Если бы я надавила на Баринова как следует, я узнала бы больше… А возможно, и все.
А если… прийти к Баринову домой и дожать его? Эта мысль ввела меня в ступор, и я чуть не врезалась в ехавшую впереди «девятку». Я опустила стекло, чтобы извиниться.
– Простите…
– Прешь куда, дура чертова! – завопил толстенький колобок в синей облезлой куртке. – Блондинка за рулем херова! Руки бы тебе поотрывать.
– Я сказала «простите», – повторила я, не повышая голоса.
– Простите! – передразнил он меня. – Пошла ты со своими «простите»!
Стиснув зубы я отъехала чуть назад и, разогнавшись, проехала по краю лужи, обдав «девятку» мощным фонтаном грязи.
Увидев перекошенное от злобы лицо водителя, я расхохоталась и отсалютовала ему рукой.
– Я так и сделаю, – шептала я, прибавляя скорость. – Я дожму этого самоуверенного индюка, и он скажет мне, где эти документы, у кого они хранятся.
Дома я покормила кошку и легла спать, заведя будильник на семь часов вечера. Мне нужно было выспаться, чтобы набраться сил.
Я встала и тряхнула головой, cоображая: почему я легла, не раздевшись, и почему звенит будильник. Здесь я все вспомнила и вскочила с кровати.
Мне предстоял безумный вечерок и не менее безумная ночка.
В кабинете в маленьком сейфе у Дымчатого лежал пистолет. Я знала это – он показал мне однажды, где находится оружие, и прибавил: «Это я так, на всякий случай».
И сегодня – я была в этом твердо уверена – наступил именно этот случай.
Я аккуратно достала из сейфа пистолет и проверила его. Все было в порядке. Обойма была полна пуль.
Я убрала его в сумку и спустилась по лестнице.
Адрес Баринова лежал у меня в сумке. Адрес с написанным кодом, что значительно облегчало мне задачу. Очевидно, мой муж неоднократно бывал у него дома, раз записал код домофона.
Я проверила сотовый. Дымчатый звонил пять раз. Я набрала его номер, но он был «недоступен». Дымчатый уже был в самолете.
В последний раз он прислал мне эсэмэску: «Инка! Не глупи! Я люблю тебя!»
Я приложила сотовый к губам, как будто желала послать мужу ответный поцелуй, и положила мобильный в сумку. Немного подумав, я сняла сумку с плеча и нашла на полке одну из борсеток мужа, положила туда пистолет, cотовый, деньги.
Я взяла Дашку на руки, прижала к себе и опустила на пол. Кошка прошлась между ног и, задрав вверх хвост, посмотрела на меня. Я тщательно закрыла за собой дверь и, подкинув вверх ключи, поймала их и убрала в борсетку.
К дому, где жил Баринов, я подъехала, когда уже наступали сумерки. Я припарковалась недалеко от дома: оттуда хорошо просматривался подъезд и дворик.
Адвокат жил на Пречистенке, в самом центре Москвы, в старинном доме.
До полного наступления темноты оставалось не так уж много времени – полчаса, максимум час.
Я откинулась назад и прикрыла глаза. Моя задача – чтобы Баринов заговорил… Что-то подсказывало мне, что адвокат трусоват и не будет долго упираться. Такие крупные холеные мужчины часто на поверку оказываются колоссами на глиняных ногах – припугни их слегка, и вся их сила и мощь рассыплются в прах. Если же он упрется… Но думать или размышлять об этом втором варианте мне не хотелось. Как не хотелось и думать о том, что при желании он может упечь меня за решетку за «вооруженное нападение» или «угрозу жизни с применением оружия» или придумать еще какую-нибудь подходящую для этого случая формулировку. Обо всем этом думать не хотелось. Главное – достать нужные Дымчатому документы. Все остальное – ерунда на постном масле. В том числе и угроза оказаться за решеткой… Над козырьком подъезда горел фонарь, отбрасывавший неровные желтовато-белые блики на асфальт и близлежащий тротуар, по краю которого росли редкие деревья. Я пыталась вычислить, где находится квартира Баринова. Получалось либо на первом, либо на втором этаже. Смутно я вспомнила, что как-то Дымчатый рассказывал, что шикарная квартира в центре Москвы досталась Баринову по наследству от его отца – тоже видного адвоката, а тому в свою очередь от деда – все мужчины в роду Бариновых занимались адвокатской практикой. Я подумала, что нам с Дымчатым тоже бы неплохо обменять свою квартиру на жилье вот в таком солидном и красивом доме, где все так тихо, cпокойно, затейливо-красиво, где в большом дворе, который легко просматривается со стороны арки, могли бы играть наши дети, а по выходным мы вместе с ними ходили бы в Пушкинский музей изобразительных искусств, который находился совсем близко…
Я сглотнула. Я забежала слишком далеко вперед, и в настоящий момент это было непростительно.
Я вышла из джипа и поправила выбившуюся прядь волос рукой. Дул легкий весенний ветер, сырой, влажный. Недавно прошел дождь, и асфальт блестел от образовавшихся лужиц. Я подошла к подъезду и набрала код домофона: с едва слышным щелчком дверь открылась, и я налегла на нее.
Огромный подъезд с высоченными потолками, cолидная лестница c деревянными отполированными до блеска перилами, лифт в железной клетке… Я прошла первый этаж – квартира Баринова была на втором. Поднявшись по лестнице, я какое-то время колебалась – направо мне свернуть или налево – и наконец пошла направо – наугад.
Интуиция меня не подвела. Квартира Баринова с латунной табличкой «девять» была передо мной.
Я нажала на кнопку звонка. В глубине огромной гулкой квартиры разнеслась звонкая трель. Я прислушалась: никаких звуков. И я подумала, что, возможно, я приехала напрасно – адвокат мог еще не вернуться домой после телеэфира, у него могла быть очередная презентация, фуршет, cветское мероприятие в Барвихе или отеле «Плаза», где он, холеный, белозубый, с гривой, как у льва, целует ручки дамам или рассказывает свежую байку из своей практики, и все дежурно смеются в положенных местах.
Я стояла в надежде уловить какие-нибудь звуки, признаки того, что квартира не пустая и в ней кто-то есть. Но все было напрасно. Я уже повернулась и собралась спуститься вниз, как подумала, что это мой шанс и я не должна упустить его. Я могу проникнуть в квартиру Баринова до его прихода, и, возможно, я найду там, что искала или другие документы, которые так нужны мне и Дымчатому.
Квартира на втором этаже – это не так высоко, и я смогу залезть в нее, если открыта форточка. Теперь я молила только об одном – чтобы Баринов перед уходом открыл форточку, тогда для меня не будет существенных препятствий.
Я спустилась вниз по лестнице и вышла из подъезда на улицу. Нырнула под арку и вышла во двор, прикидывая, где могли находиться окна квартиры Баринова. Во дворе почти никого не было, кроме целующейся парочки в дальнем конце двора.
Рамы на окне квартиры Баринова были двойные, и одна форточка была открыта, а другая – закрыта. Я обернулась назад – парочка была на своем месте, рисковать я не хотела и поэтому присела на скамейку неподалеку, время от времени поглядывая на целующихся тинейджеров.
Спустя некоторое время парочка ушла, и теперь я могла осуществить задуманное. Над окном первого этажа шел узкий карниз, на котором могла разместиться моя нога. Но до него еще следовало добраться. Слева тянулась водосточная труба; я обхватила ее ногами и руками и затем подтянулась, как в школе, когда мы лазали по канату, – и через секунду мои ноги оказались на карнизе. Теперь мне нужно было выпрямиться и уцепиться руками за небольшой выступ в стене, иначе я рисковала свалиться.
В Севастополе я часто лазила по горам, и сейчас этот навык оказался мне жизненно необходимым. Я цеплялась тогда за малейшие трещины и выступы в скалах, и здесь я также пыталась изо всех сил уцепиться за кирпич, выступающий из стены. Я вцепилась в него руками с такой силой, что заныли костяшки пальцев. Следующим шагом было дотянуться до форточки и попытаться ее открыть.
И это было нелегко.
Я буквально распласталась, прилипнув к стене, и маленькими шажками двигалась вперед, выискивая в стене ямки и трещинки, за которые я могла уцепиться. В одном месте моя нога неожиданно соскользнула вниз, и я с силой подалась вперед, чтобы не упасть на тротуар.
Пронесло.
Форточка была уже рядом, но ее следовало еще разбить. А чем, я не знала. И тут я подумала, что для этих целей годится пистолет. Только бы никто не услышал меня. Только бы никто не заметил…
Одной рукой я расстегнула борсетку и достала пистолет. С силой размахнувшись, я ударила в форточку. Никакого результата. Я стиснула зубы и, отведя руку назад, ударила в стекло и тут же закусила губу: в руку впились осколки стекла и на коже выступила кровь.
Посередине форточки зияла дыра с неровными краями.
Я чуть развернулась боком и локтем выбила остатки стекла. Теперь я могла, изловчившись, протиснуться в форточку и залезть внутрь.
Рывком я подтянулась и через секунду, грохнувшись сначала на стол, а потом на пол, была уже в квартире Баринова.
В ней по-прежнему стояла тишина. В квартире было темно, и с минуту-другую я прислушивалась к малейшим звукам, но, похоже, я была в ней одна. Я подобрала с пола пистолет и сунула его обратно в борсетку.
