- Ну, Мишель, - улыбался стоявший на пороге Гнедой, облаченный в ослепительно белую тройку, - впускай гостя. Важное дело есть...
Глава 2
Ноябрь 1995 г.
Заключенный Кондратьев лежал на верхних нарах и думал... У него было странное ощущение какой-то внутренней тревоги. По старому опыту он знал, что это чувство его не подводило, примерно такое же ощущение было у него тогда, в августе девяносто первого года, перед взрывом на душанбинском вокзале.
Он был вне обычной жизни уже три с лишним года, сначала девять месяцев "Матросской тишины", затем три года здесь, в лагере усиленного режима в Мордовии. С одной стороны, это время пролетело как-то ужасно быстро, словно выкинутое из единственной, богом данной жизни, а с другой, казалось, что иной жизни вообще никогда не было, что она привиделась ему во сне здесь, на этих жестких нарах. Было ли вообще все это? Танковое училище, танцевальная площадка в Белгороде, Лена, Митька? Разве могло в реальной жизни произойти такое событие, как тот страшный взрыв в Душанбе, разве может выпасть на долю человека такое зрелище, как голубенькая Митькина кепочка, лакированная босоножка Лены, вещи людей, пять минут назад живых и здоровых, занятых своими проблемами, кто-то будущей семейной жизнью, кто-то сладким мороженым?... И вот нет людей, нет проблем...
Были ли вообще предприятие "Гермес", офис в Теплом Стане, поездки в Китай, торговля продуктами питания? Суета сует... И вкрапления какого-то кровавого фарса... Аккуратный вежливый человек Борис Викторович Дмитриев, любитель расписать пульку, исчезнувший неизвестно куда, затем постоянно ерошивший свои волосы вертлявый человечек с глазками-бусинками, представившийся Пироговым, получивший вместо Дмитриева товар на полмиллиона долларов, затем грубый наезд на офис, двухметровый черный бандюга Амбал, вскоре застреленный на пустыре... И появившийся, словно призрак из утреннего тумана, Дырявин по кличке Мойдодыр, направивший на Алексея дуло пистолета и через несколько минут задушенный неизвестно кем... Следствие, предатель-адвокат Сидельников, нанятый непонятно кем, в течение всего следствия топивший его...
И Инна, вроде бы предавшая его, и в то же время... Что это была за грязная история Восьмого марта? Почему эта ее сестра Лариса бросилась к нему в объятия? Любовь с первого взгляда? Вряд ли... Скорее всего, это тоже часть чьей-то большой игры. Чьей только, вот в чем вопрос?
Вчера в колонию прибыла новая партия заключенных. И Алексей с радостью встретил своего сокамерника по Матроске Меченого. Тот, правда, не выказал ни малейшей радости, хмуро подал руку и пошел занимать освобожденное для него удобное место на нарах. Меченый успел за это время побывать на воле и снова попал за решетку. Он отощал до такой степени, что стал похож на живой скелет, и тем не менее был достаточно бодр и спокоен, по-прежнему курил "Беломор" и душераздирающе кашлял по утрам. Среди вновь прибывших заключенных выделялся некто Нырков по кличке Нырок. О том, что он прибудет, в колонии были уже оповещены по воровской почте.
Какой-то неприметный, серый Нырок был известен тем, что убил известного петербургского ювелира Нордмана. Он долго готовился к ограблению его богатейшей квартиры на пересечении Литейного и Невского проспектов. На драгоценности Нордмана уже были найдены покупатели, уже была договоренность о цене изделий, тщательно подобраны ключи к его квартире, заранее отключена сигнализация. Семидесятилетний Нордман должен был находиться в это время у сына в Америке, все было разведано и тщательно изучено, каждый шаг его передвижения по земному шару. Но... человек предполагает, а бог располагает... Нордман поссорился с сыном и прилетел из Сан-Франциско на день раньше. Как он попал в квартиру, никто не знал, видимо, наблюдатели прозевали его...
...Ложился Нордман рано, свет в его окнах не горел, когда спокойный и уверенный в безопасности своего мероприятия Нырок, открыв многочисленные замки квартиры ювелира, оказался внутри...
Только Нырок зажег свет, как услышал звонкий старческий голос:
- Руки вверх!
От неожиданности у сорокалетнего Нырка чуть не случился разрыв сердца. Ограбление Нордмана он считал главным делом своей жизни и такого подвоха не ожидал никак. Перед вором стоял небольшого роста седой человечек во фланелевой пижаме и направлял ему в лоб дуло пистолета.
- Грабить меня пришел, быдло вселенское? - Глаза Нордмана горели от бешенства. - Моих драгоценностей захотелось, шакал? Девять граммов получишь в свой медный лоб и больше ничего...
Медлительность и излишняя разговорчивость подвели Нордмана, надо было молча стрелять в лоб... А Нырка выручил обычный животный страх. Делать ему было нечего, глаза Нордмана говорили, что он шутить не собирается и обязательно выстрелит через несколько секунд, Нырок пригнулся, сделал отчаянный рывок в сторону, а затем сильно толкнул ювелира головой в грудь. Тот упал, выронив пистолет, но сдаваться не собирался, и отдавать хоть что-нибудь из накопленных годами денег и ценностей тоже. Они сцепились на полу, оба пытаясь дотянуться до пистолета, Нордман оказался на удивление силен физически и достаточно ловок для своего возраста. Ненависть к вору придавала ему дополнительных сил, и он чуть было не задушил незваного гостя. И все же более молодой и сильный Нырок одержал верх, дотянулся пальцами до пистолета и выстрелил Нордману в голову из его же оружия. А затем жадность подвела вора. Он, презрев опасность, все же не хотел отказываться от дела своей жизни и стал опустошать квартиру. На этом занятии его и взяла бригада оперативников, вызванная соседями, услышавшими выстрел.
Нырок получил за свой подвиг пятнадцать лет и строжайший выговор от тех, кто готовил почву для этого преступления. А готовил его некий уголовный петербургский авторитет по кличке Паленый. И отправился Нырок, несолоно хлебавши, в дом родной на пятнадцать лет...
...Отчего-то Алексею не понравился тяжелый напряженный взгляд исподлобья, которым одарил его вновь прибывший Нырок, взгляд изучающий, любопытный... Бесцветные глазенки из-под густых бровей загорелись интересом...
В зоне к Алексею большинство заключенных относились с уважением. Статья у него была почтенная, человек он был заслуженный, бывший офицер, бывший предприниматель. Несколько попыток как-то ущемить его права он предотвратил мгновенно. К тому же по воровской почте передали, что у Кондратьева есть влиятельный покровитель в воровском мире - об этом сумел побеспокоиться Сергей Фролов, связавшийся со своим боевым товарищем Алексеем Красильниковым. И хоть его старший брат, знаменитый Черный, находился в бегах, это громкое имя производило впечатление... Кондратьев попал в разряд "мужиков", от теплых мест отказывался и работал на лесоповале.
...Он ворочался на нарах и вспоминал свою жизнь... Сидеть оставалось еще долгих четыре года... И что ждет его на воле? Ничего у него нет, ни квартиры, ни близких людей. Недавно он узнал, что от инфаркта умер его отец и тяжело больна мать... Тридцать семь лет, и ничего - ни дома, ни семьи, ни детей...
Грели душу только воспоминания о погибших Лене и Митеньке, только это и было точкой опоры. Да еще, пожалуй, печальные глаза Инны, глядящие на него, сидящего в клетке, из зала суда, когда зачитали приговор, слезы, текущие по ее бледным щекам... Про Инну он вспоминал все чаще и чаще...
Нет, никак ему не спалось... Он слез с нар и пошел в сортир. Шел и не слышал, как вслед за ним с нижних нар поднялся еще один зэк... Был первый час ночи.
Стоя в туалете, Алексей не расслышал за своей спиной бесшумных шагов. Он почувствовал присутствие человека каким-то шестым чувством, тем самым тревожным чувством, ощущением приближающейся неизвестно откуда опасности, которое не давало ему спать. В этот момент он закуривал сигарету...
Он резко обернулся и увидел прямо перед собой перекошенное лицо Нырка. В его руке блеснула острая заточка. Еще мгновение, и заточка вонзилась бы в его тело...
Ни секунды ни раздумывая, Алексей ногой выбил заточку из руки Нырка.
Затем ударом кулака в челюсть он сбил киллера с ног. Сразу припомнился злополучный Мойдодыр, но на сей раз мысли у Алексея были совершенно иные. Теперь не только обороняться хотелось ему, надоело бесконечно защищать свою жизнь неизвестно от кого. Бешеная, захлестывающая злоба к этим темным неведомым силам, ополчившимся против него неизвестно за что, охватила его. Ему захотелось смерти киллера. Но еще больше захотелось, чтобы он рассказал, кто его подослал. Должно же когда-то тайное стать явным...
Нырок лежал на спине на полу сортира, а Алексей сидел на нем верхом. "Только бы не зашел не вовремя вертухай, - молил он. - Сейчас, сейчас я узнаю все..."
Он поднял с пола острую заточку и приставил ее к бесцветному выпученному глазу Нырка.
- Говори, кто тебя подослал, кто заказал меня? Говори! - буквально шипел Алексей.
