– Что вы имеете в виду? – испугалась Ольга.
И Надежда скороговоркой рассказала ей про двор с Башней грифонов, про смерть Михаила Сергеевича, про киллершу и про убийство жулика-управляющего.
– Господи, если бы я знала это раньше! – сказала Ольга. – Я бы ни за что не сунулась к Воронку с вопросами.
– Нужно быть очень осторожными, – заметила на это Надежда, – а теперь сосредоточимся на поисках.
– Хорошо бы только знать, что мы хотим найти.
– Когда найдем – узнаем! – легкомысленно ответила Надежда. – Сейчас важнее узнать, где это может быть! Нужно понять, куда ваша подруга могла спрятать что-то очень важное. – Надежда глубоко задумалась, и вдруг ее лицо просветлело:
– Нам нужно попасть в тот дом, где она встречалась с Воронком! В дом с Башней грифонов!
– Почему вы думаете, что она спрятала это там?
– Да просто я попыталась поставить себя на ее место. Как бы поступила я, если бы мне нужно было спрятать что-то очень важное? Что-то, от чего может зависеть моя судьба?
– Ну и как бы вы поступили?
– Для начала я бы не стала прятать это у себя дома. Потому что там первым делом станут искать. И так ведь и было – вы сказали, что в ее квартиру кто-то вломился, ее перевернули вверх дном. И, судя по всему, ничего не нашли.
– Ну, может быть, вы и правы насчет ее квартиры…
– То же самое касается ее работы. Там тоже будут искать, кроме того, там слишком много посторонних людей, которые могут что-то заметить или случайно найти спрятанное. Близкая подруга у нее была только одна – это вы, к вам она с этим вопросом не обращалась. А вот тот дом, где они встречались, – очень подходящее место для тайника. Во-первых, Воронок ни за что о нем не подумает – слишком близко к нему. Во-вторых, сама она всегда сможет быстро добраться до тайника, если ей понадобится его содержимое. А в‑третьих – мне это подсказывает моя интуиция, а я привыкла ей верить.
– Ну, может быть, вы и правы, но тут сразу возникает несколько новых вопросов. Как мы попадем в этот дом, если там заперто и охрана, и второй вопрос: где конкретно это лежит?
– Насчет первого вопроса надо подумать, а второй вопрос будем решать, когда решим первый.
Они условились созвониться буквально завтра с утра, и Надежда наконец вышла из машины.
Напрасно она была так спокойна. Напрасно так увлеклась расследованием и уверовала в свои силы.
Надежда Николаевна Лебедева была реалисткой, как и ее кот. Она не считала себя суперсыщиком и самой умной, но все же, пока она несколько лет занималась своим опасным хобби, количество расследуемых дел подошло уже к полусотне. А это, согласитесь, цифра солидная. Не как у Шерлока Холмса или у Эркюля Пуаро, но все же впечатляет. И проколы случались у нее крайне редко – пару раз всего, ну, может, три… И хотя Надежда понимала, что почивать на лаврах еще рано, да и вообще – последнее это дело, все же некоторая толика самомнения тут присутствовала.
И это сослужило ей плохую службу – Надежда позабыла об осторожности. Не сообразила простой вещи: если она заметила худощавую и неприметную женщину-киллера, то и та вполне могла ее приметить. И приметила. И теперь следит, потому что не может принять решение – устранять или не устранять беспокойную тетку, которую для себя назвала Домохозяйкой. Прежде чем устранить, она должна была понять, кто такая эта тетя и так ли она опасна. Потому что денег ей за это убийство не заплатят, а для того, чтобы киллер ее квалификации работал даром, должна быть очень веская причина. Но, с другой стороны, теперь она точно знает, что у этой тети есть фотографии Станишевского. Вот как она сумела их получить? Разумеется, вполне возможно, что она интересовалась только цифрами на Башне грифонов (вот уж чушь полная!). Но в случае с этой Домохозяйкой нельзя выбирать самый простой вариант. Надо ее устранить. Но для этого нужно получить на нее заказ. А для этого, в свою очередь, придется рассказать заказчику о том, что у Домохозяйки есть фотографии. И заказчик убедится, что она, киллер, свою задачу не выполнила. А это плохо отразится на ее репутации. Нет, нужно подождать.
Итак, сегодня на конференцию киллерша сопровождала Надежду. Увидев, куда она направляется, она нахмурилась – снова совпадение, ведь на этой конференции будет ее заказчик.
Внутрь она не пошла – не тот прикид, сразу бросится в глаза, да и приглашения нету. Она ждала в машине неподалеку от входа. И тут настиг ее звонок от заказчика. Ей предписывалось срочно отследить машину некоей журналистки Ольги Соловьевой, взять ее под наблюдение и узнать, опасна ли она, что она может знать.
Что ж, нужно выполнять конкретную задачу.
– Что случилось? – спросил герр Вильгельм своего позднего гостя. – Что привело вас в Санкт-Петербург? Впрочем, – спохватился аптекарь, – я веду себя недостойно, я совершенно забыл священные законы гостеприимства. Можете снять вашу шинель и шляпу, у меня в аптеке тепло. Будьте как дома. Сейчас я заварю вам травяной чай. Или вы предпочитаете кофе? Посетитель все еще медлил, и герр Вильгельм убедительно повторил: – Прошу вас, раздевайтесь, будьте как дома!
Мужчина расстегнул шинель и неловко скинул ее, затем снял шляпу. В аптеке было полутемно, и в первый момент Вильгельму показалось, что на лице его позднего гостя играют голубоватые отблески газового света. Но тот подошел ближе к лампе, и аптекарь разглядел его лицо.
Он едва сумел сдержать испуганный возглас.
Лицо его гостя было покрыто сплошной сеткой морщин, как растрескавшаяся глиняная маска. Казалось, еще немного, один легкий толчок – и оно расколется, как старая, треснувшая чашка, рассыплется на сотни кусков.
– Что с вами, сударь? – воскликнул герр Вильгельм, едва к нему вернулся дар речи. – Когда я видел вас последний раз, вы были молодым и здоровым человеком!
Только теперь поздний гость заговорил – и герр Вильгельм понял, почему до того он объяснялся записками: голос этого человека был сухим и скрипучим, как рассохшаяся дверь, видно было, что каждое произнесенное слово причиняет ему боль.
– Ты видел меня сразу после того, как я обрел новое, молодое тело, – проговорил алхимик. – Я провел этот опыт впервые, и мне показалось, что он прошел удачно. Более чем удачно. Однако все вышло не так, как я ожидал. Вскоре после опыта мое новое тело стало стареть, стареть так быстро, что я даже толком не успел насладиться обретенной молодостью…
Алхимик перевел дыхание и продолжил:
– Через полгода я выглядел, как пятидесятилетний человек, а еще через несколько месяцев – как глубокий, дряхлый старик. На мое счастье, Катрина сумела отыскать в каком-то кабачке и привести ко мне еще одного легкомысленного молодого повесу, нуждающегося в деньгах, и я снова произвел обмен телами… но на этот раз молодость уходила от меня еще быстрее, и уже через несколько месяцев я превратился в дряхлого старца.
На этот раз Катрине с большим трудом удалось найти нового ученика – слухи о моих экспериментах распространились по всему Гейдельбергу.
Однако в городе снова и снова находился какой-нибудь повеса, который так нуждался в деньгах, что готов был поменять свою молодость на золото. Если местные жители не соглашались на такой обмен – Катрина приводила какого-нибудь чужестранца. К счастью, в Гейдельберг всегда стекалось множество молодых людей из разных уголков Германии и из других стран.
Так шли дни и годы, но каждый раз моя купленная молодость была все короче и короче.
Потом, много позже нашей встречи, я нашел средневековый трактат, в котором описывалось нечто подобное тому, что происходило со мной. Там было сказано, что при алхимическом омоложении может случиться так, что молодость возвращается ненадолго. Человек снова стареет, стареет очень быстро. Правда, смерть не приходит за ним, но бесконечная дряхлость – это лишь жалкое подобие жизни…
Алхимик замолчал, он дышал тяжело, с хрипом.
– Воды… – попросил он наконец.
Герр Вильгельм налил ему стакан тепловатой кипяченой воды. Гость жадно, маленькими глотками выпил ее и снова заговорил:
– Примерно год назад, когда мне снова понадобилось молодое тело, Катрина привела в мой дом сильно подвыпившего молодого человека. Я удивительно легко уговорил его продать свою молодость. Впрочем, мне показалось, что он не слышит, о чем я говорю, он только поминал какую-то Гретхен, которая его подло обманула. Впрочем, мне это было неважно, лишь бы он согласился.
Я провел обмен и обрел новое тело.
А на следующий день узнал, что повеса, которого привела ко мне Катрина, – единственный сын герцога Гиннегау, влиятельного и богатого господина.
Слуги герцога уже шли к моему дому.
Я быстро собрался и сбежал через заднюю дверь.
