- Но даже, если от костра ничего не взорвется, я в эту пещеру не пойду. И вам, мужики, не советую, - заключил он.
По дороге к озеру встретили Бригадира. В руке он осторожно нес свернутую в мешок и наполненную чем - то рубашку.
- Что это? - спросил Мареничев.
- Яйца птиц, - важно ответил Бригадир. - Деликатесный продукт. Только по списку, понял? Или за коньяк.
- Каких птиц? - спросил подошедший Самотокин.
- А хрен их знает. Полно в скалах. Главное - не тухлые. Я уже выпил пару.
- Дай посмотрю, - Мареничев протянул руку и взял мешок.
- Штук двадцать, - пояснил Бригадир.
- Именем закона конфискую, - сказал Мареничев. - И в интересах общества. - Но премиальных сто грамм заслужил. На ужин. Впрочем, как и все остальные. Но предупреждаю - последний раз.
Глава 31.
Светало, наступал новый день, вторые сутки их пребывания на острове. Липинский ополоснулся у озера водой и не спеша направился к седловине сменить у костра Бригадира. Встречный ветерок с побережья приятно холодил кожу, он легко ступал по сухим камням и неслышно приблизился к перевалу. Костер едва тлел, Бригадира не было видно. Разгильдяй подумал он, спит наверно, стервец, вон за тем камнем... Он обошел огромный валун и отпрянул обратно. Поколебавшись мгновенье, снова заглянул за камень.
Прямо перед его глазами, на фоне серого в предутреннем свете океана, стояли, прижавшись и впившись губами друг в друга, Бригадир и Зинаида Васильевна. Она слегка постанывала, его руки торопливо метались по её груди и бедрам, расстегивая одежду. К их ногам медленно упали её юбка и кофта, затем рубашка Бригадира. Не отрываясь друг от друга, они медленно опустились на сброшенную одежду. Внезапно, словно очнувшись, Бригадир резко опрокинул её навзничь и начал осыпать поцелуями её грудь, живот, бедра. Она стонала и извивалась под ним, сжимая руками его голову.
Липинский отпрянул от скалы и, облизнув внезапно пересохшие губы, снова заглянул за камень. Издавая глухие стоны, два обнаженных тела жадно припали друг к другу. Она, распластанная, задыхающаяся, судорожно билась под могучим телом Бригадира, руки её обхватили его мускулистый торс, ноги оплели его ноги. Опьяненные близостью они не замечали ничего - ни наступающего вокруг рассвета, ни чужих шагов.
Сгорая от возбуждения, Липинский не отрываясь наблюдал захватывающее действо. Глухие стоны прерывались страстными поцелуями, счастливым смехом и проникновенным, почти электрическим шепотом. Ему казалось, что сотрясались даже скалы, окружавшие площадку. Зоологическая непосредственность и разнузданная страсть этой сцены распалили его воображение. Не выдержав напряжения, он отпрянул от камня и, не в силах двинуться, опустился на землю. Стоны на площадке то затихали, то нарастали с новой силой.
Чувствуя внутри сухой пьяный жар, Липинский поднялся и, пошатываясь, побрел к пещере. В груди горело, сердце внутри бешено колотилось, в висках и затылке, глухо и тяжело , как набат, отдавал его пульсирующий стук.
Он ополоснул лицо в озере и вдруг увидел спускающуюся с котелком к воде Эльзу - простоволосую и сонную. Окончательно потеряв голову, он бросился к ней и упал на колени.
- Эльза, Эльзочка, подожди, подожди. Я хочу сказать, я хочу предложить...
- Что это с вами, Василий Георгиевич? - изумилась Эльза, хотя мгновенно все поняла.
- Я всю жизнь мечтал о такой женщине, как ты, я потерял голову, я обожаю... - он обхватил руками её ноги выше колен, но Эльза хладнокровно высвободилась и, сморщив носик, повторила: - Да что это с вами?
- Пойдем, пойдем отсюда, в лес, от пещеры, от людей...
- К обезьянам что ли? - хихикнула Эльза.
Ободренный, что его не отвергают, Липинский вскочил на ноги и вцепился губами в её рот. Эльза легко оттолкнула его и с оскорбительным равнодушием вытерла губы.
- К природе, к любви... - бормотал Лиринский.
- Вася, я ведь и послать могу... Причем очень далеко. Дальше природы.
- Эльза, дорогая, сжалься, я с самого Шереметьева мечтаю о тебе. Я сгораю...
- Смотри-ка: вчера тонул, а сегодня уже сгорает - продолжала издеваться Эльза.
- Ну что тебе стоит, ну подари мне этот миг, я зацелую тебя, твою кожу...
- Вася, возможно, это и так. Но лично ты меня не вдохновляешь. А без вдохновения, сам посуди, какая любовь? Разве только за деньги. Но ведь это нехорошо, - рассудительно втолковывала она распаленному Липинскому.
- Нет, нет. Это очень хорошо, - бормотал Липинский, роясь в карманах. Денег не было.
У Мареничева, наверняка есть, займу, мелькнуло у него. Он снова вплотную приблизился к Эльзе и прошептал:
- Это прекрасно, прелесть моя. Сколько?
- 500 баксов, - не задумываясь выпалила Эльза. Она не сомневалась, что её ухажер таких денег не найдет и оставит её в покое: по Сеньке и шапка.
- Но где, где я их возьму? Эльзочка, умоляю, давай в долг, а? Липинский был в отчаянии.
- Где это видано - такое дело в долг. Только наличные, - отрезала Эльза. - Такой уж на острове маркетинг. Говорил о любви, а торгуется, фу. Я пошла, - она попыталась обойти его.
- Сейчас, подожди, подожди. Я найду. Я сбегаю в пещеру, - Липинский с умоляющим видом схватил её за руку и неловко чмокнул в щеку.
Она пожала плечами и присела на ближайший камень.
Липинский бросился в пещеру, растолкал спящего Мареничева и, когда тот сообразил, кто перед ним, прошептал:
- Валера, дай взаймы 500 баксов.
- Ты что, спятил? Зачем? Сюда что, уже завезли акции государственного банка?
- Я потом объясню. Дай. Умоляю.
- Ты что, помешался?
- Да, да помешался. От любви.
- Вот как? Тогда бери ссуду. Именно ссуду. Под 300 процентов годовых. Согласен?
- Но это же грабеж, Валера. Полторы тысячи в год! - ужаснулся Липинский.
- А что ты хотел? Необитаемый остров, между прочим. Нормальный процент для здешней экономики. Удовольствия здесь дороги. Не хочешь, иди, не мешай спать.
- Ладно, давай, грабитель.
Эльза была поражена, когда появившийся Липинский трясущимися руками протянул ей пять сто долларовых купюр. Оказывается, этот чудак воспринял её шутку всерьез, мелькнуло у Эльзы. Но деньги были совсем не шуточные, настоящие. Эльза деловито спрятала их за лифчик, подняла голову и снисходительно улыбнулась.
- Бухгалтер, милый мой бухгалтер, - прощебетала она популярную песенку и, подхватив под руку потерявшего дар речи Липинского, потянула его к лесу.
Они шли недолго. Когда ряды сосен надежно укрыли их от посторонних глаз, Эльза остановилась, расстегнула юбку и постелила её на мягкую хвою. Липинский, сгорая от нетерпения, схватил её за плечи и повалил на спину. Эльза не издавала ни звука.
Когда он оторвался от нее, его охватило острое разочарование. Холодная, бездушная, торопливая... За такие бешеные деньги! Он был обижен, оскорблен до глубины души, перед глазами ещё стояла недавняя сцена: два обнаженных, сплетенных страстью, самозабвенно бьющихся тела.
Эльза торопливо оделась и не оглядываясь направилась в сторону пещеры. Липинский нагнал её на опушке леса. Она равнодушно повернула к нему свое кукольное личико. Как она нравилась ему сейчас, даже не верилось, что это она принадлежала ему всего несколько минут назад.
- Ты почему молчишь? Я чем-нибудь обидел тебя?
- С чего ты взял? - она пожала плечами.
- Куда ты так спешишь? Останься.
- Я хочу искупаться. Бриться надо, всю шею мне исколол своей щетиной.
- Где здесь побреешься, - растерянно пробормотал Липинский.
- А это твои проблемы, - отрезала Эльза.
- Давай поговорим.
- О чем?
- Обо всем. О жизни, о любви.
- Да? Что такое любовь, да ещё с тобой? Просто игра. Забава необитаемых островов. У меня свои игрушки, у тебя - свои.
- Твой холод просто убивает...
- Сначала ты купил меня, а потом толкуешь о любви? Интересно получается... Что же ты надеялся услышать? Как все это красиво и благородно?
- Значит ты все - таки обиделась? - потерянно пробормотал Липинский.
- Вася, если можно, оставь меня одну, я хочу выкупаться.
Липинский побрел к пещере, откуда доносился зычный голос Мареничева:
- Дамы! За рыбой! На берег!
Липинский хотел пройти мимо, он чувствовал себя опустошенным - и морально, и материально.
- А ты почему не на дежурстве? - Мареничев внимательно осмотрел его, потом перевел взгляд на озеро, где у берега плескалась Эльза и все понял. Гарнизон начал разлагаться, хладнокровно отметил он, пора вводить комендантский час. Страна зело богата, порядка только нет, он вздохнул и как можно строже сказал:
- Твое место сейчас на скале, мы так проспим спасателей.
Бригадир спустился к озеру, и увидел одевающуюся Эльзу.
- Привет, Лизок. Принимаешь ванну? - он сел на песок и стянул с ног запыленные ботинки.
- Ты где пропадал? - Эльза поправила юбку и присела рядом.
- Дежурил ночью, вон там, - Бригадир показал на высокую скалу, с плоской, будто срезанной вершиной.
- А это у тебя откуда? - он удивленно показал на пачку баксов, которые сворачивала Эльза, чтобы снова отправить их за лифчик.
