— Кто привозит тебя в школу?
— Иногда папа, иногда шофер?
— Ты далеко живёшь от школы?
— Нет. Они боятся меня отпускать одну.
— Странно. Вроде бы такой спокойный город и не слышно о похищениях людей.
— У моей мамы давно уже украли сыночка и теперь она всего боится.
— И что же, его не нашли?
— Она до сих пор надеется, но прошло много лет.
— Мне жаль твою маму.
— Мне тоже. Она иногда такая печальная бывает. У неё даже фотографии не осталось. Ему было всего два дня, когда его похитили. Из-за этого и мне всякие строгости. Никуда одну не отпускают.
Их разговоры были разнообразны. Однажды в школе умерла внезапно учительница и все уроки были отменены. До конца уроков оставалось много свободного времени и Элина предложила Василию сходить за мороженым. Продавали его на другой улице в двух кварталах от школы. Василий согласился, но объяснил девочке, что у него денег нет.
— Зато у меня их много, — ответила она. — Я тебя приглашаю.
Дети отправились за мороженым, весело болтая на разные темы. Подошли к мороженщице. Элина купила две порции пломбира, шоколадного. Они присели на скамейку и им было настолько весело, что хохот привлекал внимание прохожих. Дорога сворачивала к сети магазинов и по проезду мимо скамейки с детьми проезжал Павел с рядом сидящей Ниной. Он увидев, свою дочь с незнакомым мальчиком, старше её по возрасту, смеющимися от души. Павел остановил машину и подошёл к ним.
— Ты почему не на уроках? — строго спросил он дочь.
— В школе умерла учительница и нас всех отпустили.
— В таком случае нужно было позвонить домой, а не болтаться с кем попало по городу.
— Я «не с кем попало», я учусь в этой же школе и мы с вашей дочерью дружим.
— Вы дружите? С моей дочерью? — вскипел Павел.
Он взял девочку за руку, так что у нее вылетели остатки мороженого, и приказал грубо:
— Немедленно в машину.
— Не пойду, — заупрямилась дочь.
Нина с любопытством наблюдала эту сцену. Элина, увидев в машине чужую женщину, сидящую на переднем, мамином, как она считала сиденье, завопила:
— А ты почему с чужой тётей катаешься?
— Ах ты маленькая дрянь, — закричал Павел. — Будешь указывать с кем мне ездить?
— Я скажу маме, — упрямо повторяла, грубо водворённая в машину дочь. — Не поеду без Василия.
Ненавистное имя еще более подхлестнуло Павла.
— Значит его Василий зовут? И ты не могла найти себе друга с другим именем?
— Не могла, не могла. Он самый лучший. Он защищает меня от противных драчунов.
Павел молча уселся за руль и машина покатила по направлению дома. Он высадил Нину возле фирмы и они с дочерью молча доехали до ворот. Посигналив, он дождался охранника и Элине:
— Марш домой и без моего разрешения ни шагу из дома, даже с матерью.
Вера встретила дочь, вытирающую слёзы, и спросила о причине происходящего. Девочка выложила матери всё: о друге Василии, об умершей учительнице и отменённых уроках, о мороженом, о той женщине, что каталась в машине отца.
— Та женщина, она молодая, красивая. Почему папа возит её на твоем сидении?
— Видимо она его сотрудница, с которой они ездили по делам. По работе часто приходится общаться с разными людьми, — объясняла ей Вера. — Я поговорю с папой в отношении твоего друга.
Павел негодовал. Его дочь валандается с каким-то парнем, да еще по имени Василий. Ненавистное имя затмевало его логику.
Не откладывая разговора надолго, было неизвестно придет ли вообще домой Павел во время, Вера отправилась к нему в офис. Он как-то показывал ей из окна машины где он располагается. Поймала такси и вышла на углу. Решила пройтись немного пешком. Она шла тихонько, опустив голову и глядя под ноги. Какая-то смутная тревога проникла как вор в ее душу и беспокоила неясными мыслями, предчувствиями.
— Вера, — услышала она знакомый голос и подняв голову увидела перед собой Василия.
— Здравствуй, — обрадовался он.
— Здравствуй, — ответила она.
Они стояли посреди тротуара и смотрели друг на друга, как будто впервые встретились и теперь не хотели разойтись по своим делам.
— Я шёл и вдруг увидел тебя…
— Я задумалась и не заметила…
— Как ты живешь?
— Нормально, — ответила она. — Не очень, — поправилась Вера.
— Почему?
— Ответа на этот вопрос у меня нет.
— Пройдёмся?
— Да. Можно поговорить, я давно тебя не видела.
— Я тебя иногда вижу, когда ты с дочкой едешь домой или в школу.
— Как мама, отец?
— Отлично, — ответил Василий.
Он не сказал ей, что его родители до сих пор на неё в обиде за сына. Они шли и не замечали куда идут. Вере вдруг показалось, что вся её новая жизнь — сплошная ложь. Нет у нее настоящей семьи, нет теплоты, надёжности, верности. Её замужество, сплошная иллюзия, представление на сцене в виде спектакля, который затянулся и никак не закончится. Всё это промелькнуло у нее в голове и не было выражено словами. Василий понял одно, все эти годы пошли прочь при первой же встрече с ней, той единственной, которая сейчас смущена и ей явно не безразлична их встреча.
— Ты что здесь делаешь? — раздался голос Павла.
Он схватил жену за руку и, не поздоровавшись с Василием, потащил её в двери своего офиса, откуда в окна наблюдали его сотрудники.
Вера и Василий совсем незаметно подошли к его офису и теперь приятная неожиданность превратилась в скандал.
— Мало того, что я застаю дочь на улице с мальчишкой по имени Василий. Через два часа я обнаруживаю жену в обществе еще одного Василия. Ты специально пришла ко мне под окна, чтобы я удостоверился в неверности собственной супруги?
— Судишь по себе? Морочишь голову мне и той молодой, что разъезжает с тобой в машине?
— Не переводи разговор на меня. То, что можно мужчине, не положено замужней женщине.
— А я не знала, что существует особая нравственность для мужчин и женщин.
Звонкая пощечина раздалась в коридоре и Вера с красной щекой и нахлынувшими слезами выскочила на улицу.
— Нет, негодяйка, ты не уйдешь от разговора.
— Люди смотрят, стыдно. Ты взрослый человек, а ведёшь себя как распоясавшийся дебошир.
— Тебе надо было держаться за паиньку мужа. Зачем выходила за меня? Заморочила голову, а теперь ищешь пути назад…
— Ненормальный, — сказала Вера вгорячах и потом пожалела об этом.
— Ненормальный, говоришь? Да, ты выпила из меня всю кровь и сделала посмешищем знакомых. Я унижался как раб, а теперь ты снова крутишь хвостом. Шлюха! Шлюха! — кричал он посреди тротуара и прохожие останавливались, чтобы поглазеть на сцену, похожую на предварительную перед большой потасовкой.
Вера прибавила шагу и почти бежала, он мчался следом. И тогда она, обернувшись с размаха влепила ему одну, вторую оплеуху и это немедленно отрезвило его. Он вдруг резко повернулся и направился назад в офис.
— Какой стыд, — думала она. — А если все это видел Василий?
Ей почему-то больше всего не хотелось предстать перед ним в неприглядном виде. Она дошла до первой попавшейся скамейки и присела, чтобы немного придти в себя.
— Ненавижу, ненавижу, мерзкого, гадкого…
Мысли путались от бессилия, что-либо предпринять. Не может же она вот так просто уйти из дома Павла.
— Куда? К родителям?
Вера представила насмешки матери и грусть отца по поводу её неудавшейся жизни.
— Нет, голубушка, — сказала она себе самой. — Это был твой выбор. Есть дочь, которую он любит больше жизни и она ему отвечает тем же. — Значит иди домой и хорошо подумай над случившемся. Может быть надо просто избегать подобных инцидентов.
Домой она пришла нескоро. Любовь Ивановна ждала её прихода, ей нужно было уходить, а девочку оставить не с кем. Она не рассуждала по поводу отсутствия Веры и не желала быть втянутой в их проблемы.
— Пусть сами разбираются в своей жизни, а меня ждёт любимый.
В это же время в больнице Игнату Терентьевичу стало совсем плохо. То, что он был уже одной ногой на том свете, понимали все его близкие. Но почему-то кроме нанятой сиделки рядом с ним никого не было. Передачи привозил шофер или секретарша. Босс умирал. Создатель благ для жены и сына, множества сотрудников, больше не интересовал никого. Сам он плохо соображал что-либо от боли, мучительной, постоянной, таков был финал его ужасной болезни. От него откупались деньгами и подачками. На просьбу главврача больницы забрать больного домой, чтобы он умер среди своих, не поступило положительного ответа. Ему прислали удвоенный гонорар, добавили еще оплату на другую сиделку и медсестру и на этом все закончилось.
В этот день Игнат Терентьевич пришёл в себя. Ему вдруг стало лучше, прояснилось сознание и он потребовал пригласить к себе нотариуса. Главврач позвонил к ним домой, но к телефону никто не подошел и тогда он решил исполнить последнюю волю умирающего. В палату приехала женщина с правом составлять завещание и пригласила двух свидетелей. Главврач дал ей справку о том, что больной действительно не может сам никуда выехать и его жизнь может составить несколько часов. Свидетели подписали новое завещание, нотариус дала слово не разглашать тайну до его смерти и месяц после. Но времени у Игната Терентьевича совсем не оставалось. Через несколько часов он умер. Позвонили жене и сыну, но подошла только невестка и сказала, что их нет дома. Сама Вера не решилась привезти домой покойника и попросила пока подержать тело в больничном морге. Игнату Терентьевичу было всё равно где находиться, и он лежал на каталке морга под простыней в холодном помещении. В этот день его родные так и не узнали о смерти кормильца. Любовь, его жена, предавалась утехам поздней страсти. Её молодой любовник не был меркантильным человеком, ему нравилась эта женщина, которая снимала необходимость думать о будущем. Оба они понимали, что Игнат муж обречён и ждали конца, после чего двое любящих сердца воссоединятся в законном браке. А пока телефон был выключен, вино на столе было замечательным, время шло незаметно.
