– Тоже.
– Я ее вчера видел, – сказал Виктор, обращаясь не столько к Маевскому, сколько к Синицыну. – В кабинете вице-президента «Юг-Финансы-2000».
– Точно, – после крошечной паузы сказал Маевский. – Он и купил.
– Ты с ним знаком? – спросил Синицын.
Верещагин пожал плечами.
– В каком-то смысле… – он пояснил: – Эта компания у меня заказывала несколько картин, для офиса.
Странный получался разговор – для встречи старых друзей, десять лет не видевших друг друга. Обмен короткими фразами – пауза – новая тема.
– Женя, – спросил вдруг Черноусов задумчиво. – А что все-таки произошло с твоим учителем?
Маевский не обернулся, но спина его напряглась и рука, которой он выписывал раскрытое крыло ангела, дрогнула.
– Учителем? – переспросил он. – Ты о ком, Витя?
– Да все о нем же. О Мардере.
На этот раз Маевский обернулся. На лице его видна была странная смесь недовольства и легкого испуга.
– А что это тебя вдруг заинтересовало? – спросил он. – Мардер умер давно. Еще до твоего отъезда.
– Да, верно. До моего отъезда. По-моему, он умер через неделю после того, как его посетил Семен Левин. Помнишь такого искусствоведа?
Маевский пожал плечами.
– Тоже, увы, покойник, – сказал Черноусов. – Не помнишь? Они умерли один за другим. Старик в конце октября 1982 года у себя дома, от сердечного приступа. А Семен Левин с женой Тамарой – от несчастного случая. В Лазурном. Решили в шторм порыбачить. В ноябре, примерно через неделю после Мардера. Не слышал?
Маевский отложил кисть, медленно вытер руки тряпкой. Подошел к свободному креслу, сел. Внимательно посмотрел на Синицына, равнодушно разглядывавшего картины, потом на Виктора.
– На что ты намекаешь? – подозрительно спросил он.
– Разве я на что-то намекаю? – Черноусов посмотрел на него с искренним удивлением. – Я просто вспомнил. Это ведь произошло незадолго до моего отъезда. Вот, вспомнилось. Так ты не ответил: знал ты Семена Левина или нет?
– Немного знал, – ответил Маевский. Настороженность в его взгляде сохранилась. – Дальше что?
Виктор перевел взгляд на недописанную картину.
– Так, ничего. Скажи, Мардер никогда не говорил тебе что-нибудь вроде «Школы искусств»? – спросил он с деланным безразличием. При этих словах Синицын оторвался от созерцания абстрактной композиции, сохнувшей на втором мольберте и с интересом воззрился на старых друзей. Но ничего не сказал.
Маевский помолчал немного, словно решая – отвечать ему на этот вопрос или нет.
– Он так лагерь называл, – неохотно ответил он. – Я же тебе рассказывал – старик отсидел при Сталине почти тридцать лет.
Синицын оторвался от рассматривания верещагинских шедевров и подошел к ним.
– А почему? – спросил он. – Почему он именно так называл лагерь, не помнишь?
– Мардер был человеком с юмором, – хмуро ответил Маевский-Верещагин.
– А где он сидел, ты не помнишь? – спросил Черноусов.
– Большую часть срока на Колыме, – ответил Маевский. – А до того, несколько лет, по-моему, где-то под Москвой.
– Не в Покровском?
– Не знаю… – Женя раздраженно отбросил кисть. – Да что вы мне тут допрос устраиваете? В чем дело?
Синицын и Черноусов переглянулись.
– А что это ты так занервничал? – спросил Володя обманчиво-ласковым тоном.
– Занервничаешь тут… – Маевский сел в кресло, в котором до того сидел Виктор. Некоторое время он сидел молча, уставившись в в стол. – Тобой тут интересовались, – сообщил он, не поднимая головы. – Вчера.
– Ну-ну… – протянул Володя. – Интересовались, говоришь? И кто же?
Вместо ответа Маевский дернул плечом – дескать, отвяжись, не знаю.
Виктор помрачнел. Синицын неторопливо подошел к столику, сел напротив Маевского. Тот бросил на Володю короткий взгляд и отвернулся.
– Семена Левина десять лет назад зверски убили, – Володя произнес это негромко, вполне обыденным тоном. – Твоего учителя – Мардера, кажется? – видимо, тоже. И твоего друга Черноусова собирались отправить вслед за первыми двумя. Тогда не удалось – Пробуют сейчас. Так что – давай, выкладывай. Кто интересовался, чем именно. Не заставляй меня думать о тебе плохо.
Маевского эти слова словно вдавили в спинку кресла. Руки, лежавшие на подлокотниках, судорожно сжались.
– Т-ты это серьезно? – он перевел взгляд на Виктора, неподвижно стоявшего посреди мастерской. – Т-ты… насчет убийства… серьезно?
– Нет, – ласково ответил Синицын. – Это мы так шутим. И чтобы поддержать шутку, Женя, ты нам сейчас расскажешь, кто интересовался Виктором. Хорошо?
Маевский судорожно кивнул.
– Вот и ладно, – сказал Синицын, удовлетворенно откидываясь в кресле. – Так кто? Твои заказчики? Из фирмы «Юг-Финансы-2000»?
Художник снова кивнул.
– А что их интересовало?
– Виделся ли он когда-нибудь с Мардером… – Маевский немного помолчал. – Что знает о «Школе искусств». И еще о каком-то каталоге.
– И что ты ответил? – спросил Синицын.
– Ответил, как есть. Что, насколько помню, с Мардером он не встречался. И вообще: у меня еще не появлялся.
– Что-то твой старый друг скрывает, – сказал Синицын. – Темнит что-то. Жаль, не спросили его о тех знакомых.
– О каких?
– Ты же говорил, он тебя тогда ключ от их квартиры дал. В Лазурном. Как думаешь, совпадение?
Черноусов покачал головой.
– Вряд ли, – произнес он задумчиво. – Я уже давно перестал верить в совпадения. Их слишком много. А если совпадений слишком много, значит, это не совпадения.
– Вот-вот. Знакомых у него в Лазурном, скорее всего, не было.
– Чья же квартира?
– Тех, кому нужна была твоя поездка туда.
– Бессмысленно было спрашивать, – угрюмо произнес Виктор. – Десять лет прошло. Помнишь, как легко обзаводились тогда знакомыми? И сколько их было? Ну, ответил бы он: «Не помню». И что? Может, и правда, не помнит… На кой черт спрашивать, и так понятно.
– Другое непонятно, – задумчиво произнес Синицын, когда они отъехали уже на порядочное расстояние. – Непонятно, что связывает всю эту историю с мардеровской «Школой искусств» и твоим желанием проинтервьюировать престарелого американского дедушку? Допустим, они не хотят разговоров о делах десятилетней давности…
– Ты же сам говорил: такие свидетельства сегодня никого не пугают, – заметил Черноусов.
– Верно, – согласился Синицын. – Никого не пугают. Это я условное допущение сделал. Понимаешь? Даже если бы пугали – при чем здесь одно к другому? В огороде бузина, а в Киеве дядька…
– Не скажи, – медленно проговорил Черноусов. – Не скажи. Я вот сейчас вспомнил.
– Что вспомнил?
– Галлер тогда приезжал в Союз.
– Когда?
– Десять лет назад.
– В Крым?
Виктор покачал головой.
– В Москву.
– Ну и?…
– Ну и ничего. Не знаю. Но ты же сам только что согласился: в этом деле нет никаких случайных совпадений.
– Кроме смерти парня-москвича.
– Да, – Виктор кивнул. – Кроме убийства этими сволочами моего соседа в пансионате…
– Маевский сейчас звонить пойдет, – сказал вдруг Синицын. – Своим заказчикам, – последнее слово Володя произнес с особым нажимом. – Что, дескать, появился у него старый друг из Израиля. И что приходил он специально на предмет порасспросить о Мардере и о «Школе искусств».
– Да, возможно… – Виктору не хотелось об этом говорить. Синицын не стал продолжать тему, молча следил за дорогой, становившейся по мере продвижения к центру все оживленнее. – Так где тебя высаживать?
– Подбрось-ка в центр, – попросил Черноусов. – Если у тебя еще есть время. Хочу немного прогуляться.
– Пожалуйста.
С Киевской они свернули на проспект Кирова и поехали в сторону Дома Советов. Солнце уже стояло достаточно высоко, отражаясь в пестрых витринах, тянувшихся по обе стороны проспекта.
– Странное зрелище, – сказал Черноусов. – Разбитая дорога и обилие дорогих машин.
– Контрасты нового времени, – проворчал Володя. Его машина была прежней – темно-вишневая «тройка» с продавленными сидениями.
– А ты что же? – спросил Виктор с усмешкой. – Тоже вроде бы частный собственник. Можно сказать, фермер.
Синицын только хмыкнул. Они немного помолчали. Черноусов вспомнил «представителя заказчика», как его назвал Маевский, – молодого человека в широких спортивных штанах, кроссовках и белой футболке. Несмотря на короткую стрижку, лоб его показался шириною пальца в два, не больше. Правда, проверить это впечатление он не рискнул – посмотрев на внушительные кулаки ценителя, с мозолями на костяшках. «Представитель заказчика» пришел, когда они уже собрались прощаться. Женя показал ему картину, законченную, но еще блестевшую свежей краской, объяснил, почему ее нельзя забирать сразу. Молодой человек молча выслушал, кивнул. Небрежно бросил на стол пачку долларов и удалился.
– А как тебе его нынешние заказчики? – спросил Черноусов. – Я такие физиономии только в зверинце наблюдал. В обезьяннике. А ты?.
