– Да знаю я это все, – буркнула Тамара. Желание прижаться к его мускулистой спине не проходило, раньше за ней такого не водилось. Уж как любила Ивана, а обнимал ее всегда он, не она его. – Всем было плохо. И тогда ты пошел в бандиты?
– Я пошел в бизнесмены, – поправил он, засмеялся и наконец повернулся к ней лицом: – Как все.
– Понятно, – усмехнулась она. – Сначала все пошли в бизнесмены, потом в депутаты. А ты почему в депутаты не пошел?
– Рылом не вышел.
Она щурилась на солнце, но это совсем ее не портило. Он улыбнулся, до вечера далеко, он может еще долго ею любоваться. Он уже знал, как приятно на Тамару смотреть.
– Почему у тебя сегодня другая машина?
«Тойоту» пришлось менять из-за нее, из-за Тамары, она отлично это понимала. Поначалу он этого делать не планировал и вторую машину пригнал просто на всякий случай. Вчера ему очень хотелось оставить черную «Тойоту» во дворе купленного в ближайшей деревне дома, но он не рискнул – удачно утопил ее в реке, спустив с высокого берега. Дом – настоящую развалюху за отличным высоким забором – он купил еще месяц назад за сущие копейки и всерьез подумывал привести его в порядок. Деревня почти вымерла, а его дом вообще стоял у самого леса, не место – благодать.
– Мотор забарахлил.
– У «Тойоты» забарахлил мотор?!
– Представь себе. – Он протянул руку и легонько щелкнул ее по носу. – И вообще, я человек обеспеченный, могу позволить себе менять машины.
Природная осторожность шептала, что она играет с огнем, но Тамара шевельнулась и ткнулась лицом в его руку. Правда, он быстро ее убрал.
– Антонина Ивановна, – вспомнила Лина, – вам бабушка ни про какую тележку не говорила?
– Про какую тележку? – не поняла старушка.
– Я посмотрела ее старый ежедневник, одна страница вся исписана этим словом. Не знаете почему?
– Нет, Линочка.
– Да мало ли что можно написать просто так, в задумчивости, – заметил Николай Иванович. – Какой-нибудь психолог тебе объяснил бы, что это означает.
Как же он не догадался просмотреть Полинин ежедневник… Если бы увидел исписанную страницу, не пришлось бы теперь смертельно бояться за Лину.
– Точно, – подхватила Антонина Ивановна. – Меня психологические тесты просто потрясают: если вы выбираете квадрат, значит, вы умны и коммуникабельны, а если круг – еще какая-нибудь глупость.
– Но, как ни странно, – улыбнулась Лина, – эти тесты иногда бывают очень точными.
– Да ну тебя, – отмахнулась завбиблиотекой. – Не смеши. Примитив и халтура и больше ничего.
– Антонина Ивановна, – не стала спорить Лина, – вы не помните, что все-таки было на фотографиях, которые вам бабушка пыталась показать с фотоаппарата? Мы с Николаем Ивановичем его нашли, но он сломан, к сожалению.
– Не помню, Линочка. Не разглядела. Окошечко в фотоаппарате маленькое, а я без очков плохо вижу. Думаю, бабушка тоже мало что могла разглядеть, даже в очках.
– Тоня, – вздохнул Николай Иванович, – народ совсем в библиотеку не ходит? На электронные книги перешли? Мы уже больше часа сидим, а ни одного читателя.
– Ходят люди, представьте себе. Это сейчас середина рабочего дня, жара, вот и нет никого. А по вечерам и в выходные читателей много. Не как раньше, конечно, но ходят люди.
– А что читают?
– Все читают. И журналы, и классику, и муру современную. Но молодежи мало, все больше пенсионеры. И те, кто вот-вот на пенсию выйдет.
Лина слушала стариков, рассеянно поглядывая в окно. Павел не звонил, от этого становилось тоскливо и одиноко даже рядом с абсолютно надежным Николаем Ивановичем. Словно откликаясь на ее мысли, в кармане заиграл телефон, но это оказался не Павел, а свекровь, и Лина с удивлением обнаружила, что совсем забыла про Стаса и про всю свою прежнюю жизнь.
– Да, Екатерина Федоровна, здравствуйте, – выйдя в соседнюю комнатку, откликнулась Лина.
– Здравствуй, Линочка. Что у вас случилось, девочка? Стасик звонил совершенно убитый, я даже толком ничего не поняла. Что случилось, дорогая моя? Вы поссорились?
– Нет. Екатерина Федоровна, мы не ссорились, но я хочу подать на развод.
– Господи! Бог с тобой, почему? Что вдруг произошло?
– Это не вдруг. Может быть, со стороны это было не заметно, но мы плохо жили все эти годы. У нас все время была одна сплошная ссора.
– Перестань, Лина, – устало запротестовала свекровь. – Ну что ты выдумываешь? Я своего сына знаю, характер у него нелегкий, это верно, но главное же не это. Главное, что он тебя любит, и ты его любишь. Ну разве можно из-за ничего сломать две жизни. Если он тебя чем-то обидел, скажи ему. Ну… отругай, в конце концов. Но не разводиться же.
– Екатерина Федоровна, мы оба были несчастны. У нас не было дома, правда. Ни у меня, ни у него. Люди идут домой отдыхать, а мы шли на поле боя отношения выяснять. И это каждый день. Зачем так жить? От этого всем только плохо.
– Ну и не надо ссориться. Нужно все время помнить о том, что вы друг друга любите, а все остальное не имеет никакого значения. Стас не самый плохой человек, Линочка. Ты вспомни, он же всегда тебя жалел. Разве он когда-нибудь заставлял тебя, например, встречать его горячим обедом? А ведь это первейшая обязанность жены…
– Стас хороший человек, Екатерина Федоровна, и я это знаю. Он умный, честный и порядочный. Но… у нас жизнь не сложилась. Поверьте мне, всем будет лучше, если мы разведемся.
– Не понимаю. Лина… – Свекровь помедлила. – У тебя есть другой?
– Не в этом дело. Нам давно следовало развестись, мы только треплем друг другу нервы. У нас самый невинный разговор перерастает в ссору, и так каждый день. Понимаете, Екатерина Федоровна, каждый день…
– Так у тебя другой, Лина? – требовательно уточнила свекровь.
– Да, – устало согласилась Лина. – У меня другой.
В придорожную избу-ресторан Сергей заглянул, не надеясь узнать что-то новое. Ездить по дорогам вообще глупо, он это понимал, и Влад тоже, но сидеть в городе не было никаких сил.
Как он будет жить, если Томку убьют, а он даже не успеет ей сказать, что на самом деле Лина ему совсем не нужна? Что на него нашло в соседском саду?
С Линой ему разговаривать легко, это верно, как когда-то было легко говорить с ее бабкой. Ему казалось, что Лина, как и Полина Ивановна, понимает его почти без слов. С Тамарой – да, действительно, каждый раз приходилось словно опускаться на какой-то другой уровень, не на тот, что с мужиками в пивной, конечно, и не тот, что со слесарем Демьянычем, но все-таки вниз. Ну и что? Несмотря на это, Томка своя, близкая, понятная, а Лина – чужая. И на самом деле он никогда бы не стал отбивать ее у мужа.
Он пытался найти слова, чтобы объяснить это Томе, не находил и пугался, что объяснить не сможет, он жестоко ее обидел, и ей придется жить с этой обидой, а он перед ней и перед собой окажется законченным подлецом.
Столиков в ресторане оказалось всего три, Сергей удивился, что накрыты они на удивление белоснежными скатертями. А посетителей не наблюдалось вовсе. Вообще все в этой крошечной избенке было на удивление чистым, опрятным, каким-то пряничным, как в сказках братьев Гримм. Думать про братьев Гримм ему было неприятно, потому что сказки ему давала читать Полина Васильевна, а сейчас ему больше всего хотелось забыть о ней навсегда. О ней и о похожей на нее внучке.
– Девушка. – Он хотел улыбнуться подскочившей официантке, но не смог. – К вам сегодня пара не заглядывала? Девушка не заглядывала, темненькая такая?
Девушкой официантку назвать было трудно, тетке сорок как минимум. Впрочем, ему самому сорок, а он все считает себя молодым.
– Нет, – пролепетала тетка. Приветливая улыбка, по-настоящему приветливая, не заученная, как у барменов в кино, сменилась таким испугом, что Сергей официантку пожалел. Не иначе как она его узнала, его фотографии часто мелькали в местной газете. А может, и живьем видела, город-то маленький.
– А кто заходил сегодня? – Он постарался говорить помягче, но и это ему не удалось. – После двенадцати?
– Так… никто. Ой, парень заходил, мужчина то есть. Но он обедать не стал, пирожков купил. Горячих. Воды минеральной три бутылки…
– Какой мужчина? – Ему хотелось потрясти несчастную бабу, а еще больше – шарахнуть кулаком по столу с чистой скатертью. – Как выглядел? Как одет?
Странно, но, когда он по-настоящему разозлился, тетка словно проснулась, бояться перестала и заговорила вполне уверенно:
– Симпатичный такой. Лет тридцать. Одет хорошо, дорого. Бумажник тоже дорогой, и денег в нем целая пачка. Москвич, похоже.
– Почему москвич?
– Говорит так… по-московски. Пирожков дайте мне с собой, пожалуйста, сказал. Наши так не говорят. Наши…
– На чем он приехал? – перебил ее Сергей.
– Не знаю, не видела, – потрясла головой официантка и крикнула: – Ринат!
Из боковой двери выглянул испуганный парнишка, черноволосый, худенький, и Сергей подумал, что регистрации у парня, скорее всего, нет.
