Санитар, впустивший Виктора в отделение, показался ему братом-близнецом охранника, но потом он все-таки нашел некоторые отличия, главным из которых было то, что санитар с самого начала знал, что посетитель Хавронина пришел по ходатайству следователя Битова: ему не пришлось менять грозный тон на подобострастный — подобострастен он был с самого начала. Даже вещи, которые Виктор принес Владимиру Тимофеевичу, особо проверять не стал — просто для проформы заглянул в пакеты.
Хавронина поместили в отдельную палату с массивной стальной дверью, но никакой охраны не было. Санитар впустил детектива в палату и запер за ним дверь. Владимир Тимофеевич на его приход никак не отреагировал, даже головы не повернул: он сидел на кровати с отрешенным видом, уставившись в одну точку.
— Здравствуйте, Владимир Тимофеевич, — поздоровался Виктор, осторожно взял его руку и легонько тряхнул — рука безвольно упала, как только он ее выпустил, прикосновения явно не ощутив. Директор ничего не ответил, мертвый взгляд его нисколько не ожил. Он напоминал человека в коме, только не лежал, а сидел, и глаза были открыты. Полина рассказывала, что люди в коме часто продолжают вести активную жизнь, и она не ограничена только лишь их сознанием. Они способны свободно передвигаться в другом, неизвестном здоровым пространстве, встречаются с другими людьми — с медиумами, умершими и теми, кто в данный момент находится в таком же состоянии — пребывает в той же параллели. Где сейчас был Владимир Тимофеевич, какие картины проходили перед его глазами? Как вернуть его в настоящую жизнь?
Знакомые запахи, знакомые звуки, простые привычные действия могли бы помочь. Если, конечно, ты их ощущаешь и слышишь. Вряд ли в данном случае это могло сработать. И все же Виктор решил попробовать. Вытряхнул из пакета одежду Владимира Тимофеевича рядом с ним на кровать, вытащил из кучи куртку от спортивного костюма и накинул ему на плечи — ничего, Хавронин даже не шевельнулся. Достал бритву, хотел ее включить, но в палате не оказалось розетки. Открыл минеральную воду, налил в пластиковый стакан, который стоял на тумбочке, поднес к губам Хавронина, надеясь, что тот хочет пить и хотя бы на рефлекторном уровне возникнет какая-то реакция, — и опять ничего не добился.
— Не хотите ли перекусить? — бодрым тоном спросил Виктор. Ответа, конечно, не последовало, да Виктор на него и не рассчитывал. Сделал бутерброд и попытался накормить Владимира Тимофеевича — не вышло: бутерброд уткнулся в мертвые губы, словно в преграду. Виктору стало жутко, словно он хотел накормить труп. И больше для себя, чем для Хавронина, чтобы заполнить эту невыносимую тишину, стал рассказывать о том, как продвигается их с Полиной расследование. С самого начала, пункт за пунктом, по порядку, с того момента, как Полина увидела Федора. — Ривилис знал, что обвинят в его убийстве невиновного, вас. Но не назвал имя убийцы. В вашем кабинете в момент преступления находились три человека: вы, Федор и… кто был третьим? — Виктор заглянул в глаза Хавронина, но не увидел в них ничего, ни малейшего проблеска мысли. — Постарайтесь вспомнить, это очень важно. Ведь был там третий. Ну пожалуйста, Владимир Тимофеевич! — Он взял его за плечо и слегка потряс — тело директора качнулось, как сломанная игрушка. Виктор пришел в отчаянье. Когда-то он читал книгу о том, как следователь допрашивал парализованную женщину, которая к тому же была слепой и немой. Сообщаться с миром она могла лишь слабым движением указательного пальца на правой руке. Следователю приходилось формулировать вопросы таким образом, чтобы она могла на них отвечать, приподнимая палец. Но его задача была еще сложнее. Хавронин, кажется, вообще его не слышал. Но как, как вывести его из этого ступора, какой вопрос задать, чтобы пробиться сквозь слепоту, немоту, глухоту? Пусть даже причинить ему боль, любой ценой, но пробиться.
— Мария Ильинична попала в больницу с сердечным приступом, — жестко проговорил Виктор, внимательно наблюдая за лицом Хавронина — ничего в его лице не шевельнулось. — А вчера у нее было ухудшение. Кто был третьим, кто? — Он опять, и уже совершенно не церемонясь, с силой потряс его за плечо. — У вас нет детей, у Марии Ильиничны нет, кроме вас, никого. Неужели так трудно сосредоточиться и сказать, кто этот третий человек, кто убийца? — Виктор отпустил плечо Хавронина и в бессилии опустился на стул. — Удивительное упрямство! — чуть ли не с ненавистью сказал он. — Удивительная слабость и эгоизм! Кто, черт бы вас побрал, был этот третий? Какую роль во всем этом играет Аркадий Курапов? Вы ведь знаете Курапова, да? Не знаете? Но слышать-то о нем должны были, от Федора Ривилиса. Не может быть, чтобы он вам ничего никогда о нем не рассказывал!
Виктор поднялся, подошел к Хавронину, обхватил его лицо двумя руками, развернул к себе, долго смотрел в пустые глаза директора, и тут ему в голову пришла одна мысль, которая его поразила.
— Убийца — близкий вам человек? — потрясенно спросил он. Хавронин ничего не ответил, но Виктору показалось, что что-то дрогнуло, что-то неуловимо изменилось в его лице.
Больше он ни о чем не спрашивал, отошел к зарешеченному окну и стал дожидаться возвращения санитара. И чем дольше он ждал, чем дольше думал, тем правдоподобнее ему начинала казаться его страшная догадка.
Как только за Виктором закрылась дверь, Мария Ильинична взяла Полину за руку и потянула к себе.
— Простите, я не хотела вас обидеть, — шепотом сказала она. — Не знаю, почему, мне представилось, что вы придете одна. Этот разговор… Я хотела спросить… а при Викторе это невозможно.
— Ничего страшного, я совсем не обиделась! — Полина улыбнулась и почувствовала, как Мария Ильинична сжала ее руку. — О чем вы хотели со мной поговорить?
Мария Ильинична долго молчала — видимо, теперь, когда Виктор ушел, ей стала мешать соседка. Та то ли от непонимания, то ли из любопытства упорно оставалась в палате.
— Браслет, — еле слышно сказала она наконец, придвигаясь к Полине вплотную. — Когда Витя заговорил об Анне, я поняла, что сработало. Вы ведь знаете, что произошло с Анной? — утвердительным тоном спросила она.
— Ее убили, — сдержанно проговорила Полина.
— Кто убил? — Губы Марии Ильиничны коснулись ее уха, ей стало не по себе. — Вы видели, кто ее убил?
— Да. Аркадий Курапов. — Полина попыталась немного отодвинуться, но Хавронина властной рукой обняла ее за плечи.
— Значит, Курапов, — Мария Ильинична с облегчением вздохнула. — И вы в этом совершенно уверены? — В ее голосе проскользнула усмешка. Или это Полине только показалось?
— Уверена, — не очень уверенно сказала она. — Но давайте вернемся к браслету. Вы сказали, что нашли его на крыльце…
— Я вас обманула. Этот браслет я взяла у Федора, после того как его убили. У нас были запасные ключи от его квартиры.
— Но зачем? — испуганно спросила Полина и опять попыталась отодвинуться от Хаврониной, но та буквально впилась в ее плечи мертвой хваткой.
— Чтобы узнать правду, зачем же еще? — усмехнулась Мария Ильинична.
— Правду? Но разве не очевидно…
— Девочка моя, иногда самые очевидные вещи оказываются наиболее неочевидными.
Мария Ильинична пугала ее все больше, и даже присутствие соседки мало утешало. Ей казалось, что в любой момент эта старая заслуженная учительница может окончательно выйти из-под контроля. Да она ведь и так не в себе. Странно, как же они с Виктором сразу этого не заметили? И этот браслет… Зачем она обманула?
— Я знаю, — шептала ей в самое ухо Мария Ильинична, — что люди, подобные вам, могут взять в руки вещь и увидеть события, произошедшие с человеком, которому она принадлежала. А эта вещь должна была рассказать многое. Браслет был на руке Анны в тот момент, когда произошло убийство. Она видела убийцу, она знает… И вы теперь тоже знаете. Только вы, она и… убийца. Хотя с убийцей тут большая сложность. Вы ведь понимаете, о чем я?
— Нет, не понимаю.
— Но это и не важно. Важно лишь то, что вы видели. Так кого вы видели? Кто выстрелил в Анну?
— Я видела Курапова, — по возможности спокойно ответила Полина. — Но почему вы не рассказали об Анне с самого начала? Почему настаивали на том, что в гибели Федора не может быть замешана женщина?
— Я хотела сначала выслушать вас.
— И пустить по ложному следу? Мы ведь были уверены, что с Анной все это происходит в данный момент, что ее похитили.
— Этого я не могла предположить, — усмехнулась Хавронина. — Ни по какому ложному следу я вас не пускала. Это вышло неумышленно. Я только хотела знать, связаны ли эти два убийства. Потому что… потому что у меня были основания полагать, что убийца Анны и Федора — один и тот же человек.
— И кто, интересно, он, по-вашему?
— Гораздо интереснее, кто он — по-вашему? — Мария Ильинична рассмеялась громким, каким-то зловещим смехом. Полину передернуло, и даже соседка зашевелилась на своей кровати. — Так вы говорите, что видели, как в Анну стрелял Курапов? Это хорошо. Это очень хорошо. Это самое лучшее известие за долгие годы.
