– Не валяйте дурака, у нас хватит возможностей бесконечно усложнить вашу дальнейшую жизнь. Вы молодая и красивая девушка…
– Короче, что вы от меня хотите? Чтобы я принесла вам в клювике своего бойфренда?
– Мы понимаем друг друга с полуслова. – Уильямс расцветал прямо на глазах. – В случае содействия…
– У меня будут два условия, – вновь оборвала Уильямса на полуслове Фатима. – С минуты на минуту должен появиться мой любовник. Либо вы принимаете их сейчас, немедленно, либо я прекращаю отвечать на все ваши вопросы и устраиваю шум на всю площадь. Ну как, мистер?
– О’кей.
– Во-первых, пусть ваши горячие парни не так сильно обжимают меня, а то, того и гляди, у них потрескаются ширинки.
Парни, сидевшие по бокам от Фатимы, густо покраснели и отодвинулись к дверцам машины.
– А во-вторых, вы получаете его и отпускаете меня. Совсем. И забываете о моем существовании.
– Считайте, что мы договорились.
Фатимы в условленном месте не было. Миссионер смотрел во все глаза сквозь боковое стекло такси на лавочку, где должна была сидеть и ждать королева эротического танца, но… Но ее там не было. Зато рядом, на зеленой лужайке, не обращая внимания на косые взгляды прогуливающихся мимо людей, сидел, доедая остатки чьего-то обеда, роскошный длинноволосый клошар. Его одежда, состоявшая из накинутого на практически голое тело плаща и потертой шляпы, была вся в каких-то пятнах и подтеках непонятного происхождения. Но не это было главным. Самым главным предметом туалета, более всего привлекшим внимание старлея Слобцова, были круглые непроницаемые очки, сквозь которые, судя по тому, что он ни разу не промахнулся мимо рта, мнимый слепой прекрасно видел.
Попросив таксиста притормозить, Миссионер опустил вниз стекло и, окрикнув местного бомжа, сделал приглашающий жест рукой. Бомж, ткнув себя пальцем в живот и получив утвердительный кивок, с неохотой оторвался от трапезы и, встав во весь рост, побрел к чокнутому, по его мнению, мужику. По дороге он опирался на трость, которую вытянул из-под необъятных пол своего одеяния. Его удивление приняло совсем угрожающие размеры, когда чокнутый предложил купить у него его одежду со всеми прилагающимися аксессуарами за триста баксов. Поколебавшись для вида, клошар согласился предоставить в пользование чудака все, что тот просил. Но вот трость отдать категорически отказался, обратив внимание чокнутого на извилистую вырезанную надпись, взглянув на которую Миссионер сам чуть не повредился рассудком.
Надпись на трости гласила: «Людовику XVI от африканского слона. Правый бивень. 1642 год от рождества Христова». Не торгуясь, поскольку трость в качестве предмета обороны и нападения могла оказаться насущной необходимостью, он отвалил за нее еще пятьсот баксов. Заплатив водиле, чтобы тот довез клошара до ближайшего секонд-хэнда, Миссионер накинул плащ поверх костюма и вышел из такси.
Не комплексуя по поводу того, что прохожие шарахались от него, как от чумы, и палочкой нащупывая путь, старлей Слобцов направился к месту встречи с Фатимой. Прима эротического танца сидела на соседней скамейке и, положив ногу на ногу, спокойно курила. Она сидела не одна. В некотором отдалении от нее мужчина в приличном костюме делал вид, что поглощен чтением газеты.
«Фишер!» – молнией сверкнула в мозгу догадка. Его-то не прихватили только потому, что он ехал в машине Мари. Ушлый контрразведчик из Лэнгли воткнул, голову на отсечение, воткнул-таки под сиденье маячок. Вот и мается сейчас сладкая девочка Фатима в неизвестности. Вдруг увидит старлей Слобцов, что все не так, да и бросит ее на растерзание заокеанским волкам. Сама-то она расстаралась, предупредила его. А вот он? А что он? Он хоть в настоящем и дурно пахнущий подслеповатый клошар, но джентльмен не по определению, а по сути.
Поравнявшись с силящимся читать газету американцем, Миссионер нагнулся к стоящей рядом урне и, оперевшись на трость, засунул в нее руку по самый локоть. Мужчина с газетой, поведя носом, недовольно поморщился. Выудив оттуда недопитую бутылочку пива, Миссионер вдруг неожиданно спросил:
– Месье, это не вы кошелек обронили?
Месье, повинуясь инстинкту, повернулся и нагнул голову туда, куда указывал клошар. Трость из правого бивня африканского слона аккуратно обрушилась на затылок доверчивого гражданина, доведя его до обморочного состояния.
– Фатима, к метро! – скомандовал опешившей красотке вонючий клошар.
– Илья Муромец, ты? – вырвалось у нее.
– Я, я, быстро за мной!
Многочисленные гуляки, праздно шатавшиеся в тот день на площади в начале шестого вечера, еще долго вспоминали незабываемый бег слепого клошара на пару с умопомрачительной красоткой. Вслед за ними мчались с решительными лицами люди в черном, на ходу доставая пушки, но никому не суждено было в этот день остановить их. Кому-то из преследователей, прорвавшемуся наперерез ближе всех, крутая красотка хорошенько приложилась к паховой области, отчего тот не сдержал в руках табельное оружие, кто-то не смог продраться вслед за ними сквозь толпу. Но не это поразило засвидетельствовавших событие воочию, а то, как они ушли.
Распахнув плащ, под которым обнаружился вполне приличный костюм, слепой достал оттуда внушительную пачку долларов и стал разбрасывать «зелень» позади себя, отчего из любителей легкой наживы образовалось непреодолимое препятствие для преследователей. Поток купюр не иссякал до того самого момента, пока они не скрылись в подземке, запрыгнув в первый попавшийся поезд.
А потом наступил тягостный момент прощания, когда и Миссионер, и Фатима с Мари, понимая, что вряд ли когда-нибудь увидят друг друга, выпили, не чокаясь, русской водки. На посошок. Стараясь не думать о прощании и не глядеть друг другу в глаза. Они не стали напоследок обниматься и целоваться. Каждого из них впереди ждала другая жизнь. Кровавая сказка любви и смерти, снятая по сценарию особого департамента полиции, закончилась. Закончилась совсем не обязательным для таких случаев хеппи-эндом.
Они сидели в самолете, набравшем оптимальную высоту, и смотрели в узкое окошечко иллюминатора на пробивающиеся сквозь горизонт первые лучики восходящего солнца. Усталость, навалившаяся на Миссионера и сидевшего рядом полковника Тихомирова после того, как они оказались в креслах вставшего на посадку воздушного судна, понемногу отступала перед эйфорией от завершившейся на мажорной ноте операции. Заокеанские коллеги в очередной раз были обведены вокруг пальца в нокаутирующем режиме. Победа практически чистая, за исключением потери де Линара, родственникам которого уже переведена на счет достаточно круглая сумма от пожелавшего остаться неизвестным абонента. Глаза старлея Слобцова от монотонного гула моторов начинали слипаться, но перед тем, как окончательно провалиться в сон, он услышал негромкий голос полковника:
– Роман Максимович, я ведь чуть было не забыл поздравить вас с днем рождения.
Слова Тихомирова, тотчас приведшие Миссионера в чувство, подкрепились делом в виде протягиваемой ему внушительной никелированной фляжки, доверху наполненной коньяком.
Он забыл, он совсем забыл в непрекращающемся вихре событий, с катастрофической быстротой сменявших друг друга, что вчера ему исполнилось двадцать пять лет.
Девятого мая, в шесть часов вечера после войны.
Но вчера, в это время, война еще продолжалась, и не было ясности в том, сумеют ли они вырваться из этого закружившего их водоворота живыми и невредимыми. Не до этого было. Только сейчас, когда все уже позади, когда воспоминания об Эмире, Салахе, Фишере и многих других, с кем довелось пободаться в этот нелегкий весенний уик-энд, уже стирал в мозгу незримый чистильщик памяти, он отчетливо осознал, что стал старше.
Что никогда не сможет забыть пронзительные в своей обреченности глаза миниатюрной еврейки Сары Абельман, первой женщины, которую ему довелось убить в своей еще только начинающей раскрывать перед ним не всегда приятную многогранность жизни. Что трудно будет забыть двух очаровательных обольстительных красоток – Мари и Фатиму, жребием судьбы посланных ему в напарницы. К горлу подступил неприятный комок. Взяв фляжку с коньяком, Миссионер как следует приложился к горлышку.
– Спасибо, что напомнили, Михаил Егорович.
Полковник, улыбнувшись, похлопал его по руке:
– Не стоит благодарности. Вы с честью выдержали испытание, которое мы подкинули вам в эти выходные. Когда прилетим домой, мы поможем вам отметить прошедший день рождения с надлежащим размахом.
Они передавали фляжку из рук в руки и беседовали на отвлеченные темы, пока она не опустела и глаза Миссионера не закрылись сами собой. Тихомиров не стал тревожить старшего лейтенанта российской полиции. Он думал о своей канувшей в Лету молодости и о жестоком несовершенстве выстроенного вершителями судеб коловращения жизни.
