— Это премия за то, что вы меня спасли, — сообщил мне Феофанов, — без вас мне бы точно уже не видеть белого света.
На ужин мы ели бутерброды, приготовленные мною. Я — с колбасой, Феофанов — с сыром.
— Я вообще-то по вечерам привык есть вареную пищу, — пробурчал Феофанов, запивая бутерброд сладким чаем.
В полутемной гостиной мягко мерцал экран телевизора. Оторвавшись от просмотра новостей, я сказала Феофанову, что в тюрьме сейчас, наверное, подают великолепную горячую баланду.
— Как вы относитесь к баланде, Виктор Арсентьевич?
— Да идите вы к чертям собачьим, — буркнул Феофанов, — не травите душу.
— Тогда ешьте свой бутерброд молча, — посоветовала я, — не кочевряжьтесь.
— А вы знаете, что продукты на исходе, — решил отойти от опасной темы Феофанов, — хлеба совсем не осталось.
— Завтра схожу в магазин, — ответила я, — а вы будете сидеть дома и охранять домашний очаг.
Феофанов лишь недовольно фыркнул на это. По телевизору пошел сюжет про арестованную банду мошенников во главе с Каримовым и Лабишем. Показали кадры из разгромленного кафе «Мальвина».
«Здесь преступники совершали сделку по покупке пяти килограммов героина, — сообщила телезрителям ведущая. — Потом активный участник бандгруппировки Эдуард Глебович Лабиш в одиночку совершил нападение на Управление внутренних дел города Тарасова. Однако его безумный план закончился провалом. Он лишь протаранил на угнанной „Хендаи“ машину начальника налоговой инспекции и был схвачен сотрудниками правоохранительных органов. У него был изъят пистолет с глушителем».
Следом ведущая стала излагать информацию, посланную ей мною, — все про деятельность Каримова, про его фирмы. Почти полностью показали признание Феофанова. По окончании речи архитектора ведущая сказала, что человек, которого телезрители только что видели на экране, возможно, уже мертв. Утром взорвали машину, принадлежавшую Феофанову Виктору Арсентьевичу, внутри обнаружили останки человека. Эксперты пока затрудняются идентифицировать их, так как они сильно обгорели. Предполагается, что если экспертиза не даст ответа, то останки отправят в Лондон. Лондонское бюро судмедэкспертизы уже имело опыт в подобных делах и оснащено соответствующим оборудованием. Сейчас решается финансовая сторона дела. Далее ведущая перешла к обзору криминогенной обстановки в области.
«В Карасеве вчера ночью у ночного клуба „Гарлем“ произошла крупная драка. Милицией задержаны пятеро участников. Все они отрицают свою вину и заявляют, что их избила какая-то девушка-лесбиянка. Она будто бы клеилась к их знакомой. Когда они хотели ее защитить, то незнакомка напала на них, а затем скрылась в неизвестном направлении».
Я, не в силах больше слушать всякий бред, выключила телевизор.
Бледный и испуганный Феофанов посмотрел на меня и спросил потерянным голосом:
— Ну, и что вы про это думаете?
— Про девушку-лесбиянку? — спросила я, не понимая, о чем он.
— Про какую, к черту, лесбиянку! — внезапно взорвался Феофанов.
— Про экспертизу, про экспертизу эту чертову в Лондоне! Они же вмиг выяснят, что в машине на самом деле был не я. Начнут меня искать, потребуют у Дании моей выдачи. А я ведь не Березовский. Отправят обратно в Россию, не успею и глазом моргнуть!
— Ну что вы разводите панику на пустом месте? — укорила я его. — Экспертиза по костным останкам определит лишь возраст, да и то с погрешностью в десять лет. Судмедэксперты, чтобы не париться, подгонят результаты под вас. Ведь всем же очевидно, что вас убили из-за признания, поэтому нет смысла особо копаться, да и возможностей у них тоже нет. В «Ворошиловке» я хорошо изучила этот вопрос. Поверьте, Виктор Арсентьевич, моему опыту.
— Да, а в Лондоне у них тоже нет возможностей? — с сарказмом спросил архитектор. — Или они тоже будут подгонять результаты?
— Про Лондон вообще не думайте, — спокойно сказала я, доставая из полупустой пачки сигарету. — Экспертиза в Лондоне стоит около тридцати тысяч долларов. Кто заплатит такие деньги? Ваша жена? Не думаю, что ей брат позволит. Помните, как он к вам относится? — Феофанов согласно кивнул, а я продолжала: — Никита убедит Анжелу не делать этого. К тому же экспертиза проводится не один день. За это время вы уже успеете в Дании прижиться. Вычислить же вас, поверьте, будет нелегко. Не забивайте себе голову и ложитесь спать, уже поздно.
Феофанов, успокоенный моими словами, улыбнулся:
— Я всецело доверяю вам, Евгения Максимовна. Если вы говорите, то так оно и есть.
— Хорошо, спасибо за доверие, — буркнула я, кутаясь в плед. — Я спать буду здесь, на диване. А вы где хотите, хоть в спальне на кровати, хоть в кресле.
— Я на кровати, — сообщил Феофанов.
Выходя, он выключил свет. Через минуту я уже уснула, думая о хозяевах квартиры. Хоть бы они не решили вернуться раньше запланированного.
Ближе к вечеру следующего дня я съездила за документами для Феофанова. Все прошло гладко. На обратном пути я завернула к билетным кассам и взяла заранее заказанный билет на самолет. Затем заехала в магазин за продуктами, накупила всего по списку архитектора, включая бутылку мартини, и вернулась на нашу конспиративную квартиру.
— Значит, завтра в двенадцать? — проговорил задумчиво Феофанов, разглядывая билеты. — Я буду совсем другим человеком, жить в другой стране.
— Так ведь выбора особого нет. — Я рассовывала продукты по полкам холодильника. — Оставайтесь на родине, получите условный срок, возможно…
— Да, возможно, останусь в живых еще, — кивнул Феофанов. — Ладно, тут не о чем разговаривать. В благодарность за вашу работу я приготовлю прощальный праздничный ужин. Посидим на дорожку.
— Только постарайтесь, чтобы мы остались в живых после вашей стряпни, — попросила я его с улыбкой.
— Вы знаете, Евгения Максимовна, но даже ваша тетя Мила смогла бы по достоинству оценить мое кулинарное искусство, а в приготовлении некоторых блюд я мог бы дать ей совет, — сказал Феофанов, раздуваясь, как индюк.
— Ну и самомнение у вас, — усмехнулась я и набрала на сотовом номер Валерия Игнатьевича.
— Как там обстановка в УВД? — бодро спросила я у него после приветствия. — Поди не каждый день задерживаете такую банду матерых головорезов?
— Нормальная у нас обстановка, — ответил Валерий Игнатьевич сдержанно. — Скажи, пожалуйста, Женя, а твой клиент действительно мертв?
— Вы про Феофанова, что ли? — изобразила я неведение. — Я не знаю. Мы с ним уже давно разбежались. А что говорят ваши эксперты?
— А что они могут говорить, если останки в машине жгли напалмом? — сурово спросил Валерий Игнатьевич. — Ладно, не в этом суть. Каримова с Лабишем и всю банду все равно посадят на длительные сроки. Помимо убийства, на них на всех мошенничество, торговля наркотиками, укрывательство от налогов… Не хватает только обвинения в публичном обнажении.
— Никита Селиванов, наверное, пляшет от радости, что накрыл такую крупную сделку? — поинтересовалась я у него.
— Нет, ему сейчас не до плясок, — невесело сказал Валерий Игнатьевич. — Его отстранили. Ведется служебное расследование. Инкриминируют превышение полномочий. Не твоя ли работа, Женя?
Я присягнула всем, чем могла, что не имею к отстранению Селиванова никакого отношения.
— Возможно, Зеленов в ФСБ что-то наплел. Я ведь хотела защитить его от Никиты.
— Зеленов, Зеленов, — задумчиво повторил Валерий Игнатьевич. — А, это тот террорист, глава какой-то ячейки, правая рука Басаева на Поволжье. У него на квартире нашли какую-то литературу ваххабитского содержания, оружие, наркотики. Так ты и тут приложила свою руку! Да, Женя, если в городе что-то случается, то ты обязательно где-то рядом.
— У меня работа такая, — извиняющимся тоном сказала я, — зарабатываю на хлеб, чем умею.
— Зарабатывай, только осторожнее, — посоветовал Валерий Игнатьевич. — Желаю, чтобы тебе не попалось больше таких проблемных клиентов.
Мы попрощались.
До вечера я, ничего не делая, валялась на диване и смотрела телевизор, а Феофанов хлопотал на кухне. Время от времени оттуда неслись матерные ругательства, звук бьющейся посуды, грохот кастрюль. Три раза квартиру наполнял удушливый чад.
— Соседи могут вызвать пожарных или милицию, если будете так продолжать, — сказала я архитектору, когда он пробегал мимо меня в ванную за аптечкой.
— Этого больше не повторится, — пообещал Феофанов, однако все продолжалось до того самого момента, пока архитектор не объявил, что ужин готов.
Стол накрыли в гостиной, как и подобает в таких праздничных случаях. Феофанов носил свои шедевры на стол, я же в это время обозревала разгромленную кухню.
— Вы знаете, что мы не должны оставлять в квартире следов? — спросила я, глядя на пол, засыпанный мукой и забрызганный жиром.
