Выстрел удался: человечек нелепо махнул руками на прощание и завалился на горбик морского песка, выпавшего, должно, из грузовичка. Поначалу боевики решили, что их патрон поскользнулся на банановой чунго-чанговой кожуре или арбузной астраханской корке, потом пришло понимание, что подобная дурь со смертельным исходом может произойти с каждым из них. И они пали под защиту автомобилей, пытаясь понять откуда исходит угроза. Я бы перестрелял их, точно жирных русаков в русском поле, да не было в том никакой необходимости. Тем более запел мобильный телефончик, он пел встревоженно и нервно, и я был вынужден подключиться к абонементу, чтобы тот прекратил даром волноваться. Разумеется, это был господин Шокин, которого отвлекли от решения глобальных проблем государства. Произошел примерно следующий диалог между двумя заинтересованными сторонами:
— Вы знаете с кем имеете дело, подлецы и волки позорные?! — то есть супруг недалеко ушел от супруги в области языкознания и народного арго.
— Знаем, что дело имеем с подлецами и волками позорными, — отвечал я.
— Е`ть-ай-я-я-я! — последовал ожесточенный взрыв чувств. — Уничтожу на корню!
— Слушай, ты враг народа, — предупредил, когда понял, что мой собеседник не готов к конструктивным болтушкам. — Отрежу ушки у Лиль Борисовны, предупреждаю. И пришлю премьер-министру в знак признательности от тебя, говны!
Меня прекрасно поняли — все-таки иногда бываю убедительным на словах. А тут ещё они прикреплены делом — я имею ввиду печальную тушку в кепке на песочной горке и уже разлагающуюся на солнцепеке.
— Что вы от меня хотите? — наконец последовал вопрос по существу.
— Миллион, — пошутил, — баксов.
— За что?! — взревел младореформатор: привык, подлец, брать, но никак не давать.
— За уши Борисовны, — и успокоил. — Дыши глубже, это шутиха. А скажи-ка лучше, поц… — и задал два вопроса, меня особо интересующие.
Наступила мертвая тишина — я думал, так пишут для красного словца, ан нет — на самом деле она есть, эта мертвая тишина. Я решил, что мой собеседник потерял дар речи. Хотя мои вопросы были незамысловаты, как политическая жизнь России.
— Эй, — сказал я в трубку. — Повторяю: где Ахмед и почему он разъезжает на джипе с номерами «о 555 о»?
— Молодой человек, — наконец услышал нездоровый голос чиновника. — Я лучше уплачу миллион долларов.
Предложение было интересным, о чем я и сказал. Так и сказал: предложение интересное, воришка ты косоглазый, но оно меня не интересует. Почему не интересует? А все потому, что интересует другое: где Ахмед и кто засадил его в джип с твоими, раб от рождения, номерами? Если ты сам, то ушами Борисовны не обойтись. Я буду резать её и тебя, как вы режете народный бюджет. Ты поняло, руководящее чмоко, или как?
Меня не поняли — и крепко не поняли. Из-за боя железной дороги не сразу услышал назойливый посторонний гул. Потом заметил хищническую тень на земле, будто по летнему воздуху двадцатого века пылил птеродактиль. Вздернув голову, понял, что птаха сработана руками человека: пятнистый МИ-8 резал винтами синь небес и был весьма энергичен в поисках противника.
Более бессмысленного занятия трудно было придумать: поднимать боевую вертушку в черте города? И на деньги налогоплательщиков, то есть мои деньги. Нехорошо, господа! Я насторожился: не собираются ли летуны ахнуть из ракетных установок по всей подозрительной площади, где находится субъект, угрожающий уважаемому гражданину отечества? Или застрелить шантажиста из снайперской винтовки «Ока-74», которую нетрудно заметить в руках боевика, засевшего у люка.
В американских киношках любят показывать подобные мизансцены. «Стингера» под моей рукой как-то не оказалось и пришлось вести прицельную стрельбу из ППС по стабилизатору вертолета — ахиллесовой его пяте. Расстояние было малым: от кучных пуль вертушка вздрогнула и заплясала в небе прощальный танец Витта. Боевик в люке не удержался и выпал из вертолетного брюха, как птенец из гнезда.
Если бы происходящее не касалось меня, я решил, что снимается наше родное отечественное кино. Неверно кружа, МИ-8 убыл в сторону железнодорожных артерий. Взрыва не последовало — пилот оказался мастером высшего класса и, должно быть, усадил винтокрылую стрекозу на крышу скорого Владивосток-Москва.
И снова запел телефончик: моему собеседнику не терпелось поделиться впечатлениями о воздушной дуэли? Воздушной, поскольку я, находящийся в кабинет подъемного крана, тоже чувствовал себя авиатором.
— Здравствуй-здравствуй, — многообещающе поприветствовал я господина Шокина, — хер мордастый, — и сообщил ему неприятную новость: страна лишилась вертолета, а его жена — уха.
— Прекратите! — взвыл чиновник. — Я уважаемый человек! У меня своя гордость и человеческое, понимаешь, достоинство!
Я искренне рассмеялся: ничего у тебя, поцик, нет, кроме чемодана с гринами под кроватью или счетика на Каймановых островах, что не дает право считать себя чтимым гражданином своей отчизны.
— Что вы от меня хотите?! — возопил господин Шокин, позабыв, кажется, от расстройств чувств, что задавал уже этот вопрос.
— Ничего, кроме правды по Ахмеду, — повторил я. — И по джипу с номером «о 555 о».
И что же услышал? Нет, не танковый гул и не шмелиный полет ракеты «земля-воздух». Я услышал странный звук, будто тот, с кем я вел трудные переговоры, захлюпал носом. Что такое? Кто пускает нюни и сопли как в детстве. Неужели г-н Шокин вспомнил давнюю обиду, когда его за наушничество лупили по упитанным щекам? Я не ошибся: хныкала именно высокопоставленная особа, правда, причина такого слезного её состояния была в другом, чем детские обиды.
— Это… это не телефонный разговор, — признался чиновник. — Могу я с вами встретиться конфиденциально?
— То есть тет-а-тет? — осматривая местность, валял дурака.
— Именно так-с.
Что делать — надо встречаться. На подобных встречах можно узнать много интересного. Я делаю необходимые предупреждения и вижу, как из «Ауди» выбирается моложавое существо в очках. Оно в строгом темном костюме от Версаче, при галстуке-удавке. У сострадательного личика держит мобильный телефончик, получая мои инструкции по перемещению. Головорезы остаются хлопотать над теми, кто пал на поле боя, и со стороны кажутся бригадой «скорой помощи» из одноименного мыльного телесериала.
Поплутав на незнакомой местности, слуга народа выходит на перрон станции Ховрино. По-видимому, давненько он не ходил в чумазенький народец свой и поэтому потерянно морщится от солнца и насыщенных запахов жизни, как крот, вылезший в неурочный час из своей глиноземной норы.
Тут появляется рвотная электричка — дачная публика рвет к её дверям, похожим на лязгающие гильотины. Некто цапает господина Шокина за рукав и тащит в публичный смердящий вагон. Понятно, что некто — это я сам.
— Привет от Лиль Борисовны, — говорю. — И делай вид, что дачник, шучу, — а то нас сразу сдадут в ментовку.
— Как это делать вид? — спрашивает больным голосом.
— Ладно, — говорю, — проехали. И поехали, — за окнами электрички мелькает пейзаж замусоренного нищего пригорода. — Прошу прощения, — и отбираю мобильный телефон. — Зачем нам вызывать свидетелей?
— Вы… вы ведете себя… как бандит с большой дороги, — горячится.
— Ба! — улыбаюсь. — Вы не знаете, как они на самом деле ведут… Спросите у сотрудников «Арийса», с которым вы имеете, насколько мне известно, дела.
— Нет у меня никаких дел!
— А вертолетик кто поднял?
— Не знаю. Это не моя инициатива, — нервничал чиновник, переступая с ноги на ногу в заплеванном дребезжащем тамбуре. — Я требую вернуть жену?
— Она купила шубку, — посчитал нужным сообщить.
— При чем тут шубка?! — взбеленился член правительства.
То есть разговор в болтающемся тамбуре общенародного транспорта меж двумя джентельменами проходил весьма нервно. Один из нас выглядел прекрасно: хорошее настроение, улыбка, солнцезащитные очки. Второй смотрелся ужасно: настроение паршивое, рот перекошен от страха, очки с линзами, неприятно уменьшающие глазки. Нетрудно догадаться, кто был кто.
— Они меня убьют, — заныл господин Шокин. — Вы не знаете, с кем связались.
— Знаю, — отвечал я. — Но пока меня интересует Ахмед. Где я могу его найти?
— Они страшные люди…
Не выдержав, предупредил, что мы теряем время, а это чревато для госпожи Шокиной неприятностями. На это мой собеседник снова заметил, что я действую самыми отвратительными методами. Я посмеялся: это методы охранного общества «Арийс»; кстати, не они ли зарезали моего лучшего друга и популярную журналистку?
— Я не понимаю о чем речь? — взвыл чиновник, серея лицом.
И я ему поверил: все было бы слишком просто. Кто-то пытается подставить господина Шокина. Главное, чтобы он сам это понимал. О чем я и сказал: идет крупная игра, и он в ней пешка. Пусть молит Бога, что ОН послал меня к нему.
