Смуглая рука указала на соседнюю дверь:
— В той комнате.
На счастье журналистки, несколько компьютеров оказались свободными. Заплатив деньги в кассу, Зорина уселась за столик и вышла в Интернет, пытаясь найти названия книг Владислава Анатольевича Шумелова. Ей это не удалось, как и в прошлый раз, когда она хотела собрать о нем какие-то сведения. Интересно, почему ее преподаватель не давал рекламу своих трудов в Интернете? Впрочем, наверное, это неважно. Его книги выходили большими тиражами. Катя схватила мобильник и набрала номер мужа.
— Костик, — не здороваясь, затараторила она. — Ты должен выслать мне все книги Шумелова! Передай посылку с проводником или отошли их версии по электронной почте!
Супруг по голосу понял, что его дорогая жена, словно гончая, взяла след.
— Не беспокойся, любимая, — ласково ответил он. — Я найду «окошечко» на работе и сгоняю в книжный.
— А если их там нет?
Скворцов растерялся:
— Но где же я тебе возьму их электронные версии? Вряд ли твой милый преподаватель поделится ими с нами.
— Точно, — отозвалась супруга упавшим голосом. — Но еще не все потеряно. Заскочи в университет и найди там Сребренского. Я уверена: уж кто-кто, а он-то приобрел в свое время эти книжонки, и наверняка — не в единственном экземпляре.
— Ты права. Сделаю!
Нажав на кнопку отбоя, Зорина вышла из здания почты и уже неторопливым шагом отправилась на Приморский бульвар — любимое место отдыха севастопольцев. Здесь по вечерам, в праздничные и выходные дни, играл военный оркестр, кружились в вальсе пары. Ухоженные, аккуратно одетые старики и старушки сидели на скамеечках, мирно разговаривая друг с другом. Девушка, тоже облюбовав себе скамейку, опустилась на нее, восхищаясь голубым заливом, освещенным розовыми лучами солнца. Немного расслабившись, она с неудовольствием услышала знакомую мелодию, затилиликавшую в ее сумочке.
— Катюха, — сообщил ей запыхавшийся Костик. — Ты оказалась права! У Сребренского есть книги Шумелова. Я уже на вокзале, у поезда Санкт-Петербург — Севастополь. На наше счастье, мама Пети Прохорова едет отдыхать в Ялту, и у нее пересадка в Севастополе. Ее зовут Ангелина Ивановна, четвертый вагон, третье купе.
— Спасибо, милый!
— Я люблю тебя, — отозвался супруг. — И готов сделать для тебя все. Но и ты сделай кое-что для меня, хорошо?
— Хорошо, — пообещала Катя. — Что я должна сделать?
— Береги себя, родная, — сказал он и повесил трубку.
Наступления следующего дня Катя ожидала с нетерпением. В таком настроении она не могла есть, не хотела спать… Слава богу, поезд приходил утром. Молясь про себя, чтобы он не задержался в пути, Зорина еле дождалась нужного времени, выбежала из дома и вскочила в маршрутное такси, за десять минут доставившее ее на вокзал. Поезд, громыхая стальными колесами, подходил к перрону. Увидев нужный вагон, Зорина ринулась за ним, пытаясь вскочить на подножку. Розовощекая проводница охладила ее пыл.
— Куда, девушка? Остановиться-то нам дайте!
Пытаясь восстановить дыхание, журналистка выдохнула:
— Вы не представляете, какой важный материал едет в вашем поезде!
Женщина усмехнулась:
— Золото, бриллианты?
— Гораздо дороже.
— Успеешь получить. Уже тормозим. — Заметив нетерпение на лице девушки, проводница смилостивилась над Катей: — Ладно, залезай.
Преодолев высокие ступеньки, Катя ринулась искать третье купе. Народ, столпившийся в коридоре, расхохотался:
— Вот сумасшедшая!
Какой-то худенький паренек поинтересовался:
— Вам кого?
— Прохорову Ангелину Ивановну.
Ухоженная женщина лет пятидесяти, с огромными сумками в обеих руках, кивнула головой:
— Значит, вы Катя?
— Да.
Поезд, наконец, остановился, и розовощекая проводница открыла дверь, выпуская людей из вагона.
— Давайте, я помогу вам, — Зорина подхватила одну из тяжелых сумок.
Мама Петра рассмеялась:
— Надо же, сразу сообразили! Именно в ней ваши книжки.
Спрыгнув с подножки вагона, журналистка помогла Прохоровой спуститься. Ангелина Ивановна расстегнула молнию сумки:
— Держите.
Аккуратный Сребренский тщательно упаковал оба экземпляра в толстые целлофановые пакеты. Катя прижала их к груди.
— Огромное вам спасибо! И передавайте привет Пете.
— Всего вам хорошего.
Пройдя по железнодорожному мосту, девушка подошла к остановке. Увидев, сколько народа штурмует общественный транспорт, Катя скорчила недовольную гримасу.
— Я этого не выдержу, — тихо произнесла она, глядя на людей, залезавших в маршрутки, автобусы и троллейбусы со своими многочисленными баулами. Ее творческая натура желала немедленного одиночества.
«А если я перейду на другую сторону и сяду в любую маршрутку?» — и журналистка повернулась к загорелому молодому офицеру, типичному представителю севастопольской военной братии, решив привлечь его к решению своих проблем.
— Скажите, пожалуйста, здесь поблизости есть какое-нибудь красивое тихое местечко?
Польщенный тем, что красивая девушка обращается к нему с таким вопросом, старший лейтенант (молодой человек был именно в этом звании, о чем говорили три маленькие звездочки на его погонах) с готовностью кивнул:
— Перейдите на другую сторону, садитесь в маршрутку номер семь, выйдете через две остановки — и вы очутитесь у подножия знаменитого Малахова кургана. Подниметесь по лестнице и увидите массу тихих тенистых уголков. Желаю приятного отдыха, — добавил он, с досадой подумав, что, к сожалению, никак не может составить ей компанию. Ох уж эта проклятая служба! Единственное ее преимущество — форма, она позволяет ему нравиться таким вот красавицам.
Зорина, поблагодарив любезного жителя города-героя, вскоре очутилась на противоположной стороне улицы и села в подъехавшую маршрутку. Белый микроавтобус, управляемый парнем с накачанными мускулами, вероятно, претендовавшим на чемпионский титул Шумахера, преодолел две остановки за полминуты.
— Это Малахов курган? — мило спросила его Катя, расплачиваясь.
Шофер улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов:
— Он самый.
Выйдя из машины, девушка поднялась по лестнице и свернула направо. Перед ней открылась тенистая аллея со множеством уютных уголков. Она выбрала скамеечку под большим развесистым каштаном и, присев, развернула драгоценную посылку. Достала две книги в твердом переплете, средней толщины, прочитала их названия: «По ложному обвинению», «Виновными себя не признали». С волнением Катя просмотрела предисловия. Автор, кандидат историко-филологических наук, доцент Владислав Анатольевич Шумелов, писал: «Моя книга посвящается тем, кто, подвергшись арестам по ложным обвинениям, объявлялись врагами народа, были расстреляны или сосланы в лагеря. Мало кому из этих людей довелось дожить до своей реабилитации. Немногие из ныне живущих знают о страданиях, выпавших на долю их жен и детей, о чем я тоже хочу поведать.
По мере того, как я узнавал о подробностях жизни репрессированных черноморцев и их семей, мои сомнения (стоит ли писать об этом?) окончательно развеялись. Да, стоит! Хотя бы для того, чтобы восстановить добрые имена тех, кто стал жертвами произвола и ужасающего беззакония. Эту работу необходимо довести до конца, чтобы вернуть Родине имена ее верных сынов и дочерей».
Прочитав эти высокопарные строки, Зорина почувствовала, как холодеют ее руки. Именно о репрессированных севастопольцах был написан первый роман Тамары Крошиной! Тот самый, который украл у нее человек, находившийся с нею в близких отношениях! Что же, Крошина так больше и не возвращалась к этой теме или все же потихоньку продолжала собирать материалы и писала в соавторстве с мужем? Или же… Журналистка пролистала первую книгу, заметив заложенный между страницами листок. Она поднесла его к глазам и узнала почерк Сребренского. Семен Иосифович писал:
«Не знаю, Катерина, для какой цели понадобились тебе произведения моего коллеги. Спору нет, написаны они блестяще. И все же мой тебе совет: проанализируй их очень тщательно. Мне интересно твое мнение. Потом скажу, почему».
Глаза у журналистки заблестели. Она была убеждена: уж если Сребренский кое-что обнаружил, то будьте уверены: это стоит внимания. Поудобнее усевшись на скамейке, Катя открыла первую книгу и погрузилась в чтение. Повесть действительно была написана блестяще и читалась довольно легко, несмотря на сложную тему, затронутую автором. Зорина одолела ее за два с половиной часа и без перерыва, почти не чувствуя усталости, принялась за вторую.
