру вот это… – И он выудил из своей сумки довольно крупный сверток, перевязанный красивым бантом, протянул его Ане. – Как я понимаю, это вы гражданка Железнова?
– Она, – поддакнула тетя Сима, внимательно разглядывая посылку через двойные стекла парных очков. – Что там?
– Понятия не имею.
– А от кого?
– Не знаю, – процедил парень. Затем протянул Ане блокнот и ручку: – Распишитесь.
Она поставила в квитанции свою роспись, и посыльный удалился.
Когда за ним захлопнулась дверь, тетя Сима подскочила к Ане.
– Не открывай, – зашептала она, косо глядя на посылку. – Вдруг там бомба.
– Да бросьте вы! – засмеялась Аня, сдирая со свертка оберточную бумагу.
– Послушай хотя бы, не тикает ли…
Но Аня уже развернула посылку. Оказалось, что под блестящей бумагой скрывалась роскошная коробка шоколада.
– Ух ты! – восхитилась бабка. – Красотища какая!
Аня согласно кивнула – коробка действительно была настоящим произведением искусства: высокая, золоченая, похожая на ларец. Если бы на крышке не были нарисованы шоколадные трюфели, можно было подумать, что это шкатулка для драгоценностей.
– От кого она? – полюбопытствовала бабка.
– Не знаю, – растерянно сказала Аня.
– А ты глянь, может, где записочка засунута.
Девушка послушно осмотрела коробку со всех сторон – никаких записок не нашла, тогда она развернула смятую в ком оберточную бумагу и обнаружила маленькую, слегка погнутую открыточку. На ней был изображен потешный рыжий кот: толстый, полосатый, с умильной мордой и торчащим трубой хвостом. Под жирным кошачьим брюхом имелась надпись: «Держи хвост пистолетом!»
С обратной стороны открытка была девственно чистой.
– Без подписи, – констатировала тетя Сима. – Знать, какой-то тайный поклонник у тебя, Нюрка, завелся… – Бабка задорно подмигнула: – Или не тайный, а? Чай, тот, кто тебя вчерась на машине привозил…
Аня смущенно улыбнулась – ей было приятно, что старуха допустила мысль о том, что такой красивый мужчина, как Петр Моисеев (почитай, Адонис или Аполлон Бельведерский), мог стать поклонником столь неказистой девушки, как она.
– Значит, он, – по-своему расценила Анино смущение тетя Сима. – Хороший мужик, видный, и машина красивая… Только дурацкую какую-то открытку прислал. Нет бы с цветочками, ангелочками, сердечками, а то с котищей бесстыжим… Глянь, у него из-под хвоста яйца видно! Срамота, не открытка!
На самом деле ничего срамного в открытке не было, обычная веселая картинка, поднимающая настроение. Именно поэтому Петр (ведь это он, больше некому!) ее и прислал – хотел Аню подбодрить. Конечно, она была бы несказанно рада, если б он пришел сам, можно даже без конфет, но за открытку тоже ему благодарна: внимание всегда приятно, это раз, голова от такого неожиданного сюрприза прошла, это два.
– Я пойду отнесу конфеты, – сказала Аня, переложив коробку в другую руку – шоколад тянул килограмма на два.
– Давай я у себя ее оставлю, – предложила тетя Сима. – Чего тебе туда-сюда бегать. Все равно мне молоко заносить будешь, заодно и заберешь… Ага?
Аня радостно кивнула:
– Спасибо, тетя Сима. Когда приду, будем с ними чай пить…
– Ладно, только ты быстрее возвращайся, конфетки попробовать охота – сил нет… – Бабка двинулась к своей двери. – А своему кавалеру передай, чтоб в следующий раз ангелочка прислал… Слышь, Нюрка? Так и скажи, мне кошаков с мудями больше не надо!
Аня весело рассмеялась и выскочила из подъезда на свежий весенний воздух.
Ева сидела в просторной приемной адвокатской конторы, занимая глубокое кресло возле окна. Новое манто из шиншиллы она снимать не стала, несмотря на то, что в помещении было достаточно тепло: ей ужасно нравилось, что хорошенькая секретарша не сводит с него восхищенного взгляда. Конечно, под шубкой у нее не менее шикарная вещь (платье от Лагерфельда), но всему свое время, им она будет хвастать, когда выйдет из адвокатского кабинета. Пусть девчонка обзавидуется.
В приемной Ева сидела уже больше четверти часа, а Петр пока не спешил ее принять. То ли был занят, то ли боялся встретиться с ней тет-а-тет. Скорее последнее. Как правило, большинство мужчин, считающих себя крепкими орешками, начинали сильно нервничать в ее присутствии. И не потому, что робкие, просто им было страшно терять контроль над собой. Они понимали – Ева та женщина, которая любого мужика может сделать своим рабом.
Наконец селектор на столе у секретарши заработал, и Ева услышала знакомый голос:
– Катя, пригласите госпожу Новицкую ко мне.
Девушка жестом показала Новицкой, что она может идти, Ева царственно ей кивнула и прошествовала к двери кабинета.
Адвокат сидел за столом, делал вид, что работает на компьютере.
– Здравствуйте, Петр, – промурлыкала Ева, останавливаясь у порога, она хотела, чтобы он хорошенько рассмотрел ее безупречные ноги, обтянутые белой лайкой сапог.
– Здравствуйте, – буркнул он и, не отрывая глаз от монитора, кивнул на стул: – Присаживайтесь.
Ева и не подумала садиться.
– Почему вы на меня не смотрите? – добавив в голос немного чувственной хрипотцы, спросила она.
Петр вскинул на нее глаза, спокойно оглядел с головы до ног, скупо улыбнулся.
– Отличная шубка, она вам очень идет. Не хотите ее снять, тут жарко?
Ева грациозно скинула манто. Роскошное Лагерфельдово творение обтягивало ее стан, как вторая кожа, подчеркивая все достоинства фигуры (впрочем, Евино тело состояло из одних достоинств), а вырез на груди был настолько глубок, что богатый силиконовый бюст буквально вываливался наружу. Однако взгляд Петра на прелестях госпожи Новицкой не остановился, он взметнулся вверх и уперся в ее лицо. Что ж, тоже неплохо, уж чем-чем, а фейсом своим Ева гордилась, как некоторые козлики гордились непомерно большим мужским достоинством.
– Что привело вас ко мне? – спросил Петр, переведя взгляд с Евиного лица на свои сцепленные пальцы.
– Я хотела бы проконсультироваться с вами, как с адвокатом, – выдала она заранее заготовленный текст. – Можно?
– Почему нет? Присаживайтесь, рассказывайте. Только в следующий раз, когда соберетесь со мной советоваться, запишитесь у секретарши…
«Как все официально! – подумала Ева раздраженно. – Разве он не понимает, что мне его консультации ни к чему? Неужто не видит: я пришла только потому, что хочу встретиться с ним?»
Но Петр не понимал и не видел, либо делал вид, что глуп и слеп. Это было неприятно. Потому что так открыто Ева себя никогда не предлагала – обычно ее добивались: преследовали, умоляли, задаривали подарками, а она ускользала, капризничала, требовала еще и еще… Теперь же она набивается в любовницы, как последняя шлюха, и как последняя дура готова отдаться просто так…
Что с ней? Неужели любовь?
Нет, не может быть! Ева Новицкая никогда ни в кого не влюблялась! Это табу! Мужчины недостойны любви, они годны только для того, чтобы скрашивать ее жизнь: старые козлики роскошью, молодые – сексуальными удовольствиями!
Тут взгляд ее упал на освещенный лампой дневного света профиль Петра: на его крупный прямой нос, на сведенные брови, плотно сжатый четкий рот. Подумала – настоящий мужчина! Гордый, сильный, красивый… Затем она посмотрела на его пушистые ресницы, на завитки волос на затылке, на персиковый румянец на скулах и решила – мальчишка. Самонадеянный мальчишка, заигравшийся во взрослые игры.
А потом поняла, что именно эта двойственность так ее заворожила. Ранее ей не приходилось встречать самцов мужественных и нежных одновременно. Они были либо нахрапистыми, волевыми, грубыми, либо ранимыми, инфантильными, слабыми. Первые пытались сломать ее, вторых ломала она. И все это она тысячу раз проходила!
– Итак, Ева? – прервал ее задумчивое молчание двуликий Петр. – Изложите, пожалуйста, суть дела, только вкратце – у меня через пятнадцать минут встреча…
– Вы пообедаете со мной сегодня? – в лоб спросила Ева, ей надоело ходить вокруг да около.
– К сожалению, сегодня я обедаю со своим клиентом.
– Завтра?
– Боюсь, не получится – уезжаю в Питер по делам.
– Послезавтра?
– Наверное, буду еще там.
– Вы действительно такой дурак или только прикидываетесь? – вкрадчиво спросила Ева – пока ее забавляло его сопротивление.
Он позволил себе сдержанную улыбку. Глаза его при этом оставались холодными и настороженными.
– Зачем я вам? – спросил он, спрятав улыбку за прислоненной ко рту рукой, локоть которой упирался в стол. – Для коллекции?
– Я мужчин не коллекционирую, только их подарки, как правило, это бриллианты…
– Я вам бриллиантов дарить не буду, – не очень внятно проговорил Петр – он по-прежнему не убирал руку ото рта.
