Пастор вернулась в дом, озираясь по сторонам в поисках сама не зная чего. Намеков на лич ность затаившегося в доме Перкинсонов? В до ме пастора Летт видимых намеков не было, за исключением документа, запертого в металлической шкатулке, которая стояла в кабинете на верхней полке стеллажа. Ключ на веревке, спрятанный под рубашкой, вдруг показался ледяным. Нервы, нервы… Пастор запретила себе суетиться – достала из шкафа куртку и положила на кленовый столик у парадной двери.
На подъездной аллее остановилась машина. Пастор Летт взлетела на второй этаж, ворвалась в свою комнату и сдернула с каминной полки фотографию Родни. На снимке он сидел на полу в родительском доме, играл с деревянным поездом и улыбался в объектив. Не фотография, а сама невинность, она выручала пастора Летт в самые тяжелые минуты. Пастор прочла короткую молитву и поклялась защищать Родни, что бы ни случилось с ней самой. В дверь громко постучали. Пастор Летт еще раз прижала снимок к груди, бережно поставила на каминную полку в ряд с другими памятными вещицами и не спеша спустилась в переднюю.
– Иду, подождите! – Спокойствие собственного голоса ее даже напугало.
На крыльце стоял полицейский.
– Пастор Летт, – представившись, начал сержант Мелер, – вот ордер на обыск во владениях Перкинсонов. – Он протянул несколько бумаг. От внезапно нахлынувших злости и волнения у пастора Летт дрожали руки – она даже прочесть документы не могла, не то чтобы смысл понять. – Пожалуйста, обеспечьте нам туда доступ. Прямо сейчас.
Пастор Летт подумала о Ханне и Ньютоне.
– Никаких проблем, – ответила она и двинулась к балконной двери, используя каждый шаг как возможность успокоиться. Она закрыла балкон и, возвращаясь, остановилась, чтобы поправить журнал на столике. Затем неторопливо оделась и вышла на крыльцо. – Кого вы там хотите найти? – спросила она, шагая к машине сержанта Мелера.
– Родни Летта, мэм, – ответил сержант.
Пастор Летт и Молли стояли на дорожке, ведущей к дому Перкинсонов. Перед ними разворачивались настоящие военные действия.
– Боже милостивый… – шептала пастор Летт.
Лес буквально наводнили полицейские в тяжелом снаряжении, многие были с собаками. Сейчас в дом, окна которого она с такой тщательностью заколачивала, ворвутся чужие… Пастор закрыла лицо руками.
– Что я наделала…
– Там кто-то есть? – резко спросила Молли.
Пастор Летт покачала головой, даже не посмотрев на нее.
– Мне доверили беречь этот дом. А теперь… Сейчас туда ворвутся. Возьмут штурмом. Истопчут полы, нарушат его покой!
Лицо пастора Летт было искажено страданием, она словно постарела на добрый десяток лет.
И в доме, и вокруг него царил настоящий хаос. Шум, крики, грохот – Молли слушала и представляла, как собаки перебегают из комнаты в комнату, царапая пол когтями, как одни за другим открываются шкафы. Донеслись крики: «Здесь чисто!» У Молли обострились все чувства. Она остро ощущала запах пастора Летт – мыло «Айвори» и сладкие духи, – мешавшийся с влажной лесной свежестью.
Минут через двадцать по склону к ним спустился Мелер.
– Вы получили мое сообщение? Отлично! – сказал он Молли и повернулся к пастору Летт: – Мэм, там грызуны в подвале.
Молли внимательно за ними наблюдала. Полицейский и пастор старались не смотреть друг на друга, явно не доверяя. Молли подумала, что это ей они не должны доверять.
– В доме никого нет, – сообщил Мелер, раздраженно глянув на Молли.
– Никого нет, – как эхо повторила Молли и посмотрела на пастора Летт. – Если Родни жив, он поможет найти Трейси Портер, – умоляюще проговорила она, отлично понимая, что пастор, много лет скрывавшая брата, так просто его не выдаст.
– Молли… – Пастор Летт сжала пальцами виски. – Родни вам не поможет.
– В доме пусто. Молли, оставьте бедную женщину в покое!
Майк пожал пастору руку и двинулся навстречу своим коллегам, уже спускавшимся по склону.
Помедлив, Молли поплелась за пастором.
– История повторяется: у Трейси Портер, как и у Кейт Пламмер много лет назад, почти нет шансов выжить. – Молли обращалась к спине пастора. – Полиция в прошлый раз допустила ошибку. Если бы вину не повесили на Родни, Кейт могли бы найти, и тогда…
– Ошибка стоила ему жизни, Молли! Жизни!
– Подумайте о девочке, – не унималась Молли. – Подумайте о маленькой Трейси.
– Подумайте о Родни! Подумайте о его семье! – огрызнулась пастор Летт.
– Молли, я же велел вам угомониться! – Это был догнавший их Мелер. – Если Родни жив, мы его найдем.
– Я… – начала Молли, но пастор Летт ее перебила, голос ее дрожал от ярости:
– Сержант Мелер, моего брата убили, потому что он знал больше других. Не потому что обидел Кейт Пламмер, не потому что убил ее! Его убили жители этого города, которому я служу двадцать пять с лишним лет, города, которому я отдала сердце и душу, города, которому я доверила свою плоть и кровь.
Молли стояла между ними и понимала, что этих людей не примирить. Она оказалась между двух огней.
– Извините! – Молли посмотрела на пастора Летт, но та обожгла ее ядовитым взглядом. – Пастор Летт, простите, я… – Молли осеклась. – Я лишь думаю, что мы можем спасти Трейси. Мы должны использовать любой шанс.
– Молли, вот тут вы ошибаетесь. Это он должен найти Трейси. – Пастор указала на сержанта Мелера. – Это его работа, а не ваша и не Родни, ради всего святого! Он служит в полиции, а поисками Трейси должна заниматься полиция.
– Вы абсолютно правы, пастор Летт, – согласился Мелер. – Поисками Трейси Портер занимается полиция. Поисками Кейт Пламмер тоже занимались мы. Я в том расследовании, разумеется, не участвовал, но, если Родни жив, считаю нужным разыскать его и допросить. Это не значит, что его привлекут к поискам Трейси. Мы его только допросим.
– Сержант Мелер, вам известно, что случилось после того, как полиция допросила моего брата? Знаете, каково вернуться домой и обнаружить, что твоего младшего брата избили до смерти? Знаете, каково это – войти в гостиную и увидеть брата распростертым на полу в луже крови? Знаете, как больно видеть такое?
Сержант Мелер тоже умел злиться.
– Да, пастор Летт, я в курсе. Два года назад убили мою жену, и нашел ее тело я. В общем, я знаю, что такое боль, которая преследует и во сне, и наяву. Да, пастор Летт, я знаю и эту боль, и мерзкий привкус смерти, от которого никак не избавиться. И запах смерти знаю, запах крови и остывающей плоти.
Молли остолбенело смотрела на сержанта; она и не подозревала, что он способен с такой яростью выплевывать слова.
– Пастор Летт, я знаю, что такое одиночество, которое преследует изо дня в день. И бесконечные «а если» знаю. А если бы я остался дома? А если бы не побежал за молоком и яйцами? А если бы вернулся чуть раньше? Еще я знаю, что, если бы кто-то мог избавить меня от этой боли, если бы кто-то мог спасти мою жену, я был бы благодарен этому человеку. Но, клянусь, если бы я узнал, что кто-то мог ее спасти, но решил не вмешиваться, я бы оставил этого человека в покое, не я ему судья.
Пастор Летт ссутулилась, будто у нее вдруг кончились силы. Наступившее молчание означало ничью, хотя каждый остался при своем.
– Сержант Мелер, я пастор здешней церкви. – Голос пастора был полон безысходности. – Речь идет о моих прихожанах. Думаете, я солгала бы, зная, что могу спасти ребенка? Господь однажды сказал: «Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца»[10].
«Интересно, что она имела в виду?» – спросила себя Молли. Мелер присоединился к остальным полицейским. Молли чувствовала себя виноватой – это из-за нее пастор Летт не в себе.
– Пастор Летт, знаю, вы думаете, что я вам не доверяю, что я вас в чем-то виню, только…
– Молли, вы не сделали ничего плохого. Вы уверовали в ложь и пытаетесь спасти Трейси, я понимаю. – Пастор умоляюще протянула руки к Молли. – Но поймите и вы, в этой беде мы все заодно: вы, я, Господь.
Молли покорно приняла руки пастора, готовая поверить, что та говорит о Родни правду. Внезапно сердце заныло, легкие судорожно сжались. Прикосновение к ладоням пастора было сродни электрическому удару, Молли едва не упала. Мир заколыхался перед глазами. Словно издалека Молли услышала, как ее зовут по имени. Она плыла над голосом, будто оседлав облако, и вдруг увидела, как массивный мужчина, сидя на корточках в тускло освещенной каморке, раскачивается взад-вперед. «Тем-ный тун-нель, тем-ный тун-нель», – нараспев повторял он. Напрасно Молли цеплялась за запястья пастора Летт: видение исчезло. Ноги ослабели. Молли осела на землю под телефонные трели, доносившиеся из кармана куртки.
Когда Трейси проснулась, Мамочка сидела на краешке ее матраса.
– Я приготовила тебе теплое молочко, – сказала она, и Трейси улыбнулась: пар от молока приятно согревал лицо. – Вчера ты была просто умницей. Неужели совсем не боялась?
