Ее подозрительность опасна, но Линн сумела фыркнуть довольно правдоподобно:
– БДСМ! Мастера флоггера и плети.
Женщина в ответ рассмеялась:
– Вот тебе и ответ на вопрос, почему разладились отношения с мужем. Если он мастер, а ты не умеешь получать удовольствие, то вам не быть вместе.
– Я умею и получаю!
– Ты? – Во взгляде и голосе кроме презрения ничего. – Так и быть, я научу тебя сводить мужа с ума и получать от этого удовольствие самой. Но о сексе потом, сейчас запоминай.
Линн с настоящим изумлением слушала ее исповедь о существовании шести женщин с разными именами и внешним видом, о шести разных группах, не подозревающих, что ими командует одна женщина, о том, какие мужчины идиоты, если так и не догадались, что это одна и та же женщина. Линн обратила внимание на то, что Сара не назвала ни одного из шести имен, не сказала, чем занимаются группы, по сути, не выдала ничего, что нельзя было бы объяснить просто ее фантазией.
Еще не доверяла или просто боялась рассказывать откровенней, пока они не в той самой норке, как обещано? Скорее, второе. Она была осторожна, даже сейчас, решив свести счеты с жизнью.
Линн не знала, верить или нет этим откровениям, но постаралась запомнить, даже мало что понимая в чехарде образов, которые рисовала ей Сара.
Они сидели уже долго, Линн начала беспокоиться о бабушке, но тут Курт открыл глаза и в полусонном состоянии словно продолжил начатый разговор:
– А ведь это ты его убила… Ты! Я всегда это чувствовал, только не мог поверить. – Лицо парня буквально перекосило от ненависти. – А нам сказала, что это Густав и за убийство должен ответить.
Кажется, Сара даже не удивилась, напротив, испытала удовольствие. Она оглянулась на Линн, словно убеждаясь, что та все слышит и запоминает, мол, началось, не пропусти.
– Стига? Конечно, я. Ты его не помнишь, Стиг всегда был полновластным хозяином в семье, бил и использовал всех – мать, нас с братьями. Отпор давал только Густав, он и был бит жестче всех. Йен молча подчинялся, даже когда отчим начал его насиловать. А потом, когда уже не смог, просто утопился. Ты был еще слишком маленьким, чтобы что-то понимать. Да и Маркус тоже.
Она чуть помолчала, усмехнулась, глаза стали жесткими, злыми.
– А я… меня он насиловать боялся, чтобы я не забеременела. Это подсудно.
– А мальчика не подсудно? – фыркнула Линн.
– Он знал, что Йен ничего не скажет. И что Густав не станет жаловаться, тоже знал. Мать была беременна, ходила с животом, потому дошла очередь и до меня.
– Почему вы не пожаловались, боялись, что пострадают ваши родные? – Линн словно пыталась отыскать в Саре что-то хорошее, за что можно было бы зацепиться.
Та в ответ фыркнула:
– Какие родные? Мать, которая ни разу ни за кого из нас не заступилась? Йен, молча терпевший все издевательства? Или, – Сара кивнула на Курта, – эти два маленьких уродца, во всем копировавшие своего папашу? Думаете, он насиловал только нас с Йеном? Заступаться стоило за Густава, но тот не просил, чтобы его защищали. Густав единственный, кто не подчинялся и даже давал сдачи.
Курт все еще выглядел мало вменяемым. Он повторил, словно, что-то объясняя сам себе:
– Ты убила Стига, а нам сказала, что Густав и должен за это ответить. Как ты убила отца, как мы Густава? Ты же не зря требовала, чтобы мы отрезали кое-что?
Сара фыркнула:
– Дурак! Густав поплатился за то, что стал применять свое «кое-что» без моего ведома.
– И что вы сделали с отчимом? – Линн вовсе не хотелось обсуждать с Сарой предсмертную кастрацию Густава.
Сара насмешливо скривилась:
– Тебе интересно? Я отправилась за ним в лес, прекрасно зная, что ночевать Стиг будет в лесной избушке, и где эта избушка находится. Он видел, что я иду, допустил меня, видно надеясь развлечься вволю. Реши я просто его убить, была бы изнасилована и убита сама, но я все предусмотрела. Стала уговаривать, чтобы отпустил меня учиться в Лулео, он смеялся, говорил, что я должна сначала доказать, что хорошая девочка. Пришлось доказывать… Зато я смогла всыпать в его вино снотворное, которое стащила у матери.
Сара встала, помешала дрова в камине, снова села, уложив ноги на столик.
– Проснувшись связанным и с голой задницей, он взвыл. Грозился не просто убить, а растерзать, но сначала долго и жестоко насиловать. Было ясно, что либо я убью его, либо он меня.
– Но ведь вы же это и задумали?
– Задумала привязать его голым в мороз к дереву. Между Чаучасом и Аккерви не так много даже охотников. Сдох бы к утру. Но получилось иначе. Его член встал от угроз, и я не выдержала. Как он орал, когда понял, что я с ним собираюсь сделать! Пришлось заткнуть кляпом рот, этот урод даже прокусил мне палец. Зато отменный охотничий нож, которым Стиг так гордился, пригодился. Никогда не думала, что из-за отрезанного члена может быть столько кровищи.
Глаза Сары сузились, она явно заново переживала убийство отчима. Если честно, Линн была готова сочувствовать этой женщине. Только сочувствовать, но не простить.
– Стою с ножом над Стигом, истекающим кровью из паха, и вдруг открывается дверь и входит Густав. Он видел, что Стиг ушел в лес, но когда узнал, что следом отправилась и я, пошел за нами. Густав знал о домике, иначе не нашел бы, отчим умел заметать следы и прятать улики. Увидев, что я сделала с отчимом, братец хохотал, как сумасшедший, мол, почему его не дождалась, помог бы нарезать это кое-что тонкими ломтиками и Стигу же скормить. Это хорошая идея, но с отчимом было поздно. Жаль, что это не пришло в голову мне самой.
Сара покосилась на Линн, словно проверяя, слушает ли та, запоминает ли.
– А потом мы праздновали избавление. И переспали. Я научила этого мальчишку обращаться с женщинами, а он в ответ наградил меня… – Сара снова усмехнулась, – сыном. Мать вопросов не задала, хотя видела, что мы пришли все в крови. В общине сказала, что Стиг уехал в Квиккчокк к родне, чтобы договориться о нашем переезде, а потом, мол, поохотится. С работы его уже выперли, потому никто не удивился. Я оказалась беременна, мать посчитала, что это от Стига, а я-то знала, что от Густава. Отчим использовал презервативы, чтобы не сесть за развращение несовершеннолетней. Но признайся я, что от братца, посадили бы меня саму, он-то тоже не считался взрослым – четырнадцатый год. Дом сожгли, а мы разъехались – мать с братьями в Квиккчокк, а я сюда.
Она хотела сказать еще что-то, но не успела, уставившись мимо Курта куда-то к входной двери. Обернувшись, Линн увидела Харри с ружьем в руках.
– Так я сын Густава?!
– Какая тебе разница? Что ты? Опусти ружье, оно заряжено.
Лицо Харри перекошено от ненависти и презрения.
– Ты… ты всю жизнь лгала всем: Густаву, мне, общине, всем вокруг! Ты сказала, что это Густав убивал, заставляя тебя его прикрывать.
– Харри, давай, поговорим позже. Я тебе все расскажу и объясню.
– Объяснишь? Объяснишь, куда девалась Кристина и остальные?
– Твоя Кристина просто дура. Это была ошибка Густава. Прекрати сейчас же, опусти ружье, а лучше давай-ка его сюда.
– Чтобы ты убила меня как Маркуса?
– Опусти ружье, я сказала!
Сара метнулась к сыну и… осела, получив пулю в грудь. Ее глаза смотрели на Харри с изумлением, Сара словно так и не поверила, что сын способен выстрелить.
На мгновение повисла тишина, но в следующее мгновение послышался топот ног на крыльце и крик снаружи:
– Откройте дверь! Полиция!
Линн зашептала Харри, который все стоял с ружьем в руках:
– Мы скажем, что вы защищались. Что нас защищали. Слышите? Вы защищали нас!
Харри помотал головой:
– Какая теперь разница?..
Он отбросил ружье, открыл дверь, позволил обыскать себя и даже надеть наручники. Харри не отказывался, что это он стрелял в Сару Сьеберг. Двигался, словно сонный, был ко всему безразличен.
Следом за первым полицейским в дом ворвались Ларс, Даг и двое вооруженных стража порядка. Сара была жива, она попыталась дотянуться до брошенного сыном ружья, но это заметила Линн, изо всех сил ударила ногой по руке Сьеберг. Та застонала, но, собрав последние силы, прошипела Харри:
– Тебе отомстят, пожалеешь, что на свет родился.
Ларс бросился освобождать Линн.
– С ума сошла?! А если бы мы не успели?
Линн кивнула на Харри, на руках которого как раз защелкивали наручники:
– Видишь, какой у нас защитник. Прошу отметить, – она почти кричала, чтобы привлечь внимание Дага, – Харри спас нас с Куртом. У Харри не было выбора, он вынужден стрелять.
Прибыла «Скорая помощь», Сару Сьеберг забрали в госпиталь. Пуля прошла навылет, Линн услышала, как медик сказал Вангеру:
– Не смертельно, если нет других болезней, которые могут осложнить состояние.
– Ее нужно хорошо охранять, Сара Сьеберг очень опасна и для окружающих, и как человек, который знает слишком много. И она может кого-то убить, и ее постараются убрать.
