Тяжелый день понедельник Петр Григорьевич начал с начальства. Он не имел привычку оставлять неприятное на закуску.
– А я тебя к званию представил. Поработал бы еще годик, вышел в отставку полковником… – Заканчивая беседу с подчиненным, шеф Ерожина выдал последний козырь.
– Спасибо товарищ генерал, но семейные обстоятельства так складываются.
– Ну и хрен с тобой, насильно мил не будешь. – Ермолаев пожал подполковнику руку и встал. Подполковник поспешил удалиться. Он не хотел, чтобы заместитель начальника Управления продолжил уговоры.
Ровно в десять Ерожин вошел в свой рабочий кабинет и пригласил на десять тридцать сотрудников отдела на совещание. Волкова он попросил придти на десять минут раньше. Двадцать минут начальник отдела хотел побыть в своем кабинете один. Здесь все было так же, как и в субботу. На столе лежали сводки происшествий за выходные, кресло, диван, столик у окна. За двое суток ничего не изменилось, изменился сам Ерожин. Он это знал всеми клетками своего организма. Прежний, немного ироничный, провожающий красивых женщин профессиональным мужским взглядом, безразличный к мнению окружающих, подполковник умер. Он это понял в тот момент, когда писал записку жене. Сейчас в кресле сидел усталый человек, без всяких желаний. Кроме пустоты Петр Григорьевич внутри себя ничего не ощущал. Ему даже казалось безразличным, как поступит Надя, узнав правду. Какую правду? В пасквили Беньковского, лишь один эпизод из его прежней жизни. Если бы Андрон Михайлович знал все, что могло убить в женском сердце любовь, ему не пришлось бы ездить в другие города. Самое трудное для женщины разочароваться в верности своего рыцаря. А Ерожин в первые годы жизни, продолжал связи с другими женщинами. Даже до брака, когда Надя была его невестой, жених переспал в Ташкенте с Мухабад, приданной ему местным начальством в качестве секретаря переводчика. Уже после брака, романчик с Татьяной Назаровой, молодым криминалистом из Новгорода. До сих пор Ерожин краснел, а делал он это очень редко, когда вспоминал стюардессу в номере летной гостиницы. Он готовился к интиму, когда позвонила Надя. Интима не произошло, но стыд остался. Только после того, как трагически оборвалась первая беременность жены, он изменился. Изменился потому что понял, кроме Нади женщин для него нет. С тех пор он жене не изменял. Осталась привычка оглядывать соблазнительные спинки, замечать всех мало-мальски привлекательных девиц, но только оглядывать. Включалась защитная система – Надя лучше. Надя – это любовь. До встречи с Надеждой Аксеновой Петр – типичный мент. Циничный, потому что дозволенность вмешиваться в чужую жизнь развращает, не слишком щепетильный в вопросах этики и закона, слугам закона – закон простит, и уж вовсе безразличный к общепринятой морали. Отличал Ерожина от многих ему подобных только профессиональный талант. Любовь к Наде его изменила, но настал час платить за прошлое. «Беньковский в одном прав» – думал Ерожин – «Мужчина обязан расплачиваться за свои поступки»
– Петр Григорьевич, можно. – Заглянул в дверь Тимофей.
– Можно. – Ерожин посмотрел на часы. Он не заметил за размышлениями, как промелькнули двадцать минут. Майор вошел и остановился посередине кабинета. Петр Григорьевич догадался, что подчиненный испытывает неловкость, встал, подошел к Волкову и пожал ему руку:
– Спасибо Тимофей. Я оценил твой поступок и хотел десять минут перед совещанием с тобой поговорить. Присаживайся.
Волков присел к столу: – Петр Григорьевич, мы все живые люди… можете ничего не говорить…
– Я не собираюсь оправдываться. – Начал Ерожин: – Я это я. Мне хотелось с тобой поговорить об Иване Григорьевиче Грыжине. Клянусь Надей, а дороже у меня никого нет, что генерал никакого отношения к первому аресту Кадкова не имел. Для него мой поступок оказался тяжким бременем на всю жизнь. Нас связало не мое служебное преступление, а его горе. Грыжин стал мне вроде отца.
– Я другого и не предполагал. – Тихо ответил Волков.
– А теперь вернемся к нашим баранам. Если ты веришь, что не я стрелял в Беньковского, тебе надо искать убийцу. – Ерожин выложил на стол свой браунинг: – Можешь сдать его на экспертизу.
– Мы же договорились. – Нахмурился Тимофей.
– Все же возьми. Работа есть работа.
– Хорошо, если вы настаиваете. – Волков взял пистолет и убрал в карман: – Разрешите познакомить вас с фактами вчерашнего убийства.
– Валяй. – Разрешил подполковник. Майор доложил о задержании Кунтария, и об обыске на его квартире: – Он действительно сводный брат Беньковского. Это уже выяснили.
– Чего еще?
– Вернулся Пригожев с Лилей.
– Когда он прилетел?
– В субботу вечером. Взял со стоянки машину и уехал в пансионат.
– Значит, возможность выстрелить Беньковскому в спину у него была?
– Да была. – Согласился Тимофей: – Он в воскресение оторвался от наружки и, с одиннадцати до часу, мы его из поля зрения потеряли. Засекли только по дороге на Клязьму. Из пансионата он до сегодняшнего утра не высовывался. Хромова и вовсе, как приехала, из дому не выходила. Сегодня Павел Захарович выехал в восемь утра. Позавтракал в дорожном кемпинге. Оттуда два раза звонил по мобильному. Один звонок Лиле, второй не установили. Сейчас прошел Кольцевую и въехал в Москву. Наши его ведут.
– И так, Пригожев. Будем считать его претендентом номер один на выстрел. Второй, по моему мнению, Туганов. Как ты думаешь, Тимофей, уголовник, раскусивший игру Беньковского, способен пристрелить благодетеля?
– Думаю, да. Взять Барри под наблюдение?
– Можно.
– Что будем делать с Лаврентием Кунтария?
– Будем допрашивать.
– Я уже распорядился. Его привезут в двенадцать.
– Прекрасно.
– По-вашему, Лаврентий ни при чем?
– Убийцы с пистолетом после выстрела вокруг жертвы не прыгают. Он оказался на Цветном бульваре в роли телохранителя, допустившего промашку, и впал в истерику.
– Скорей всего. – Кивнул Тимофей.
– Но работая на брата, знает много. – Закончил тему Кунтария подполковник.
В кабинет вошли Маслов и Вязов. Майор с подполковником одновременно посмотрели на часы и переглянулись. Стрелки показывали десять тридцать.
– Устраивайтесь ребята. – Пригласил Ерожин. Капитаны присели к столу.
– Как супруга? – Поинтересовался Маслов. Он вчера беседовал с шефом, когда тот находился в больнице.
– Все в порядке, Коля. Спасибо. – Поблагодарил начальник и перешел к делу: – Сегодня, мужики будет трудный день. Ты Коля, бери за хвост Лилю, веди ее и докладывай Волкову каждый шаг. Ты, Дима, держи контакт с наружкой Пригожева. Ты, Тимофей, должен записать голос Пригожева. Дозвонись до него, прикинься клиентом, покрути ему яйца. Нам нужен не просто его голос, а через телефонный микрофон.
– А если Милютович Пригожева не признает?
– Признает. Больше звонить Хромову никто не мог.
Знакомый ритм работы отвлек Петра Григорьевича от тягостных мыслей, и поубавил апатии. Отпустив подчиненных, он прошелся по кабинету, вернулся к столу и посмотрел на телефон – «интересно, прочла Надюха листки Урода, или нет?» Ему очень захотелось позвонить домой, но подполковник сдержался. На шахматной доске их отношений, следующий ход принадлежал Наде.
* * *
Лиля Хромова, как наследница капитала компании и основной владелец акций фирмы «Рашин Стар» привела дядю в кабинет, и представила его Ивану Пенькову.
– Вот Ванечка, этот господин с завтрашнего дня ваш новый генеральный директор.
Павел Захарович Пригожев уселся в кресло, положив ногу на ногу, и обратился к бывшему заместителю Хромова: – Сегодня, Иван Ильич, я бы хотел принять у вас дела. Завтра ровно в десять соберите всех ответственных сотрудников. Я на них посмотрю, и решу кого оставить, а с кем проститься…
– Как же так? – Растерялся Пеньков: – По уставу, генерального директора должны выбирать акционеры.
– Вот я его и выбрала. – Спокойно возразила Лиля и достала из сумочки сигареты с ментолом.
– Конечно, Лилия Ивановна, вы имеете голос и немалый. Но вы не одна. Надо все делать законно, иначе потом начнется бардак.
– Какой бардак?! – Возмутился Пригожев: – Если кто-нибудь вякнет, госпожа Хромова заберет свой капитал, а дальше, пожалуйста – собрания, акционеры, законы…
Пеньков побледнел, но эмоции сдержал: – Простите за нескромный вопрос, Павел Захарович, кто вы по профессии?
– Я и по профессии и по образованию юрист. Но представлять свою персону я бы предпочел завтра всему коллективу.
– Не переживай заранее, Ванечка, тебя Павел Захарович, скорее всего, не сократит. Ты же наш ветеран. – Лиля выпустила в сторону Пенькова колечко дыма и состроила ему глазки.
В приемной, перед кабинетом, затихли несколько человек, бухгалтер, старший экономист и секретарша Зинаида Станиславовна. Коллеги старались услышать, о чем беседуют за дверью. Приход вдовы на фирму, да еще с солидным лысоватым господином, всех обеспокоил.
