старая и сломанная табличка давно уже погнулась, люди приходят сюда на пикники, а я всё ещё вижу тарзанку, старый футбольный мяч и тополиный пух, что разлетаются во все стороны на фоне тёплого вечернего солнца. Я была влюблена в парнишку, который, как я узнала, два года назад уехал учиться в Вашингтон и больше никогда не возвращался в родные окрестности.
Мы поужинали такой же вегетарианской едой, которую я ежедневно ем дома, обсудили все наши дела, забыв упомянуть только то, что творится в Тенебрисе. Вместе с мамой нам нужно было молчать об этом, потому что все мы знали, чем это обернётся, и мы не хотели обеспечить бабушке больничную палату, мы не хотели, чтобы она тоже, как и мы, жила, волнуясь каждый час своей жизни. Мы с мамой, конечно, делали вид, что ничего не происходит в городе, но мы не могли не показывать это взглядом. Я смотрела на маму и спрашивала: «Кто-то умер?», и она отвечала: " Да, и это ещё не всё».
Долго и мучительно тянулись минуты этого ужина. Я и не ждала, что мы уже наконец-то выйдем из дома. Мы сели в машину и до тех пор, пока не завернули за поворот, я махала бабушке рукой. Когда мы удалились окончательно, я резко повернулась к маме:
— Скажи мне, — чуть громче обычного протараторила я. — Это Тони?
— Это не твои друзья, — таким же поспешным тоном сказала мама. — Но ты понимаешь, что в городе больше жить нельзя.
— Что ты хочешь этим сказать? Мне придётся до конца этого года сидеть у бабушки?
— Нет, — почти не следя за дорогой, ответила мама. — Мы будем искать небольшую квартиру в Сиэтле, чтобы Брэдли наконец-то жил в нормальном доме, а не в своей помойке.
— Прямо сейчас? — удивилась я.
— Да, мы прямо сейчас будем смотреть квартиру. Потому что так больше не может продолжаться.
— Но у меня школа.
— Она перейдёт на дистанционное обучение.
— Это как? — удивилась я.
— Домашнее задание будет выкладываться в интернет, тебе придётся выполнять всё, а в конце недели высылать выполненное задание учителю.
— Мне это нравится, — улыбнулась я.
— Ты ведь понимаешь, что не все твои друзья теперь вернутся?
И тут я поняла, что жизнь в страхе коснулась и меня тоже. Жителей Тенебриса так мало, и как я только могла надеяться на то, что меня, мою семью, моих друзей это обойдёт стороной?
— Наш папа ведь поймает убийцу! — спросила я с наивностью в голосе. Я не хотела, чтобы мама отвечала правду, я хотела, чтобы она успокоила меня, пусть даже и соврав для этого.
— Вызвали подкрепление. Он теперь не один разбирается с этим.
Впереди у нас была недлинная дорога домой. Вот только дома уже никто не ждал и никогда этот дом не станет прежним.
— Кто всё-таки умер? — спросила я. — Или мы просто возвращаемся домой, пока на нас всё ещё висит этот знак.
— Ты же знаешь, что я бы не позволила тебе вернуться при таких обстоятельствах.
Мама посмотрела на меня, как будто мне было ещё пять лет, и я впервые смогла поехать на двухколёсном велосипеде.
— Кто?
— Уборщик. Он тоже был в тот вечер в школе. Видимо, маньяк посетил именно его.
Зак Эрджей. Я знаю его. Каждый школьник считал необходимым пустить пару шуток ему вдогонку, порой и я не была исключением. Ему было за шестьдесят и его жизнь не сложилась достаточно хорошо. То есть, она вообще не сложилась. Если некоторые люди в его возрасте могут позволить себя проводить остаток жизни на яхте, он проводил её с шваброй в руках, не переставая мечтать о доброй и богатой жизни. Мне всегда было жаль его, но всё равно я зачастую стояла рядом, когда кто-либо кричал ему: «Эй, Зак, ты, кажется, не протёр под тем углом,». Были дни, когда я тоже говорила так. Я никогда не думала о своих словах. И не думала, что кого-то они могут ранить.
Мне было плохо. Я не могла спокойно дышать. В своей комнате я задыхалась от слёз. Они образовали ком в горле. Я чувствовала, что что-то пошло не так. Я мечтала лишь о том, чтобы хотя бы в последние дни своей жизни Зак Эрджей почувствовал настоящее счастье.
Я снова была в Тенебрисе. И меня это не радовало. Я хотела быстрее уехать от сюда, чтобы больше не слышать, что кто-то навсегда покинул наш городок.
Эрика не вернулась в Тенебрис, Рэй тоже, и Кевин задержался в другом городе. В Тенебрисе оставались только я, Фил, у которого закончились деньги для оплаты номера в мотеле, и Грейс, вернувшаяся с дядей, потому что им больше некуда было деться. Тенебрис стал непригодным для жизни, поэтому люди собирали сумки и навсегда уезжали. Несмотря на это, старшую школу ещё пока не закрыли. Мы посещали уроки, только делали это чуть реже, чем раньше. Зато домашнего задания у нас теперь стало в два раза больше.
Шла последняя неделя моей работы в доме Браунов. Родители были против, чтобы я проводила время где-то ещё помимо школы и дома, но мы условились на том, что я не буду противиться тому, что мама забирает меня из школы и отвозит к Браунам. Скорее, моя мама согласилась только потому, что видела, как Брауны нуждались в помощи. Мальчику не с кем было оставаться. Неужели она могла позволить себе, что он будет сидеть один дома, в тот момент, когда любой может пробраться в дом? Но она так же не могла позволить, чтобы рядом с ним сидела и я. В первый день она осталась вместе с нами и наблюдала за тем, как мы играем в приставку, как я уговариваю Калеба принять лекарства, как потом мы делаем домашнее задание. На второй день она была вынуждена уехать, и мы остались в доме вдвоём.
— Жаль, что это последний день, — сказал Калеб.
— Ты собрал все вещи? — спросила я.
Семья Браунов собиралась временно покинуть Тенебрис, пока убийства не прекратятся.
— Давно уже, — он немного помолчал. — Мы больше никогда с тобой не увидимся?
— Не волнуйся, когда-нибудь, когда всё это закончится, ты приедешь на пару дней, и мы обязательно встретимся.
Мой маленький друг мило улыбнулся, и я впервые заметила, что он, такой юный и впечатлительный, стал мне чуть роднее, чем я ожидала от него.
В первый день нашего знакомства, я не могла найти и минуты, чтобы отдохнуть от него, на третий я уже хотела отказаться от работы няни. Я не помню уже в какой момент мы стали общаться почти на равных, невзирая на возраст, но, когда
