– Немецкие ВВС, – пояснила я и добавила на всякий случай: – Военно-воздушные силы.
– Тут вполне могли идти бои за демократию, – невозмутимо заметил Пашка.
– Скорее братва местная разборки устраивала, – заявила я. – А БРДМ в ближайшей воинской части у прапора за ящик водки купили.
– Но что это нам дает? – перебила Татьяна. – Шины все равно спущены. Бензина наверняка нет. Или попробуем в ней заночевать?
– Ребята говорили, что машина тесная, – сообщила я. – Да и холодно в ней… Но внутреннюю часть следует проверить.
В управлении при воспоминаниях о Чечне обычно вспоминали некий зеленый ящик, установленный внутри БРДМ. В него прятали заначку – не зарплату от жены, а нечто крепостью сорок градусов от командира, о чем я и рассказала, стоя посреди поля.
– Но здесь-то кто мог спрятать? – спросила Татьяна.
– Если машину купили или взяли в аренду в какой-то воинской части, или какие-то военные ее тут потеряли, временно бросили, или я не знаю что, то остаться могло. От солдат. В любом случае надо посмотреть.
– Вот вы и полезете, Юлия Владиславовна, – ехидно сказал Небосклонов. – Вы у нас самая стройная.
– БРДМ, между прочим, рассчитывалась на мужчин, а не на хрупких женщин, – заметила я, но все равно полезла.
Татьяна протянула мне фонарик, я с первого раза открыла люк и нырнула вниз.
Ящик оказался не зеленым, а серым. Никаким током меня не ударило, никакую схему я не сломала, но заныканную поллитровку нашла. Места надо знать! Я также обнаружила на сиденье командира немного порванный противогаз и забрала его с собой.
Водку первым попробовал Пашка. Он из нас был самый привычный к разнообразным спиртным напиткам.
– Нормальная, – сделал вывод оператор. – Пить можно.
Бутылку мы быстро прикончили. Противогаз взял Артур и напялил его со стороны затылка, сверху нацепил свою кепочку, явно не предназначенную для Сибири. Как он сам сказал, шее сразу же стало теплее.
Мы снова вернулись на шоссе. Снег залеплял глаза, но мы все равно шли, теперь уже молча. Неужели не доберемся? После всего, что пережили? Чтоб хотя бы плюнуть в морду Петру Петровичу? Спасибо, накормили в вертолете. Я думала о родителях, о друзьях, коллегах, даже владельца холдинга вспомнила… Как бы я хотела снова их всех увидеть!
Потом мне вдруг показалось, что где-то вдали мелькнул огонек. Или это мираж в пустыне, то есть свет в сибирском поле?
– Свет, – произнесла я тихо.
– Вроде да, – ответила Татьяна. Мужчины молчали.
Мы все-таки дошли до какого-то населенного пункта.
Я готова была спать хоть в хлеву, только бы под крышей, только бы в тепле… Или хлев холодный? Нет, пожалуй, скотину должны держать в тепле. Мы ляжем на полу, на половичке или даже просто так, в одежде, не раздеваясь…
Я посмотрела на часы. Почти одиннадцать вечера. Ерунда. Время детское. Правда, во всех домах, которые мы проходили, свет был выключен, горел только в одном. Или в деревнях так рано ложатся? Хотя, наверное, да, это мы в пятимиллионном городе полуночничаем, и у нас даже открывается ночная парикмахерская, ночной фитнес-центр, не говоря про многочисленные круглосуточно работающие магазины.
В доме, где горел свет, за окном сновали какие-то тени. Значит, там живут люди! Еще двадцать шагов. Еще десять, пять. Два, один… Я постучалась.
С другой стороны не спросили, кто. Дверь просто открыли – и нашему взору представилось одно большое помещение, на две трети заполненное швейными машинками. За всеми сидели люди и работали. В углу, где не было машинок, находилась плита, топившаяся дровами, небольшой стол с посудой. Там же спали вповалку. Это были китайцы.
Рядом со мной в дверном проеме стоял Артур, видимо, собравшийся предъявлять свою рожу поклонницам, хотя вряд ли кто-нибудь из них узнал бы его в таком виде. Ни слова не говоря, он рухнул лицом вперед на пол и затих.
– Что там? – спросила из-за моей спины Татьяна.
Мне было уже на все плевать, я вошла, за мной зашла Татьяна, потом они вместе с Пашкой затащили так и валяющегося без сознания Артура за шкирку. На нас внимательно смотрел невысокий китаец с невозмутимым лицом восточного человека. Или это монгол? Нас могло занести в Монголию?
– Do you speak English? – спросил Пашка, пока я еще не успела открыть рот.
– Yes, – ответил китаец. Несколько человек оторвали головы от машинок, посмотрели на нас и вернулись к работе.
– Are we in China? – спросил Пашка, которого от коньяка, пожалуй, развезло.
Китаец покачал головой.
– In Mongolia? – родила я сама.
Мужчина опять покачал головой.
– In Vietnam? – подключилась Татьяна.
– You are in Russia, – сказал наш собеседник все с той же восточной невозмутимостью.
– Слава тебе господи, – хором выдали мы с Татьяной. Пашка осел на пол. Артур так и валялся без движения.
В комнате не было ни одного славянского лица. Открывший нам дверь выжидательно смотрел на нас и ничего не предпринимал.
– А вы говорите по-русски? – спросила я.
– Да, – кивнул он.
– Здесь есть место, где мы могли бы переночевать? Гостиница?
– Гостиница нету, – впервые улыбнулся китаец. – Надо частный дом.
– Почему нигде не горит свет? – подала голос Татьяна.
– Поздно. Два часа. Все спят. В дом завтра.
Я посмотрела на часы. У меня было одиннадцать, начало двенадцатого.
Ой, так тут же разница во времени! – дошло до меня. Поэтому и светало рано. А мы-то так и жили все по питерскому.
– Пошли на фиг стучаться ко всем подряд, – пробурчал Паша с полу. – Кто-нибудь возьмет. Слышь, тут христиане есть?
– Вы миссионеры? – вежливо поинтересовался китаец. – Здесь миссионеров не любят. Молиться можно только по-местному.
– А по-местному это как? – поинтересовалась я.
– Я не могу объяснить.
– Церковь здесь есть? – спросила Татьяна.
– В соседней деревне. Там вас могут принять.
– Нет, до соседней деревни мы, пожалуй, не дотянем, – заметила Татьяна. – Вы можете показать, в каких домах тут живут русские?
– Во всех. Мы только в одном. Но они будут вам не рады.
– Почему?
– Они очень не любят чужих. Неважно, китайцев или русских.
– Может, сектанты какие-то? – подал голос с полу Пашка. – Надо бы на церковь все-таки взглянуть.
– Ты дойдешь до соседней деревни? – посмотрела на него Татьяна.
Я спросила у китайца, сколько нам нужно идти до церкви.
– Пять километров.
– А милиция тут есть? – спросила я.
– Тута нету. В соседней деревне нету. Но часто приезжает. К нам. Дань собирать.
– Почта есть?
– Тута нету. Почта пятнадцать километров.
– А правление колхоза какое-нибудь?
– Было. Сгорело. Сейчас нету.
– А чего тут вообще есть? – поднял голову Пашка.
– Дома есть. Люди есть.
Очнулся Артур, с трудом поднялся на четвереньки, поднял разбитое лицо, обвел глазами помещение, потом остановил взгляд на Пашке.
– Мы в раю или в аду? – спросил он у оператора.
– Я пока еще не понял, – ответил Пашка.
– Артур, идти можешь? – уточнила я.
– Куда?
– На грешную землю спускаться.
– Могу. Хочу на землю, – ответила супермегазвезда, правда, про счастье миллионов на этот раз не добавляла.
Я вежливо поблагодарила китайца за информацию, попрощалась, и мы дом покинули.
– Почему мы не остались? – спросил Пашка.
– Во-первых, нам не предлагали, во-вторых, где? У них все занято. Давайте найдем избу поплоше и попросимся на ночлег.
– Почему поплоше? – не понял Артур.
– Чтобы там жила какая-нибудь одна бабка.
– А если бабка сектантка? – подала голос Татьяна.
– В сибирской деревне, где все русские? И не забывай, Таня, мы вооружены. Кстати, придется опять установить дежурство.
– Вы ошизели, девки, – сказал Пашка. – Какое дежурство?
– Ты жить хочешь?
– Я хочу, – сказал Артур. – Пошли. Юля, выбирай дом.
Я выбрала дом на окраине деревни, куда мы добрались довольно быстро, маленький и покосившийся. Мужская рука к нему явно давно не прикладывалась. Мы с Татьяной поднялись на крыльцо, я постучалась – и поняла, что дверь не заперта. Или тут не принято?
Я толкнула дверь, она сильно заскрипела.
– Сейчас фонарик в сумке найду, – сказала Татьяна, достала его и осветила сени. Нашему взору представился слой пыли.
– Нежилой, что ли? – подал голос Пашка.
– Наверное, это и к лучшему, – сказала я. – Заходим и запираемся.
* * *
В доме давно никто не жил. Пыль была везде, но имелись и веник, и тряпки. Больше всего меня порадовали какие-то палки, сваленные перед печкой.
– Таня, затапливай, а мы с Павлом тут пока немного приберемся.
– Зачем? – спросил Артур.
– Чтобы не дышать пылью. Мы тут спать собираемся, между прочим! А ты давай-ка поищи что-нибудь съестное и снегу в котелок набери, чтобы растопить и хотя бы кипятку выпить.
Артур кивнул и приступил к выполнению задания. Минут через двадцать мы собрались у растопленной печки для обсуждения дальнейших планов.
