Когда, заведя машину, он собирался тронуться, то обернулся назад и приподнял край пыльного грязного ковра — просто так, на всякий случай. В следующую секунду серые глаза на бледном лице широко распахнулись, и некоторое время смотрели на него слепо, а затем прояснились, и в них ожил страх. Женщина что-то замычала, но, поняв, что рот заткнут, быстро замолчала.
— Лежи тихо, — вполголоса приказал Прохоров. — Тогда не трону. Останешься цела и невредима.
«Все, поехали. С богом».
— Она-то останется, — мрачно сказали сбоку. — А вот ты — вряд ли.
Вздрогнув, Данила резко обернулся, и был тут же прижат за шею к спинке кресла. Твердые пальцы сомкнулись на его горле, и он захрипел, замахал руками, пытаясь освободиться, но почувствовал лишь, как в глазах темнеет.
— Не придуши его, — попросили с другой стороны, и давление на горло ослабло. Сквозь черные круги побагровевший Данила увидел, кто его держит, и почти не удивился — это оказался тот человек, что останавливался у Григория и за которым он, Данила, следил от самой деревни. Здоровяк стоял возле его сиденья и с невозмутимым лицом наблюдал за ним.
— Дергаться не надо, — предупредил он. — Руками там размахивать… ногами… А иначе может нехорошо получиться.
Сзади хлопнула дверца, раздался стон, и первый голос деловито произнес:
— Серега, нож есть? Долго возиться с его морскими узлами…
— Повозишься… — ответил здоровяк. — Ножей не ношу.
— Жалко. Потерпите, Виктория, сейчас все будет нормально.
Зрение окончательно вернулось к Прохорову, и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, он рассмотрел парня, забравшегося на заднее сиденье, — светловолосого, худого, с ироничным выражением лица. Парень склонился над лежавшей молча женщиной и возился с узлами.
— С ней все в порядке? — озабоченно спросил Сергей, очевидно тоже удивленный ее молчанием.
Вместо Илюшина ответила Виктория, которую Макар первым делом освободил от кляпа.
— Да, все нормально… Все в порядке.
Голос у нее дрожал, но она нашла в себе силы сесть с помощью Илюшина. Макар распутал веревку на ее руках, и Виктория принялась растирать покрасневшие запястья, морщась при каждом движении.
— Ой-ой-ой… — совсем по-детски, жалобно сказала она. — Больно-то как… Господи, он кто?
— Вот это мы сейчас и выясним, — отозвался Сергей. — Макар, давай-ка мы его переправим в нашу машину. Угу?
— Угу.
Прохоров, ломавший голову над тем, как его будут переправлять, почувствовал, что в шею сбоку ткнулось что-то твердое и очень холодное. От неожиданности он дернулся.
— Выходишь из машины и идешь с сопровождающим назад, — тихо сказал ему на ухо тот, кого назвали Макаром. Голос у него изменился и стал такой же холодный и жесткий, как ствол пистолета, упиравшегося Прохорову в шею. — Я иду за вами следом. Шаг вправо-влево — выстрелю. Прыжок на месте считается попыткой улететь.
Данила что-то прохрипел в ответ, но получилось нечленораздельно.
— Что? — переспросил Илюшин. — Серега, ты его угробишь раньше времени. Дай человеку высказаться.
Хватка на горле слегка ослабла, и Прохоров смог выговорить то, что хотел.
— Не выстрелишь… — прошептал он, чувствуя себя так, будто в горло залили горячий свинец, и там он застыл. — На глазах у всех… Не выстрелишь, точно.
— На нас никто даже не посмотрит, — убедительно пообещал здоровяк.
— Нет, Серега, он прав. Опрометчиво пускать его в свободный поход, даже под дулом пистолета. А вдруг он под проезжающую машину сиганет? И прощай источник информации…
«Источник информации»? До Прохорова вдруг дошло. Эти люди не собирались сдавать его в милицию, они намеревались поговорить с ним. Это и облегчало дело, и усложняло.
— А если я не собираюсь ничего вам говорить? — Ему даже удалось усмехнуться.
— Собираешься, — заверил Бабкин, по-прежнему державший пальцы сомкнутыми у него на шее. — Ты просто сам еще не знаешь, что собираешься.
Он помолчал несколько секунд, оценивающе глядя на неподвижного Данилу, и распорядился:
— Макар, перебирайтесь с Викторией в нашу машину. А мы сейчас придем.
Ему беспрекословно подчинились. Хлопнула дверь, и Прохоров понял, что они остались одни: он — в салоне, здоровяк — рядом, возле приоткрытой дверцы. «Он что, собирается меня силой отсюда вытаскивать? — подумал Прохоров, незаметно напрягая и расслабляя группы мышц. — Ну давай, попробуй, красавец…»
Данила уже решил, куда ударит этого самонадеянного идиота, но тут ему в голову пришла новая мысль: возможно, убегать сейчас не стоит. Он ведь хотел поговорить с заказчицей расследования, и вряд ли ему представится другой шанс… Так, может, поехать с ними, пусть даже в качестве пленника?
Судорожно просчитывая варианты, Прохоров сказал себе, что эти люди отличаются наглостью, переходящей в глупость: полагают, что он, здоровый тридцатилетний мужик, позволит обращаться с собой как с бревном и станет послушно делать все, что они ему скажут… В другое время их отношение взбесило бы Данилу, но сейчас он понял, что это может сыграть ему на руку: тот, кто недооценивает противника, не сумеет противостоять ему в нужный момент.
Поэтому когда Бабкин отпустил Данилу, тот вызывающе ухмыльнулся ему в лицо, но даже не дернулся. Руки его расслабленно лежали на коленях, и он ожидал дальнейших распоряжений. Они последовали немедленно и были лаконичными.
— Вылезай.
Прохоров выбрался из машины, с неприятным удивлением отметив, что сам себе кажется очень слабым, словно это его треснули по затылку четверть часа назад. «Пожалуй, драку бы я сейчас не потянул», — подумал он, и тут человек, которого он назвал про себя туповатым самонадеянным шкафом, поразил его второй раз. С неожиданной быстротой, плавным, почти незаметным движением он завел Даниле руку за спину, а свободную лапу положил ему на плечо. Теперь они смотрелись со стороны как два приятеля, один из которых бережно ведет другого, подвыпившего и оттого заваливающегося лицом вперед. Унизительности такого положения Прохоров вытерпеть не мог, и попытался вырваться, но плечо пронзила такая острая боль, что прикосновение пистолетного дула показалось ему нежной лаской по сравнению с хваткой здоровяка.
— Больно себе сделаешь, — предупредил Бабкин. — Не дергайся.
Так они и дошли до темно-синего «БМВ», в котором виднелись силуэты двух людей.
— Может, я поведу? — собравшись с силами, поинтересовался Данила.
В ответ лишь коротко хмыкнули.
Когда Прохорова пихнули на заднее сиденье и он почти упал возле светловолосого парня, зашипев от боли, «шкаф» наклонился к нему, невозмутимо сгреб обе его руки и защелкнул наручники на запястьях. Когда и откуда он успел их достать, Данила даже не заметил.
— Разумно, — подал голос светловолосый. — Ну что, тронулись?
«БМВ» почти с места набрал скорость и пронесся мимо одинокого джипа Данилы Прохорова, брошенного у обочины.
Алиса
Сегодня Кирилл попросил меня заехать за ним вечером и даже прибавил: «Если у тебя нет других планов». У меня занятия в танцклубе, но я отменю их ради того, чтобы поужинать с собственным мужем. Кажется, он чувствует себя виноватым передо мной за то, что устроил в прошлый раз, и пытается загладить вину так, как умеет. А мне почти смешно…
Скажу вам честно: я ужасно испугалась, когда меня обмотали всеми этими проводами, а затем стали задавать вопросы. Но потом вспомнила слова папы, который говорит, что у меня математические мозги в романтической головке, и приказала себе собраться и не паниковать. В конце концов, не происходило ничего страшного, кроме того, что сама процедура до ужаса напоминала истязание психически больного человека. Даже не знаю, почему мне так подумалось — на самом-то деле ничего особенно ужасного не совершалось.
Когда в голове у меня прозвучали папины слова, я сразу успокоилась, потому что поняла, о чем Кирилл будет меня спрашивать. Я стараюсь никогда не врать людям, разве что иногда позволяю себе кое о чем умалчивать, и в этот раз мое умалчивание сослужило мне плохую службу: я должна была раньше рассказать ему о Романе. Забавно звучит, правда? «Рассказать о Романе»… Но никакого романа не было и быть не могло, потому что я не изменяю своему мужу, как бы наивно это ни звучало.
После допроса, который мне устроили Кирилл и его помощник, Роман пропал, и я думаю, что больше он не появится. Честно говоря, я переживаю за его судьбу. Может быть, даже сегодня вечером наберусь смелости и спрошу у Кирилла, что с ним случилось, — я уверена, что он знает ответ.
Правда, мой муж такой злой последнее время, что лучше его не раздражать лишними вопросами. Я ужасно рада, что он доверяет мне, потому что иначе я не знала бы причины его дурного настроения и думала, что оно связано со мной… Но, к счастью, все обстоит иначе: дело в том, что у Кирилла все больше проблем в бизнесе, и они растут как снежный ком.
