— Ладно, Фома! — Савосик уже не мог сдерживать чувство превосходства. Не зря говорят: знания возвышают. А Фомой, как понял Рубцов, его назвали, чтобы связать имя со словом «неверующий». — Божись, что бутылку не зажилишь. Расскажу.
— Земеля, я тебе дал основание сомневаться?
Савосик протянул грязную ладонь.
— Клади бабки.
Вздохнув, Рубцов достал из кармана десятитысячную купюру, сжал пальцами и потряс ею.
— Валяй, говори. Если что-то толковое, бумага твоя.
— Только молчок. — Савосик приложил указательный палец к губам.
— Земеля! Я похож на ботало?
— Ладно, забили. Там у них наблюдение. Попки сидят в конуре и телевизоры смотрят. Ты идешь, а они уже знают.
— Пойду к вечеру.
— Га, один хрен увидят. Там все схвачено: дорога, ограда. Одно слово — круговое обозрение. Понял?
— Ну, спасибо, что предупредил. Я ведь, уж коли приехал, сходить туда намеревался…
Десятка перекочевала в руку довольного алкаша.
Из того, что сказал Савосик, было ясно — к экскурсии на РТБ следует приготовиться. Появляться у базы, засвечивать себя и ничего не узнать — хуже некуда.
С первым поездом Рубцов вернулся в город. В отделе зашел к майору Гусеву. Тот сидел у включенного компьютера, сосредоточенно глядя на экран монитора. Немолодой, но все ещё без признаков седины (у блондинов она обнаруживается не сразу), он держал пальцы на клавиатуре. В кабинете плавал ароматный запах круто заваренного кофе.
Рубцов остановился у порога, прикрыл за собой дверь и сглотнул слюну. Потом сложил ладони клинышком, как индиец перед почетным гостем, и склонил голову.
— Ляксей Ляксеич, припадаю…
Майор Гусев, ветеран отдела (пережил пятерых начальников), любил шутки, умел не обижаться на розыгрыши и сам устраивал их искусно.
— Припадайте, молодой человек. Может, вам дать ручку поцеловать? Или все же лучше кофе? Только сварил.
Перед соблазном, который вселял густой кофейный дух, устоять не было сил.
— Кофе, Алексей Алексеевич. Это современней. А насчет целования по православному чину, то теперь даже патриарху к ручке некоторые наши начальники не припадают, а просто её пожимают. Во всяком случае, так поступает всенародно избранный.
— Леня! Патреты руками не лапай. Не чекистское это дело. Какой вождь ни есть, а все нам родня.
Гусев встал, прошел к столику в углу кабинета. Налил чашечку кофе.
— С сахаром али без?
— Без. Люблю натуральный. Да и вообще все острое и горькое: водочку, маслины, перцовочку…
— Гурман! И что ещё тебе подать к кофе?
— Справочку, если можно. Вот такую, — Рубцов изобразил мизинцем и большим пальцем вилочку. — Очень маленькую.
Гусев тяжело вздохнул.
— Думал, ты к старику зашел по-дружески. Из уважения. Оказывается, как и все другие, — по корысти. Мог бы сразу просить справку без кофе.
Они посмеялись.
— Так что тебя интересует?
— Вы помните базу «Сатурн»? У нас что-то сохранилось по системам её охраны?
— Обижаешь, Рубцов. Такие сведения положено берегти, как зеницу синицы.
Гусев любил перефразировать на свой лад пословицы и крылатые выражения. Он в минуты запарки говорил, что бьется как рыба о паровоз. То цыплят по осени жарил, то ложкой меда портил бочку дегтя или оказывался глух как тень. К этому все привыкли и относились спокойно.
— Поделитесь?
— Зачем тебе?
— Не хотите? Тогда попрошу ещё кофе.
— Нахальничаешь, Леня? Ну уж нет, дудки. Овес нынче дорог. Дам тебе справочку, и дуй к себе, пей чаек. Тебя, собственно, что интересует? Пассивные или активные средства?
— Будьте добры, зачитайте весь список полностью. Так, как если бы я туда решил проникнуть и изучаю вопрос.
— Не выйдет, Леня. Сосклизнешь. Главным условием защиты ставилось не допустить проникновения посторонних лиц на территорию базы. С любыми целями — будь то попытка диверсии или разведки объекта. По степени защищенности на территории можно выделить три участка. Самый охраняемый — монтажно-испытательный блок.
— Начните с наружной системы.
— Шоссе и тропа контролируются видеосистемами. Глухие участки тайги прикрыты проволочным заграждением.
— Колючка?
— Да, только новых типов. Стальная спираль отечественного производства. Тип «Егоза». Обычному режущему инструменту не поддается. Укладка в виде пирамидального барьера.
— Это надежно?
— Моща!
Рубцов допил кофе и отставил чашечку в сторону.
— Дальше глухой бетонный забор, так?
— Нет, дружок. Вторая линия ограждения типа «Дельфин». На бетонных столбах натянута сетка из стальных нержавеющих прутьев. Высота около трех метров. По всему периметру расставлены электронные вибродатчики. Они реагируют на любое прикосновение к сетке резака или человека.
— Как определяется место, где произошел контакт?
— Весь периметр разбит на триста зон. У каждой индивидуальная настройка. Обстановка по периметру отображается на экранах мониторов в караульном помещении.
— Там что, вообще нет глухого забора?
— Есть. Им огражден монтажно-испытательный блок. С целью ограничения возможностей визуального наблюдения за работами, которые ведутся внутри зоны.
— Забор преодолим?
— Как любой другой. Но об этом создатели защиты догадались раньше тебя. Поэтому по периметру зона прикрыта волоконно-оптической системой охраны.
— Что это такое?
— Использована сетка из двух волоконно-оптических кабелей. По ним передаются кодированные сигналы в инфракрасном диапазоне. Любое нарушение целостности сетки провоцирует сигнал тревоги.
— А если…
— Не выйдет. Система предельно устойчива к любым попыткам её обмануть. Она полностью нечувствительна ко всем видам природных и искусственных помех. Короче, защита предельно надежная, и прорваться через ни нельзя.
— Теоретически.
Гусев недоуменно вскинул брови.
— Что значит «теоретически»?
— А то, что если попереть нахалом на танке, то прорваться можно. Разве не так?
— На таких нахалов, как ты, Леонид Кузьмич, управы, кроме гранатомета, пока не найдено.
— Ай спасибо, Лексей Сич, хоть кто-то меня оценил, а то ведь уже и стимулов не осталось…
Вопрос о том, когда двинуться на РТБ, перед Рубцовым не вставал. Он знал — только днем. Ночью незнакомый лес в подобных делах — не союзник. День, яркий свет — лучшие друзья искателей рискованных приключений.
На Гранитный карьер Рубцов приехал к обеду. Потолкался среди членов местной партии пива, выпил пару кружек и незаметно слинял, уйдя в лес. А он в этих местах подступал к самому полотну железной дороги.
От мертвого поселка «Сатурн» к РТБ вела ровная, по линейке прочерченная бетонка. За два года, как базу оставили, военная дорога утратила многие качества. Раньше за её состоянием следила специальная служба. Швы между плитами заливались гудроном. По полотну регулярно проходила поливальная машина. Она смывала пыль и грязь, случайно занесенные на бетон. Зимой дорогу чистил грейдер, разгребал снежные баррикады. Теперь все изменилось. Даже кюветы, которые когда-то регулярно обкашивались, поросли таволгой иволистой. На пышных кустах вдоль всей дороги красовались нежно-розовые метелки соцветий.
За кюветом по обочине в тени вековых сосен вилась тропа. По ней в жаркое время ходили люди, служившие на базе, жившие в городе. Она и сейчас сохранилась неплохо, но была густо присыпана хвоей и сучьями, нападавшими с деревьев.
Выбрав удобное место за кустами — не видно ни с дороги, ни с тропы, — Рубцов сел у кювета и стал наблюдать за проезжавшими машинами. За сорок минут их прошло всего три — две с РТБ, одна — в сторону базы. На пятидесятой минуте со стороны разъезда появился «КамАЗ» с двухосным прицепом. С неожиданной резкостью он тормознул в десятке шагов от засады, которую устроил Рубцов. Застонала резина, стираясь на наждаке бетонки. Машина остановилась. Дверцы кабины с обеих сторон распахнулись, и два мужика, будто спасаясь от обстрела, бросились за кювет к кустам. Они на бегу весело гоготали. Не было сомнений, что они успели задержаться на разъезде и по шоферской традиции долбанули литра по три пенистого пивка. Оно и дало о себе знать.
Рубцов выскочил из засады и с тылу подскочил к прицепу. Схватился за борт. Поставил ногу на колесо. Заглянул в кузов. Там на куче металлолома лежал битый и ржавый кузов «Ниссана-Максимы». Крутой хозяин ухитрился долбануть машину с такой силой, что даже её крыша попита гармошкой. Задней двери на месте не было.
Рубцов, не раздумывая, лег животом на борт и скользнул в прицеп.
Водитель и его напарник вернулись из кустов к «КамАЗу», все также весело гогоча. Стукнули дверцы. Машина рванулась с места, как ракета со старта. Рубцова швырнуло, и он больно ударился боком о выступ порожка «Ниссана». Смачно выругался, но тут же плотно закрепился, упершись руками и ногами в стенки кузова.
