– Мэрия по воскресеньям не работает, – поджала губы бабка.
Тут Вера поняла, что надо брать все в свои руки:
– Вас как зовут?
– Баба Маша, – ответила старуха. А потом важно добавила: – Мария Петровна.
– Мария Петровна, необходима ваша помощь. Нам срочно нужно попасть в квартиру Катерины.
– А я при чем? Ждите, когда хозяйка придет и вас впустит.
– Она не придет.
– Что так? У одного из своих хахалей ночевать будет?
– Умерла она!
– Чего?
– Сегодня утром ее нашли мертвой возле реки. А вчера вечером убили мэра Виктора Сергеевича Радугина, Катиного начальника.
– Про мэра слышала, – важно кивнула баба Маша. Но почти сразу на ее лице проступило жалостливое выражение, а глаза увлажнились. – Неужто Катя правда умерла?
– Да. А в пятницу вечером она взяла с работы кучу бумаг, чтобы разобраться с ними. Там постановления по субсидиям на квартиры, по ветеранским льготам, надбавкам к пенсиям…
Слушая ее, Стас не мог сдержать удивления. Что она несет? Какие постановления? Катя совсем другим занималась, и баба Маша, раз уж была в хороших отношениях с покойной, должна это знать… Но, как оказалось, та сильно преувеличила степень близости со Старковой.
– Я думала, Катя фонд какой-то возглавляет, – растерянно протянула старуха. – Хотя льготы да субсидии та же благотворительность. Подачки от государства! Разве на такие пенсии можно жить?
Бабулька приготовилась выдать привычную тираду о невыносимом существование пенсионеров, но Вера не дала ей развернуться.
– Вот в мэрии и собирались вам в полтора раза пенсию увеличить, – заявила она веско. – Проект не просто рассматривался, он почти готов…
– Так и чего ж?
– Мэра убили, Катю тоже, а все бумаги лежат в ее квартире. Если не попадут в хорошие руки, то пропадут, плакали тогда ваши надбавки…
– И что же делать? – взволновалась та.
– Спасать проект. Если вы откроете квартиру – ключ-то у вас есть, раз вы Катины цветочки поливали, – мы возьмем бумаги и отнесем их куда следует.
– А может, Катю с Радугиным того… Из-за проекта этого угробили?
– Мария Петровна, – с укором протянула Вера. – Что за глупости?
– А что? – нахохлилась та. – В наше время всего можно ожидать! Я вот смотрела передачу про…
Вера схватила старушку за руку и требовательно спросила:
– Так что, мы идем?
– Да, да, пошли, – заторопилась баба Маша. – Только учтите, пока вы их ищете, я буду рядом находиться. Вдруг вы скрадете чего? Вот в той передаче, про которую я тебе не дорассказала…
И она поведала-таки телевизионную историю, пока поднимались на нужный этаж. Баба Маша отправилась в свою квартиру за ключом, а Стас с Верой, оставшись одни, собрались поделиться друг с другом мыслями. Но бойкая старушка уже снова показалась на лестничной клетке.
– Мария Петровна, – обратилась к ней Вера, – вы, надеюсь, понимаете, что о нашем визите никто не должен знать?
– А то!
– Особенно милиция.
– Не боись, девка, не скажу. Чай, понимаю… – Она отперла дверь. – Заходите. Только разувайтесь, а то ковры затопчете.
Стас с Верой послушно скинули с ног обувь и прошли в квартиру.
Это была двухкомнатная «брежневка», но перепланированная в соответствии с современным вкусом хозяйки. Между комнатой и кухней была прорублена арка, кладовка заменена гардеробной, а лоджия превращена в зимний сад. Все очень модно и красиво, но как-то по-журнальному. Вера сама много лет назад оборудовала комнату в маминой квартире подобным образом. Дизайнерского навыка не имела, что актуально, а что нет, не понимала, но хотела, чтобы было модно и красиво, вот и «содрала» обстановку с иллюстрации из книги по интерьеру. Сейчас же она поступала совсем не так. Специальной литературой не пользовалась вовсе и профессионалов не нанимала. Оборудовала квартиру исключительно по собственному вкусу.
– Ты в спальне посмотри, а я в гостиной, – бросил Стас на ходу.
Вера согласно кивнула и вошла в комнату, где все предметы были белыми. Только на занавесках и балдахине имелись золотистые полоски, а в остальном – как в больничной палате. Вера в такой обстановке ни за что бы не уснула. Свою спальню она оформила в умиротворяющих нежно-зеленых тонах.
Заглянула в тумбочки и шкафчики. Но там ничего, кроме огромного количества тряпок, не обнаружилось. Вера подошла к туалетному столику и выдвинула ящик. Кремы, кремы, кремы… Десятки всевозможных тюбиков и баночек. От морщин, пигментных пятен, сосудистых звездочек, увлажняющие, подтягивающие, отбеливающие; с коллагеном, плацентой, стволовыми клетками. Куда столько? И таких разных? Вера имела один дневной, один ночной, да и теми забывала регулярно пользоваться. А что выглядит молодо, так это генетике спасибо.
– Вера, что там у тебя? – крикнул Стас из соседней комнаты.
– Ничего пока…
– И у меня.
– А с каким пакетом она уезжала, напомни?
– Картонный, на веревочках. С логотипом какой-то фирмы.
Вера щелкнула пальцами – есть! Под креслом стоял фирменный пакет магазина «Бюстье». Картонный, с веревочными ручками. И из него торчала бретелька розового лифчика.
– Нашла? – с этим вопросом Стас возник на пороге.
Вера молча указала на находку.
Тут за его спиной показалась баба Маша. Но из-за плеча Радугина ей ничего не было видно, и она протиснулась между ним и косяком, с немым вопросом уставилась на Веру. Типа, чего молчишь, отвечай, когда спрашивают!
Улыбнувшись старухе, Вера прошла к креслу, присела на корточки и развела края пакета в стороны.
– Ну, что? – не смогла сдержать нетерпения баба Маша. – Документы там?
Вера взялась за розовую бретельку и, отодвинув лифчик в сторону, заглянула внутрь пакета. Когда его содержимое предстало ее взору, она не смогла сдержать возгласа удивления…
Поставив подпись на протоколе допроса, Шура посмотрела на часы. С момента их с Верой расставания прошло полтора часа. Долго же ее мурыжили! И, главное, завтра обязали прийти в прокуратуру, чтобы повторить свои показания для следователя. Шура пыталась отвертеться, ссылаясь на работу, но ей сказали: оформили повестку, приходите обязательно, вы – ценный свидетель.
Шура отошла подальше от того места, где работали оперативники, и вынула мобильник. Сначала набрала номер Ритиной мамы. Та заверила, что Карина нисколько ее не напрягает и может даже остаться у них ночевать. «Мамочка, мамочка, можно?» – услышала Шура звенящий от возбуждения голос дочери. «Ладно, оставайся, только веди себя…» Договорить не удалось, с криком «Ура!» Карина передала трубку Ритиной маме и унеслась к подруге и Карлу.
Закончив разговор, Шура набрала номер Веры. Хорошо, что та догадалась его дать.
– Слушаю, – откликнулась Чайка. Голос ее звучал официально.
– Вер, это Шура.
– Да, я поняла. Что ты хотела?
Шуру покоробил тон да и сам вопрос. Как будто она богатому родственнику звонит с просьбой отсыпать ей мелочишки на хлебушек.
– Я дала показания, – сообщила холодно.
– Отлично. Как прореагировали на них менты?
– Обрадовались услышанному, а меня записали в ценные свидетели.
– Что ж, все ясно. Ты сейчас домой?
– Да я хотела…
Шура замолчала. Думала, Вера скажет – подъезжай к нам.
– Так ты домой? Говори, пожалуйста, скорее, а то мы заняты.
«Мы заняты» резануло Шурин слух. Заняты они… И чем же, интересно?
– И чем же, интересно? – не смогла смолчать Шура. Слова вылетели вдогонку мысли.
– Расследованием. Я заеду к тебе вечером, все расскажу, хорошо?
И, не дождавшись ответа, Вера отключилась.
С досады Шура чуть телефон в траву не швырнула. Но, пожалев аппарат, сунула его в карман. Свободного времени у нее было вагон и маленькая тележка! То есть конец сегодняшнего дня, плавно переходящий в вечер, а так же ночь и утро. Карину Ритина мама обещала завести домой перед детским садом, и это означало одно – в кои-то веки Шура предоставлена самой себе. Да вот беда – заняться абсолютно нечем. Нет, в любой другой день она обязательно нашла бы для себя дела. И не только хозяйственные! Собой Шура тоже иногда занималась. Не с тем безграничным удовольствием, как некоторые женщины, и не систематически, но все же… Бывало, что и с маской на лице сидела, и педикюр делала, и даже депиляцию (брала пинцет и вырывала немногочисленные волоски, росшие на ногах). К этому ее приучила заведующая учебной частью школы, где Шура работала. Звали ее Галиной Петровной Бариновой. Эта сорокалетняя вдова с двумя детьми всегда прекрасно выглядела и, несмотря на кучу забот и скудный семейный бюджет, слыла первой леди среди преподавательского состава. У нее всегда была изящная прическа, идеально прокрашенные волосы, гладкие ноги, безупречный маникюр, а о стрелки на ее брюках можно было порезаться. Только устроившись на место завхоза и не зная жизненной истории Бариновой, Шура решила, что завуч – бездетная дама, опекаемая любящими родителями или мужем. Когда же выяснилось, что Галина одна тащит на себе двоих детей, сразу ее зауважала. И даже простила то, чего не простила бы никому другому, – замечание по поводу своего внешнего вида.
