Когда Рогалеву удавалось немного прийти в себя и в мыслях появлялся просвет, он спрашивал Шацкого:
— Почему вы не верите мне? Я говорю правду. Я не убивал. Почему вы не хотите проверить мое алиби? Почему вы не хотите разобраться в мотивах убийства? Кому оно было выгодно? В конце концов, какие у вас доказательства моей вины? Давайте выкладывайте. Вместе и разберемся.
— Кино насмотрелся, мудак? Это пусть киношные пинкертоны ломают себе мозги и обивают ноги в поисках фактов, доказательств и прочей муры. Алиби, отпечатки пальцев, мотивы, орудия убийства — все это надо судьям. А я раскрою убийство, не выходя из этого подвала. Понял? Ты все выложишь сам, все подробности, как на духу. И мотивы, и орудия убийства, и кто тебе помогал. Я заставлю тебя это сделать.
Три дня Шацкий истязал Рогалева до потери пульса. На четвертый, спустившись в подвал, он обнаружил его без признаков жизни. Несчастный, видимо, умер ночью от внутреннего кровоизлияния.
В первый момент Шацкий от неожиданности опешил. Избивая Рогалева, он постоянно держал в голове мысль о летальном исходе и старался не допустить его. Но вот не усмотрел.
Стоя над бездыханным телом, Шацкий лихорадочно соображал, как незаметно избавиться от трупа.
В дверь гаража постучали.
— Кто там?
— Откройте, Виктор Иванович. Это я. Надо взять пустые канистры.
«Скрыть убийство от него все равно не удастся. Надо его пристегнуть, повязать кровью. Гараж его, он и бил. Нет, пожалуй, не стоит чересчур на него давить. Лучше все сделать по-хорошему, на обоюдных началах. Если не согласится, тогда другое дело».
Но вопреки опасениям Шацкого Данилюк воспринял смерть Рогалева спокойно.
— Нет проблем. Загрузим ночью в багажник и выбросим где-нибудь в глухом закоулке. Главное, не засветиться в дороге.
…Труп Рогалева нашли в противоположном конце Москвы, на откосе кольцевой автомобильной дороги. Лицо было обезображено до неузнаваемости. Кисти на обеих руках были отрублены.
Операция по вывозу трупа прошла гладко, без сучка и задоринки. Довольный Шацкий уже потирал руки, когда ему позвонили и незнакомый голос предложил срочно явиться для объяснений. Дали адрес вблизи Большой Бронной, намекнув, что речь пойдет о ночной находке в районе кольцевой автомобильной дороги.
«Если у них было бы что-нибудь серьезное на меня, не пригласили бы по телефону, а приехали на «воронке». Паниковать, думаю, рано. Скажу одному Данилюку».
Шацкий облачился в форму, нацепил награды и поехал.
По указанному адресу располагался двухэтажный офис. У входа Шацкого встретил охранник в штатском, поинтересовался, к кому он пришел, и проводил до двери кабинета. За ней его ожидал мрачноватый, с виду немолодой мужчина с проницательными, настороженными глазами, модно одетый и гладко выбритый. Судя по интерьеру и набору мебели, офис мог быть присутственным местом закрытого типа.
Хозяин кабинета указал на кресло, подвинул пепельницу и без всяких предисловий включил видеомагнитофон. В правом нижнем углу экрана запрыгали цифры хронометража, как это принято при оперативной съемке. Появилось изображение подвального помещения гаража со всеми подробностями экзекуции Рогалева.
Шацкий смотрел на экран и не верил глазам, механически строил траекторию, пытаясь понять, откуда именно, из какой точки сделана запись, а в голове метрономом стучала одна-единственная мысль: это — срок, даже в том случае, если не будет трупа.
Экран погас. Тут же последовал вопрос:
— Что вы скажете на это?
— А что вы хотите от меня услышать?
— Ваше мнение, комментарий, доводы в свою пользу.
— Здесь не о чем говорить. Фальшивка. Грубо сработанная фальшивка и для меня не представляет ни малейшего интереса.
— Вот как? Может быть, это как-то освежит вашу память?
На стол перед Шацким легли фотографии обезображенного трупа Рогалева.
— Я не понимаю, что вы от меня хотите. Изъяснитесь понятней. К чему демонстрация этих свидетельств разгула преступности? Этот человек имеет какое-то отношение к ипподрому?
«Как я мог так проколоться? Откуда кассета? Кто мог это снять? Неужели кто-то из наших? Кто эта мразь? Как до нее добраться?»
— Этот труп сейчас находится в морге Второй Градской больницы. Можно сказать, еще не остыл. Идентифицировать личность убитого не составит большого труда, несмотря на обезображенное до неузнаваемости лицо и отсутствие кистей рук. А если еще подтолкнуть экспертов в нужном направлении, то это вообще плевое дело. На теле убитого есть шрамы, татуировки, родимые пятна. К тому же группа крови, наконец — зубы. Да что вам рассказывать? Вы все это знаете не хуже меня.
— Это вы верно подметили. Ничего нового я от вас не услышал. Впрочем, я и не ждал другого.
— Вы напрасно упорствуете. Только лишняя трата времени. На кассете — вы, вне всяких сомнений. Изображение идеальное. Компромат на Ковалева, бывшего министра юстиции, был значительно хуже качеством, а результат вам известен.
Шацкий видел, здесь что-то не так, но что именно, никак не мог понять.
— Кто этот человек?
— Один и тот же и на фотографиях, и на видеокассете. Найден сегодня мертвым на откосе кольцевой автомобильной дороги. Рогалев Николай Алексеевич.
— Допустим, мне эта фамилия знакома. И что из того? Что из этого следует? Могу я узнать, кем изготовлена эта фальшивка и с какой целью?
— Разумеется. Имеете полное право. Показанный вам материал — оперативная съемка, сделанная специально для того, чтобы изобличить вас в превышении власти и нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. По качеству материала и аппаратуры, на которой он сделан, думаю, очевидно, кто заказчик и исполнитель.
— ФСБ?
— Вот именно. Вы давно у нас на примете. С тех пор как путем шантажа изъяли из актива автосалона «Ригонда» крупную сумму валюты. И даже немного раньше.
— Очень любопытно. Очень. Какие еще грехи вы намерены мне приписать?
— Этих, что я назвал, хватит с избытком, чтобы надолго упечь вас в Нижнетагильский лагерь. Но у нас другая задача.
Не ожидавший такого поворота, Шацкий чуть не подпрыгнул от изумления и весь обратился в слух.
— И какая же ваша задача? Ознакомьте, сделайте милость.
— Сугубо внутриведомственная.
— Вот как? Вы заинтриговали меня.
— Нам известно, что до смерти Кривцова Игоря Николаевича… Надеюсь, не будете отрицать знакомство с ним?
— Не буду.
— Так вот. До его смерти и после вы участвовали в противозаконном букмекерском бизнесе на ипподроме. Власти закрывали на это глаза за услуги определенного рода. Короче говоря, за информацию оперативного характера, которой пользовалась и ФСБ. Мы намерены расширить поле вашей деятельности, включив в нее и внутреннюю хозяйственную жизнь ипподрома. Нам она известна недостаточно. Обстоятельства изменились с арестом прежнего ипподромного воротилы, и появилась возможность внедрить осведомителей, естественно, с вашей помощью, в конюшни, административный корпус, ветеринарную службу. Думаю, нет нужды объяснять вам, для какой цели. Мы хотим выявить в зародыше попытки контрабанды, фальсификации аттестатов на лошадей, продаваемых за границу, других экономических преступлений, наносящих ущерб интересам России. Наладить такую же по эффективности сеть осведомителей внутри ипподрома, как и на трибунах.
— Это потребует немалых дополнительных усилий, людей, материальных затрат, некоторой перестановки в кадрах.
— Что касается штатного расписания, то оно останется прежним. Перестановки кадров возможны любые, на ваше усмотрение. А материальные затраты — придется довольствоваться тем, что есть. Полагаю, подчинив под одно начало все службы ипподрома, можно будет значительно повысить эффективность букмекерского бизнеса и компенсировать за счет этого дополнительные материальные издержки.
Какой ушлый жмурик, не переставал удивляться Шацкий. Все знает, все понимает. Откуда такого взяли?
— Хорошо. Этот вопрос я снимаю. Но у меня есть проблемы личного характера.
— Выкладывайте. Попробуем решить вместе.
— До меня дошли слухи, что я дорабатываю на ипподроме последние дни. Появился желающий на мое место с хорошей поддержкой сверху.
— Считайте, что проблемы больше не существует. Еще есть вопросы?
— С кем я буду контактировать? С вами?
— Все остается по-прежнему. Крыша та же — уголовный розыск. Всю полученную информацию направляйте туда. Мы там выберем, что нам нужно. Завтра встретитесь с главным букмекером и новым ипподромным боссом. Обговорите с ними все, что считаете необходимым, но в их дела не лезьте. Контактируйте лишь в тех случаях, если они обратятся. Обдумайте условия, на которых согласны работать с ними. Не зарывайтесь. Вопрос немаловажный, отнеситесь к нему серьезно.
